Вспомнить всё (сборник) - Дик Филип Киндред. Страница 88

Лантано оглядел фрукт, но есть не стал. На самом деле персик был сделан из воска. Как и остальные фрукты в вазе. На самом-то деле он вовсе не мог похвастаться гигантским состоянием, и большая часть предметов роскоши в гостиной были подделками. Каждый раз, предлагая фрукт гостю, он рисковал – но знал, на что идет. Положив персик в вазу, он откинулся обратно в кресле и отхлебнул кофе.

Что ж, у Бима нет далеко идущих планов. А вот у него, Дэвида Лантано, есть, и премного. Теперь Тайрол не сможет помешать их осуществлению. Он чувствовал себя довольным и умиротворенным. Когда-нибудь – нет, не когда-нибудь, а очень скоро – восковые фрукты в вазе заменят настоящими. Вот так.

Такого вы еще не видели

Несмотря на поздний час, в огромном многоквартирном доме «Авраам Линкольн» горел свет. А все потому, что наступала Ночь Всех Святых, и всех обитателей здания, числом шестьсот человек, устав кондоминиума обязывал явиться в подземный зал для общих собраний. Они быстро проходили внутрь – мужчины, женщины, дети. В дверях стоял Брюс Корли – он ловко управлялся с новым и весьма недешевым сканером, проверяя удостоверения личности. Он прикладывал к прибору личную карточку каждого входящего – не дай бог в здание проникнет кто-то чужой. Например, жилец из другого многоквартирного дома. Обитатели «Линкольна» относились к процедуре проверки весьма добродушно, и все шло без заминок.

– Брюс, дружище! Ну-ка скажи, во сколько нам обошлось это чудо техники? – весело поинтересовался старый Джо Перд – старейший, кстати, из обитателей здания.

Он с женой и детьми поселился в «Линкольне» в тот самый день в мае 1980 года, когда здание сдали в эксплуатацию. Жена уж много лет как умерла, дети выросли, женились и разъехались, а Джо остался здесь.

– В кругленькую сумму, – согласно покивал Брюс Корли. – Зато он не сбоит – стопроцентная гарантия производителя.

До сего дня, будучи официальным ответственным за поддержание порядка во время собраний, он, пуская людей в зал, руководствовался лишь указаниями собственной памяти. И в результате на собрание однажды проникла пара болванов из «Усадьбы Ред Робин»: эти бесцеременные молодчики нарушили протокол, засыпая ораторов вопросами и подавая реплики с места. Нет уж, такое не должно повториться.

Мистер Веллз раздавал бумаги с отпечатанной повесткой заседания, профессионально улыбался и нараспев повторял:

– Пункт 3А, «О необходимости починки крыши», перенесен в пункт 4А! Пожалуйста, помните и не перепутайте!

Жильцы разбирали бумаги, а потом двумя организованными потоками – один по правую сторону, другой по левую – вливались в зал. Либералы традиционно сидели справа, консерваторы – слева. Члены партий, как всегда, делали вид, что не замечают присутствия оппозиционного крыла. Несколько воздержавшихся – чудики или недавно переехавшие – сели на задние ряды, сохраняя застенчивое молчание, в то время как зал гудел от множества оживленных разговоров. В целом обстановку следовало бы охарактеризовать как толерантную и благожелательную, однако жильцы знали, что сегодня вечером им предстоит нешуточная схватка. Скорее всего обе стороны хорошо подготовились заранее. Люди активно шушукались, зачитывали и передавали из рук в руки петиции, документы и вырезки из газет.

На сцене стоял стол президиума – за ним сидели четыре выборных представителя. Председатель Дональд Клюгман чувствовал, что его внутренности завязываются в тугой комок. Он был человеком миролюбивым и не выносил шумных споров. Ему и в зале-то становилось не по себе во время особо жарких дискуссий, а сегодня ему и вовсе придется принимать в них активное участие. Кресло председателя традиционно передавалось каждому жильцу по очереди, и надо же было такому случиться, что именно ему придется вести собрание, на котором вопрос со школой встанет во всей остроте.

Практически все сиденья в зале уже заняли, и Патрик Дойл, исполняющий в данный момент обязанности священника, с несчастным видом вышел вперед – а кто чувствовал бы себя счастливым в таком длинном белом одеянии – и поднял руки, призывая к тишине.

– Начнем заседание с молитвой на всякое доброе дело! – хрипловатым голосом провозгласил он, прочистил горло и вытащил маленькую карточку. – Пожалуйста, закройте глаза и склоните головы.

Он обернулся к Клюгману и президиуму, Клюгман кивнул – продолжайте, мол.

– Отец небесный, – проговорил Дойл. – Мы, жильцы многоквартирного дома «Авраам Линкольн», просим Тебя благословить это собрание. Эээ… Соблаговоли в милости Своей помочь нам собрать нужную сумму на починку крыши, ибо сие есть дело совершенно безотлагательное. Также молимся о здравии болящих, о том, чтобы безработные нашли работу, также молимся о ниспослании мудрости в деле различения анкет, дабы смогли мы отделить достойных кандидатов на звание жильца нашего здания от недостойных. Мы также молим Тебя о том, чтоб чужаки не проникли сюда и не нарушили течение наших жизней, в коих мы достойно являем пример законопослушания и благопристойности, и, наконец, ежели будет на то Твоя воля, молим избавить Николь Тибодо от гайморитных болей, из-за которых она не смогла выступить перед нами по телевидению, и также о том, чтобы эти боли не были вызваны тем несчастным случаем два года назад, когда рабочий сцены уронил ей на голову груз и ей пришлось лечь в больницу на несколько дней. В общем… эээ… аминь.

Зал единогласно ответил:

– Аминь.

Клюгман поднялся и сказал:

– А теперь, прежде чем мы приступим к делу, перед нами выступят энтузиасты нашей самодеятельности! Сначала три юные девицы Феттерсмоллер из квартиры номер 205 исполнят софт-степ на мелодию «Я построю лестницу в небеса».

Он снова опустился в кресло, и на сцену выбежали три маленькие светловолосые девочки, так хорошо известные залу по смотрам самодеятельности.

Девочки Феттерсмоллер, улыбаясь, отбивали ритм, мелькали ножки в полосатых брючках, блестели серебристые жакеты. И тут дверь в коридор отворилась, и вошел опоздавший к началу собрания Эдгар Стоун.

Он опоздал, потому что проверял контрольные задания своего соседа по лестничной площадке, мистера Иэна Дункана. И вот Эдгар стоял на пороге, мыслями все еще в заданиях. К сожалению, мистер Дункан – с которым он был едва знаком – выполнил их не лучшим образом. Да, уже по самым первым вопросам стало понятно, что мистер Дункан провалил все, что можно. На сцене девочки Феттерсмоллер запели визгливыми, царапающими слух голосами, и Стоун понял, что пришел сюда зря. С другой стороны, если не прийти – придется штраф платить. Присутствие на собрании считалось обязательным для всех жильцов… А ведь он помнил время, когда по телевизору показывали настоящие, сделанные профессионалами развлекательные передачи – а не эти вездесущие самодеятельные номера. Конечно, сейчас все приличные профессионалы работали на Белый дом, телевидение показывало лишь образовательные программы – какие уж там шоу и прочие излишества. Мистер Стоун вспомнил все эти замечательные, давно забытые фильмы с комическими актерами калибра Джека Леммона и Ширли МакЛейн, посмотрел на дрыгающихся на сцене девиц Феттерсмоллер и тихо застонал.

Случившийся рядом Корли смерил его суровым взглядом.

Хорошо, молитву удалось пропустить. Он приложил идентификационную карточку к новому сканеру Корли, и тот выдал ему зеленый свет. Стоун вяло поплелся к свободному месту в зале. Интересно, Николь смотрит все это сегодняшним вечером? Еще интереснее: а агент Белого дома, отыскивающий юные таланты, сидит в зале и смотрит представление? Но нет, кругом сплошные знакомые лица. Девочки Феттерсмоллер зря стараются. Он уселся, закрыл глаза и стал слушать – смотреть на это безобразие не достало сил. Куда им, подумал он… Когда-нибудь им придется смириться – и их излишне честолюбивым родителям тоже. У девочек нет таланта. Нет. Как нет его у остальных жильцов. Многоквартирный дом «Авраам Линкольн» мало что добавил в копилку талантов нации, и сколько бы вы, бедненькие, на сцене ни потели, все останется как есть.