Ганнибал. Бог войны - Кейн Бен. Страница 34

– Ты крепок, как старая долбаная калига, Урций, – прошептал юноша, не сдерживая слез, текущих из глаз. – Благодарю тебя, Нептун, что оставил этого человека на поверхности и не дал утонуть.

Радость продолжалась недолго. Все равно не было никакой возможности поддерживать друга на пути к выходу из гавани и дальше. И снова в сердце закралось отчаяние. «Прекрати, – прошептал он себе разгневанно. – Урций не сдался бы, если б ему пришлось помогать мне. Придумай что-нибудь!» Он огляделся, стараясь не поддаваться ужасу, пытаясь найти выход, и, наконец, его взгляд ненароком упал на судно, на котором он с товарищами прибыл сюда. Оно лежало на воде, как что-то мертвое, никому не нужное. И неизвестно откуда Квинту пришла мысль. Пара квинквирем, похоже, не собиралась тонуть. Да, они не могли никуда уплыть. Да, они были под самым носом у неприятеля, но в этом и была их привлекательность. С точки зрения сиракузцев, нет нужды продолжать поливать эту пару кораблей градом стрел и камней, так как они уже не представляли угрозы для города.

– Там мы будем в безопасности, – прошептал солдат приятелю, обхватив того сзади рукой за грудь. – По крайней мере, какое-то время.

Казалось, целый век они добирались до ближайшей квинквиремы. Квинт мог бы добраться до разбитого корабля скорее, если б стремился к его середине, но туда по-прежнему падали стрелы и камни. У кормы, пожалуй, даже в промежутке между двумя кораблями, они могли бы совершенно скрыться от защитников на стене. Внимание вражеских стрелков сосредоточилось на видимых целях. Когда двое римлян подобрались к корме, Квинт заметил в воде гроздь голов, и его дух немного воспрянул. Чем больше их здесь будет, тем больше надежды выжить. Он удвоил свои усилия. Нужно осмотреть стрелу в руке Урция. Лишняя пара рук сделает это возможным.

– Скоро мы с этим разберемся, вот увидишь, – сказал он соратнику, страстно желая, чтобы тот ответил.

Но ответа не последовало, и тревога Квинта возросла. Юноша снова прикоснулся к шее Урция и с огромным облегчением нащупал пульс. Потом из группы уцелевших явственно послышался голос. Коракс! Еще не все потеряно, решил мужчина. Боги не совсем покинули его. И это было кстати, так как он совсем ослабел. Дальше с Урцием придется трудно. Примерно в двадцати шагах от кормы Квинт крикнул:

– У меня здесь раненый товарищ. Может кто-нибудь помочь?

Люди обернулись, и трое направились к ним.

У первого подплывшего были черные волосы и голубые глаза. Солдат узнал в нем гастата из другой центурии их манипулы, но не знал его имени.

– Куда он ранен? – спросил тот.

– Стрелой пробита левая рука. Но с тех пор, как я его нашел, он не приходит в сознание, так что может быть и травма головы, которую я не видел. – «Пусть ее не будет!» – взмолился он.

– Дай мне его, – сказал черноволосый. – Поплывем к центуриону. Он…

– Знаю, – перебил Квинт. – Коракс – мой центурион, хвала богам.

– Похоже, он отличный малый. – С большой осторожностью черноволосый обхватил Урция за грудь. – Я держу.

Радуясь, что Урций попал в хорошие руки, Квинт поплыл к Кораксу. Черноволосый гастат с товарищами поплыли следом.

Когда центурион узнал Квинта, на его лице отразилась искренняя радость.

– Смотрите, кого выплюнул Нептун! Клянусь всеми богами, Креспо, рад тебя видеть.

– А я рад видеть вас, – с чувством сказал Квинт. – Не думал, что вы уцелели.

– А я так же думал про тебя. Пока не появился ты, я не видел никого из моей центурии. Эти в основном из части, какую разделили между нашим кораблем и вторым. Несколько моряков и горстка из части Витрувия. Кто у тебя там? – Он указал Квинту за спину.

– Урций.

– Еще одна хорошая новость, – улыбнулся Коракс. – Он тяжело ранен?

– Не уверен, центурион. Он без сознания.

Лицо Коракса потемнело от злости и озабоченности.

– Придется приложить все силы, чтобы он выжил, а, будь я проклят? Гадес может обосраться, если думает, что получит такого солдата, как Кувшин. Я сегодня и так потерял слишком много людей.

Окружающие были потрясены кощунством Коракса, но Квинт не разделял их чувств. Командир был здесь, живой, а остальное не имело значения.

– Для начала надо его привязать, – велел центурион, поднимая из воды веревку.

Квинт увидел, что она заканчивалась большой петлей, давая возможность держаться. Веревка была привязана к железному кольцу на корме прямо у них над головами. Чуть погодя подплыл черноволосый солдат с Урцием, и они накинули сделанную Кораксом петлю на раненого.

– Какая рука? – спросил Коракс.

– Левая.

Квинт нащупал руку товарища, осторожно приподнял ее, чтобы стрела не задела туловище. Когда она показалась из воды, он зажмурился. Передняя часть стрелы отломилась, оставив торчать только конец с оперением.

– Это череда удач, не иначе, – пробормотал Коракс.

Он осторожно потянул и вытащил древко. Из раны потекла тонкая струйка крови, и Урций застонал. Его веки приподнялись.

– Ты меня слышишь? – спросил Квинт.

Взгляд раненого прояснился.

– Проклятье… голова болит. Я, наверное… ударился обо что-то в воде.

Квинту хотелось одновременно смеяться и плакать.

– Ты ранен куда-нибудь еще? – спросил Коракс.

Урций заметил центуриона и почтительно вздернул подбородок.

– М-м-м… никак нет. Не думаю.

– Прекрасно. Кто-нибудь, оторвите лоскут от своей туники, – велел Коракс. – Нужно перевязать ему руку, чтобы остановить кровотечение.

Черноволосый первым протянул лоскут ткани, и Квинт ощутил к нему еще большую теплоту.

– Как тебя зовут? – спросил он, пока Коракс занимался повязкой.

– Матвей. – Он увидел удивление Квинта. – Я такой же римлянин, как и ты, но моя бабушка со стороны матери была еврейка. Я младший из четырех сыновей. Моя мать пилила отца, пока тот не согласился дать мне еврейское имя.

– А меня зовут Креспо. – Юноша протянул руку, и они обменялись рукопожатием. – Как ты понял, я из части Коракса. А ты?

– Из манипулы Феста. – Матвей состроил гримасу. – Или был. Он, наверное, мертв, как и остальные.

– Ты был при Каннах?

– Если б не был там, то не оказался бы здесь, в этой вонючей Сицилии, – Матвей подмигнул, дескать, не имею в виду ничего обидного.

– Тут было несколько новых рекрутов, но не так много, наверное, – ответил Квинт, с облегчением узнав, что Матвей, как и он сам, ветеран. – И после сегодняшнего нам, несомненно, понадобится еще больше.

– Не умничай, Креспо. Не думай, что ублюдки-сиракузцы не начнут искать уцелевших, когда мы попытаемся выбраться, – предупредил Коракс. – Чтобы это удалось, нам всем нужна твоя ловкость.

– Похожее было при Тразименском озере, – прохрипел Урций. – И при Каннах.

– Вы вывели нас в обоих случаях, – добавил Квинт. – И выведете опять.

– Это верно, будь я проклят, – сказал Урций.

В кои-то веки Коракс, кажется, не знал, что сказать. Он пробубнил что-то вроде «не слишком надейтесь», прежде чем поплыл выглянуть из-за кормы на городские стены.

– Значит, вы ему доверяете? – спросил Матвей, одобрительно глядя.

– Он спасал мою задницу чаще, чем вот этот негодяй, – проворчал Урций и бросил на Квинта благодарный взгляд, не требовавший слов.

– И мою тоже, – сказал юноша. – Будь я проклят, он лучший центурион во всей армии.

– Я слышал, о Кораксе хорошо отзывались, – кивнул Матвей. – Хорошо, что он командует, а?

– Да.

Барахтавшийся в воде и опаленный солнцем Квинт страдал от жажды. Его одолевала скорбь по погибшим товарищам. Тысячи противников находились в нескольких сотнях шагов. И все равно сердце пело. Они доживут до завтра. Как-нибудь, но доживут.

Ибо здесь был Коракс.

Глава IX

– Я пришел с приглашением. – Клит без стука толкнул дверь.

– Сиськи Танит, ты меня напугал! – Ганнон дремал на кровати.

– Мои извинения. – В тоне мужчины даже отдаленно не звучало извинения. – Ты не должен это пропустить, друг мой.