Салтыков. Семи царей слуга - Мосияш Сергей Павлович. Страница 1

Сергей Мосияш

Семи царей слуга

Петр Семенович Салтыков

1698–1772

Большая Советская Энциклопедия.

Том 22. Москва, 1975

Салтыков Петр Семенович (1698–1772), дер. Марфино, ныне Мытищинского района Московской области), русский полководец, генерал-фельдмаршал (1759), граф (1733). Сын генерала С. А. Салтыкова, родственника императрицы Анны Иоанновны по матери.

В 1714 году поступил солдатом в гвардию и был отправлен для обучения морскому делу во Францию, где пробыл до начала 30-х годов.

В 1734 году участвовал в походе в Польшу против Станислава Лещинского. В 1740 году — генерал-адъютант. Участвовал в русско-шведской войне (1741–1743), затем командовал украинской ландмилицией.

Во время Семилетней войны (1756–1763) был главнокомандующим русской армией, одержал блестящие победы над прусской армией при Пальциге и в Кунерсдорфском сражении.

Смещен с должности главнокомандующего в 1760 году из-за разногласий с австрийским командованием и Высшим военным советом в Петербурге. В 1764–1771 годах — главнокомандующий и генерал-губернатор Москвы. Был обвинен в нераспорядительности во время чумной эпидемии в Москве в 1770–1771 годах и уволен в отставку.

Сергей Мосияш

Семи царей слуга

Часть первая

Наследница Петра

1. Воцарение дщери Петровой

Кадет Иван Салтыков, перебежав по льду замерзшей Невы, явился домой в неурочный час, уже в темноте.

— Иван Петрович? — удивился лакей Гаврила, увидев возбужденного отрока в распахнутых дверях.

— Батюшка дома? — спросил Иван, сбрасывая на руки лакею епанчу и треуголку.

— Дома их сиятельство.

— Где?

— У себя в кабинете с утра запершись, никого видеть не желают. Беда ведь у нас.

— Знаю.

Видимо заслышав шум в прихожей, из столовой явилась графиня Прасковья Юрьевна. Увидев сына, тоже удивилась:

— Ванечка? Как же ты в такое время?

— Я узнал про батюшку, маменька, и сразу решил, что его поддержать надо. Командир отпустил.

— Да вот видишь, как случилось, сынок. Кто б мог подумать? Вчера генерал, камергер, а ныне никто.

— Я пройду к нему.

— Пройди, сынок, пройди. Да захвати шандал со свечами. Сидит в темноте, никому не велит входить, свечей не зажигает. Я уж боюсь, Ваня. Там ведь пистолеты у него, не дай бог, удумает чего худого. Посиди с ним, ободри, если сможешь.

Лакей вручил Ивану трехсвечный шандал с горящими свечами. Кадет подошел к двери, помедлил несколько, собираясь с духом, и, приоткрыв дверь, молвил просительно:

— Позвольте, папенька?

— Да, да… — тихо прошелестело из дальнего угла кабинета.

Мальчик вошел, прикрыл бесшумно за собой дверь, пронес шандал к письменному столу, поставил и, обернувшись в сторону отца, сказал:

— Здравствуйте, папенька.

— Здравствуй, сынок. Проходи сюда вот, садись около.

Иван прошел, сел на диван, стоявший у кресла, в котором, утонув, угадывался граф Петр Семенович Салтыков [1]. Помолчали.

— Тебя отпустили? — спросил отец.

— Да, папенька. Я как узнал, что с вами произошло, — и к капитан-поручику Ремезову. Он отпустил и велел кланяться вам, сказал, что очень вас уважает.

— Спасибо, сынок. Спасибо за то, что пришел.

Они долго молчали. Наконец сын осмелел, спросил:

— За что ж вас, папенька? Вы ж за польский поход орден Александра Невского получили. И в Швеции повоевали изрядно. Казалось бы…

— Что делать, Ваня? Ее величеству видней, кто ей нужен.

— Но чем же вы-то неугодны стали новой царице, папенька?

— Наверно, родством нашим с Анной Иоанновной [2], мать-то ее, Прасковья Федоровна, из Салтыковых была, вроде теткой мне доводится.

— Ну а при чем это?

— А поди узнай. Новая-то метла, по-новому метет. Мне-то еще ничего, лишь звания лишили. А вон фельдмаршала Миниха [3] — героя войны с турками и крымцами, — того в ссылку, говорят, в Пелым отправляют. А у меня отец гофмейстером при Анне Иоанновне был, тоже, наверно, мне засчиталось. Да и родительница твоя любимицей у Анны была.

— Но это ж несправедливо, папенька.

— Ваня, прошу тебя, не вздумай где-нибудь сказать так.

— А что? Я не прав, что ли? Вас же ее отец Петр Великий благословлял на ученье.

— Ну благословлял, ну и что? Ныне другое время, Иван, другие песни. А коль ты готовишься стать военным, то привыкай исполнять приказы вышестоящих безоговорочно, тем более приказ императрицы.

— Эх вы, — вздохнул кадет. — На бою ни пуль, ни ядер не боитесь, а тут…

— Ванюша, прошу тебя, не смей так говорить. Ты рассуждаешь как… как бунтовщик.

— Выходит, фельдмаршал Миних бунтовщик?

— С чего ты взял, мальчик?

— Ну как? Он же Бирона [4] тогда арестовал, не побоялся. А нынче сам, как кур во щи, угодил.

— Иван, не говори глупостей. Ты еще кадет, а уже говоришь столь неуважительно о фельдмаршале. Нехорошо, сынок. Не ровняй Бирона с царевной. Бирон был назначен всего лишь регентом при двухмесячном наследнике, а вел себя как самодержец. И это тогда, когда тут же рядом была дщерь Петра Великого, законная наследница престола. Вот Миних и не стерпел, арестовал выскочку курляндского. Но вместо того чтоб возвести на престол Елизавету Петровну, занял место Бирона. Не смекнул, что дочь Петра имеет поддержку в гвардии. Впрочем, смекнуть-то он смекнул, не зря же велел отправить гвардейцев к действующей армии. Назначил им выступление в поход на двадцать шестое ноября, чем и ускорил свое падение. В ночь на двадцать пятое Елизавета Петровна пришла в гренадерскую роту, напомнила им, чья она дочь, и во главе их пошла и арестовала всю фамилию Брауншвейгскую и их сторонников, в том числе Миниха и Остермана. Все это было проделано быстро, без выстрелов, без единой капли крови. Она запретила гвардейцам оружие применять. А уже утром читался манифест о вступлении на престол законной наследницы Елизаветы Петровны.

— У нас в кадетском корпусе все радовались, кричали «ур-ра», — заметил Иван.

— Что ваш корпус? Весь народ радовался, надоело людям под немцами быть.

— На Невском, сказывали, чернь, вопя «бей немчуру», начала иностранцев громить.

— И такое было, к сожалению.

— Теперь, наверно, иностранцев будут выгонять отовсюду.

— С чего это ты взял, Ваня? Не все ж такие, как Бирон там или Остерман. Вон Питер Ласси наш главнокомандующий на шведском театре войны, а генерал Джемс Кейт, под чьим командованием я участвовал в штурме и взятии крепости Вильманстранде. Отличные воины.

— Они немцы?

— Почему ты так решил? Ласси, кажется, из ирландцев, Кейт шотландец.

Графиня Прасковья Юрьевна правильно рассудила, впустив к мужу в кабинет сына. Юный кадет хотя и затрагивал самые болезненные места отцовской чести и самолюбия, но все равно как-то неумышленно, даже выводил его из мрачных, безысходных дум, своей наивностью и детской непосредственностью согревая сердце старому генералу.

Отец и сын проговорили до полуночи. Давно все поуснули в доме, даже затихла вдали где-то сторожевая колотушка. Видно, угрелся сторож в тулупчике своем, не справился со сном, задремал где-нито, притулившись в чьей-то подворотне.

Заметив, что сын стал поклевывать носом, Петр Семенович спросил: