12 ульев, или Легенда о Тампуке - Тихомиров Валерий. Страница 5

— Черный человек!..

Он вскочил, пробормотал короткую фразу на старославянском и достал ножницы. Медсестра круглыми от удивления глазами проследила, как молниеносно отрезанные волосы исчезли в кармане халата. Рыжов совершил круговые пассы и энергично сдвинул кулаки над сердцем пациента. Закончив странный ритуал, счастливый целитель достал сигарету и закурил. Вожделенный компонент лежал у него в кармане.

— Аз есмь волхв! — торжественно объявил Рыжов потрясенной медсестре.

Та в ответ нервно хихикнула...

После убытия странного пациента Игорь Николаевич долго приходил в себя. Сидящая напротив сестра опасливо наблюдала за телодвижениями доктора. Тот, закрыв на защелку дверь, задумчиво пересек кабинет по диагонали, наступая исключительно на светлые квадраты линолеума. Замерев у окна, он скрещенными руками нарисовал круг и, резко разведя их в стороны, медленно свел к животу. Потом, что-то оттолкнув от себя открытыми ладонями, травматолог метнулся к выходу. Споткнувшись на ходу о стул, Рыжов потерял растоптанный тапок, но не остановился. Поводив руками вдоль косяка, он повторил движения, совершенные перед оконным проемом. Бедная девушка с суеверным ужасом следила, как, вторя энергичным взмахам рук, шевелится в дырявом носке большой палец правой ноги. Закончив шаманить, Рыжов успокоился, натянул тапок и как ни в чем не бывало возобновил прием больных. Но, вероятно, магический контур так и не был закрыт. Неприятности неотвратимо надвигались...

А в это время на скользких ступеньках травмпункта стоял чернокожий молодой человек в двубортном драповом пальто, шапке «пирожком», белых брюках и в одном черном ботинке. Второй был примотан к гипсовой подошве. По черным щекам текли слезы. Нога в хлопчатобумажном носке и гипсовых колодках быстро замерзала. Перед ним стояла его новая знакомая и сочувственно улыбалась.

— Не реви, мой маленький никарагуанский друг. Местный Франкенштейн, — она ехидно ухмыльнулась, — обещал мне, что через три недели ты поправишься. В крайнем случае, через месяц. Я с тобой и про себя-то забыла. Пойду поищу, где можно полечиться с меньшим ущербом для здоровья. Счастливо тебе, амиго...

У каждого человека есть причина, по которой он либо успешен и счастлив, либо, наоборот, находится в глубоком и вонючем месте. И если покопаться, окажется, что это не какой-нибудь героический подвиг или банальное предательство друга, а всего-навсего неверно завязанные шнурки или неэстетично выполненный зевок. С этой точки зрения, оглянуться — поступок чрезвычайно значимый и очень ответственный... Виктория Борисовна оглянулась. И, посмотрев назад, она все изменила впереди. Крутые повороты в жизни часто начинаются с необъяснимых движений.

Первая же попытка нигерийца двинуться с места оказалась и последней. Перевернутая шапка-пирожок отлетела далеко в сторону: Подчиняясь законам физики, отяжелевшая нога стянула Манангу вниз по скользкой лестнице. Лед кончился на четвертой ступеньке, и движение прекратилось. Покорно ожидая продолжения кошмара, Мананга лежал, закрыв глаза и прислушиваясь к себе. Падающий с неба снег густо облепил черные курчавые волосы, таял на щеках и стекал за воротник, смешиваясь со слезами.

— Мне кажется, Тампук, как честный человек, ты должен познакомить меня со своими родителями, — произнес у самого уха голос, ставший уже почти родным. — Похоже, мы так никогда не расстанемся.

Глава 4

ТОЧКА ПРОСЧЕТА

— "Жучки" есть?

— Только тараканы.

Два неприятных молодых человека в замешательстве уставились на ползущее по стене жирное насекомое.

— Мочим?

— Нечем.

Они зачехлили сканирующую аппаратуру и вышли в коридор. Журналы отыскались на подоконнике. Крепкие руки привычно потянулись к «Криминалу».

— Кто?

Повисла непростая пауза. Ответ прозвучал чуть слышно, как выстрел из водяного пистолета:

— Ты!

— Спасибо.

Оба снова скрылись за дверью. Через несколько секунд оттуда раздался хлопок и чавкающий хруст.

Два неприятных молодых человека вернулись в коридор. Негромко пискнули рации.

— Чисто, — коротко доложил один.

— Конкретно! — припечатал второй. — Можно завозить.

Они молча кивнули друг другу и сели на стулья у двери.

На этом спокойная больничная жизнь закончилась. Через полчаса открылись двери лифта, и оттуда выехала каталка. На ней билось тело, с ног до головы расписанное татуировками. Оно принадлежало Пауку. Одному из самых влиятельных криминальных авторитетов города выпало умирать от рака в хирургическом отделении заурядной больницы.

— Кантуй тише, быки долбаные! Рак у меня, а не мастырка дешевая! — орал он санитарам на непонятном языке со своего предсмертного одра-самоката.

Два неприятных молодых человека поднялись со стульев. Шеф явно был не в настроении. Они поспешно открыли перед ним дверь проверенной палаты, отводя взгляды в сторону.

— Караси потворные! Кинули, чушки! Законный бокс! Смайнали кончаться в крытку с ящиком и гужбанят на мои бабки! Суки рваные-е!!! (В переводе с фени на русский литературный это звучит примерно так: «Негодяи, осужденные за изнасилование! Ввели в заблуждение, опустившиеся, презираемые в тюрьме, люди. Отличная палата! Поместили умирать в тюрьму с телевизором и развлекаются на мои деньги. Предатели!») — Донеслось теперь уже изнутри.

Почти сразу в кабинете заведующего отделением появились заинтересованные лица. Двое вошли без стука и разошлись по углам, как боксеры в ринге.

— Когда умрет пациент Теньков? — по-доброму поинтересовались посетители фальшивым дуэтом.

— Сделаем все, что в наших силах, — уклончиво ответил доктор.

— Вот именно, — двусмысленно подмигнул один, кутаясь в меховой воротник кожаного пальто.

— Только попробуй! — грозно рыкнул второй, дергая молнию своего спортивного костюма.

Заведующий ничего не понял, послушно кивнул и в очередной раз написал заявление об уходе.

«На кой нужен журавль в небе, если нет утки под кроватью?» — навязчивая фраза долбила мозг и провоцировала позывы к мочеиспусканию. Пациент Теньков осторожно повернулся на бок, шлепая по полу рукой в поисках «железной птицы». За три дня, проведенных в больнице, он так и не научился находить утку с первого раза. Кровать жалобно скрипнула, матрас наполовину сполз.

— Зашхерили парашу, гниды, — прошипел Паук, и в этот момент ладонь погрузилась в полужидкое содержимое судна, заклейменного красными буквами «ХО».(X. О. — хирургическое отделение. (Здесь и далее — примечания авторов.))

— Сестра! — заорал Владимир Сергеевич что было сил, но никто не отозвался.

В неудобной позе быстро затекала рука. Теньков продолжал лежать, предпочитая не уточнять, во что вляпался. На это не осталось сил. Жизнь по частям уходила из него. Паук медленно умирал. Врачи говорили — от рака. Само это слово вызывало не лучшие ассоциации. А рак в прямой кишке мог и вовсе подорвать авторитет, заработанный потом и кровью. Причем чужой и немалой.

— Сестра! — снова завопил Владимир Сергеевич, но и в этот раз на крик никто не откликнулся.

Он закрыл глаза. В ушах зашумело. То ли от мыслей в голове, то ли от потери крови из... больного места. Паук задумался. Всю жизнь он шел по этапу, и нынешний, похоже, был последним.. Умирать не хотелось. Он представил сотни голодных кладбищенских червяков, которые не признают никаких авторитетов... По спине пробежал холодок. Страшно, ох, как страшно! А вдруг там все-таки что-то есть? Вдруг нынешние мучения — только начало, и «ответку держать» придется. Да еще одному за всех? А загробный сходняк, судя по слухам, не здешние «терки». Там «прессуют» по полной программе.

И тут пахан понял, что может купить для всех билеты на небесный экспресс! Не зря же он держал общак. И отдавать не собирался. Потому что некому. Воров в ближайшем окружении не осталось. Он был последним. Его преемники принадлежали чужому миру. Завещать деньги братвы «спортсмену», а тем более «бухгалтеру» было «в падлу». Неуемная бодрость и здоровая агрессивность Бая вызывала ту же ненависть, что и холеная самодостаточность Мозга.