Нью-Йорк - Резерфорд Эдвард. Страница 48

«Не забудь, что Франклин сначала сколотил состояние в бизнесе, а уж потом занялся общественной деятельностью, – заметил Джон Мерси накануне. – И ничего не делает бесплатно. Британское правительство выплачивает ему крупное жалованье как почтмейстеру колоний, хотя он находится за три тысячи миль от своего рабочего места. А жители Пенсильвании платят второе за то, что он представляет их интересы здесь, в Лондоне. – Он усмехнулся. – И хитрый же малый этот твой друг мистер Франклин!»

Впрочем, Франклин приветил их хорошо, вспомнил Мерси, а Джеймса усадил рядом с собой. Извинившись за недостаток гостеприимства, он объяснил, что объезжал шотландские университеты, где встретился с Адамом Смитом и другими шотландскими гениями.

– Шесть недель величайшего наслаждения в моей жизни! – провозгласил он. Но, вернувшись, он обнаружил, что его ждет масса безотлагательных дел.

Он вел беседу исключительно дружелюбно. Но вскоре стало ясно, что Мастеры не знали никого из лондонских издателей, писателей и ученых, чье общество так нравилось Франклину, и Джон побоялся, что великий человек заскучает. Стремясь поддержать разговор, он отважился спросить о его миссии в Пенсильвании.

Пенсильванцы могли щедро платить Бену Франклину за представление их в Лондоне, но поручили ему нелегкое дело. Если Уильям Пенн горел страстным желанием основать в Америке квакерскую колонию, то это было в минувшем столетии. Ныне его потомки, проживавшие в Англии, стремились лишь к одному – извлечь беспошлинный доход из унаследованных огромных пенсильванских наделов. Жители Пенсильвании устали от них, с их имущественными правами, и хотели себе хартии по примеру других колоний.

Но у Пеннов, как объяснил теперь Франклин, были друзья при дворе. И если тронуть пенсильванские гранты, то могут быть оспорены мэрилендские и все остальные. Британское правительство не хотело разворошить муравейник – не оберешься хлопот.

– Очередной трудностью, которую я не предвидел, – продолжил он, – стало то, что многие государственные служащие рассматривают колониальную администрацию как особый департамент и думают, что можно не считаться с мнением колониальных ассамблей по тем вопросам, которые выходят за рамки сугубо местных. Они полагают, что править колониями следует либо посредством собственников вроде Пеннов, либо напрямую, путем прямого правления короля и его совета.

Тут-то и встрял юный Джеймс:

– Сэр, а разве колонии после этого не окажутся в том же положении, что и Англия при Карле Первом, когда король мог править, как ему вздумается?

– Ты знаешь историю, – улыбнулся мальчику Франклин, – но недостаточно, я думаю, потому что лондонский парламент присматривает за королем. – Он выдержал паузу. – Это правда, что некоторые, в том числе даже мои парламентские друзья, опасаются дня, когда американские колонисты захотят отделиться от родины, хотя я и заверил их в том, что ни разу не встречался в Америке с подобными настроениями.

– Надеюсь, что нет, – подхватил Джон Мастер.

Однако теперь заговорила Мерси:

– Хорошо, если они так и поступят. – Слова вырвались прежде, чем она спохватилась, и прозвучали страстно. Мужчины ошеломленно уставились на нее. – Я достаточно насмотрелась на наших правителей-англичан, – добавила она тише, но с не меньшим чувством.

Бен Франклин был удивлен, но призадумался. После недолгого молчания он продолжил речь.

– Что ж, я держусь противоположного мнения, – сказал он. – Откровенно говоря, миссис Мастер, я намерен пойти дальше. Я верю, что в будущем Америка сделается главным оплотом Британской империи. И я вам скажу почему. У нас есть английский язык, английское право. В отличие от французов, мы отказали в правлении королям-тиранам. И я весьма надеюсь, что молодой принц Уэльский будет отличным королем, когда придет его очередь. Наше правительство ни в коей мере не совершенно, но в общем и целом я благодарен Создателю за британские свободы.

– Согласен с каждым словом, – подал голос Джон.

– Но учтите и следующее, – напомнил Франклин. – Бескрайние просторы Америки находятся за океаном. Так что же она такое, как не западный форпост нашей свободолюбивой империи? – Он оглядел всех. В его глазах зажегся огонь. – Известно ли вам, Мастер, что в Америке мы раньше вступаем в брак и производим вдвое больше здоровых детей, чем народы Европы? Население американских колоний удваивается каждые двадцать лет, а земли еще хватит на многие века. Американские угодья обеспечат британской промышленности постоянно расширяющийся рынок. Британия и ее американские колонии могут расти многие поколения без оглядки на другие народы. Я верю, что это наша судьба.

Таков был рецепт Бена Франклина. Не приходилось сомневаться, что он страстно верил в свою правоту.

– Благородное воззрение, – сказал Джон.

– Вообще говоря, – усмехнулся Франклин, – для совершенства нашей англоязычной империи не хватает лишь одного.

– Чего же? – спросил Джон.

– Вытурить из Канады французов и забрать ее себе, – бодро ответствовал великий муж.

Он еще произносил эти слова, когда вошла горничная с подносом, уставленным закусками. Это стало сигналом покончить с серьезной частью беседы, благо настроение хозяина просветлело, и он настоял на чаепитии перед уходом гостей.

По дороге домой Мастер с легким укором обратился к Мерси:

– Не знал, что ты испытываешь такое отвращение к англичанам. Я думал, ты довольна поездкой.

Ей сразу стало совестно. Она не хотела огорчить горячо любимого мужа, который из кожи вон лез, чтобы ее порадовать.

– Не знаю, что на меня нашло, – сказала она. – Наверное, мистер Франклин прав. Но мне, Джон, бывает трудно постичь английский образ мышления, потому что в душе я все еще квакер.

И она решила, что, пока они будут в Лондоне, сделает все, чтобы муж был доволен.

Удовлетворенный этой полуправдой, Джон Мастер поинтересовался мнением юного Джеймса.

– По-моему, отец, мистер Франклин – великий человек, – ответил тот.

– Тебе понравились его взгляды на предназначение Америки?

– О да!

– Вот и мне понравились. – И будущее показалось Джону Мастеру светлым, как только он подумал о любви своего сына к Лондону и о тех великих возможностях для Британской империи, которые обрисовал Франклин.

Тем же вечером за ужином, когда все находились в приподнятом настроении, Мерси отметила еще кое-что:

– Ты обратил внимание, что случилось, когда горничная подавала чай?

– Да нет, ничего такого, – ответил Джон.

– Мистер Франклин думал, что никто не видит. Он хлопнул ее по заду, когда она проходила мимо.

– Вот старый черт!

– Говорят же, что он совершенно неисправим, – улыбнулась она.

После этого Мерси держала при себе свое мнение о Британии, но недовольство ее сохранилось, а накануне Рождества – усилилось.

Любезное предложение, сделанное в Бате капитану Риверсу, не забылось, и в середине декабря они получили от его отца, лорда Ривердейла, приглашение отобедать на следующей же неделе.

Ривердейл-Хаус был не дворцом, но внушительным особняком неподалеку от Ганновер-сквер. Из холла высотой в два этажа они поднялись по парадной лестнице на piano nobile [29], где находился большой салон, занимавший практически всю переднюю часть дома. Компания была невелика. Его светлость – состаренная и более тучная версия сына – был вдовцом. За хозяйку была его сестра. Капитан Риверс пригласил пару армейских друзей. Мерси усадили справа от его светлости, и он оказал ей повышенное внимание, благодаря за любезное приглашение его сына и увлекательно рассказывая о столичных делах.

Поговорить было много о чем. С утра пришла новость о том, что за океаном в Квебеке британские войска нанесли поражение французам. Хотя отважный молодой британский генерал Вольф трагически погиб, казалось, что мечта Бена Франклина готова сбыться и французов вышвырнут с севера. Когда Мерси рассказала лорду Ривердейлу об их визите к Франклину и его взглядах на будущее империи, он пришел в восторг и упросил ее повторить это для всех собравшихся.