Последний хранитель (ЛП) - Колфер Йон. Страница 32

Артемис кивнул Дворецки.

— Достаточно, больше никаких отсрочек. Погружай его.

Дворецки сметил свою хватку, медленно опуская Гобдо в бочку.

— Стой, Артемис! — закричала Элфи. — Это же герой волшебного народца…

— Прости, Элфи. Времени нет.

Ступни Гобдо коснулись поверхности жира, отчего дымящиеся щупальца заскользили по его ногам — и тогда он понял, что это не блеф. Его душа навечно будет заключена в животном жиру.

— Прости меня, Оро, — прошептал он, возводя глаза к небу.

Дух Гобдо отлетел от Майлза и закружился в воздухе в сияющем серебряном ореоле. В течение нескольких секунд он скорбно стонал, пока на его груди не расцвел сгусток света и завертелся, как небольшой смерч. Затем Гобдо улыбнулся, и тысячелетняя боль исчезла с его лица. Вращающийся свет разрастался все больше и больше, обволакивая бедра, туловище, и, наконец, лицо Гобдо, на котором в этот момент застыло блаженство.

Было невозможно не почувствовать легкую зависть, глядя в это призрачное лицо.

«Блаженство», — промелькнуло в мыслях у Артемиса. «Достигну ли я когда-нибудь такого состояния?».

Майлз испортил весь момент, яростно задергав ногами, отчего во все стороны полетели капельки жира.

— Артемис! Немедленно уберите меня от этой гадости! — возмущенно приказал он. — Это же мои любимые мокасины…

Артемис улыбнулся. К его маленькому брату вернулся контроль над собственным разумом.

Майлз отказывался что-либо говорить, пока не протер мокасины влажной салфеткой.

— Этот эльфик бегал по грязи в моей обуви! — жаловался он, отпивая из второго бокала с соком асаи. — А мокасины, между прочим, кожаные, Арти.

— Он опережает свой возраст по развитию, n’est-ce pas? [11] — шепнул Артемис уголком рта.

— Кто бы говорил, plume de ma tante [12], — так же шепотом ответил Дворецки.

Артемис взял Майлза на руки и усадил на край стола.

— Итак, малыш. Мне нужно, чтобы ты рассказал мне все, что помнишь, потому что воспоминания скоро начнут рассеиваться. То есть…

— О боже, Арти, я знаю, что такое «рассеиваться». Мне же не три года!

По большому опыту Элфи знала, что на Артемиса и Майлза бесполезно кричать и поторапливать, но зато это поможет ей почувствовать себя лучше. А сейчас она чувствовала очень мрачно из-за того, что ей пришлось пытать одного из легендарнейших воителей волшебного народца. Так что, на вершков стоило поорать просто для поднятия настроения.

Она выбрала средний тон голоса.

— Может быть, вы увеличите темп? У нас нет времени на такие длинные паузы. Уже совсем скоро рассветет.

Майлз помахал ей рукой.

— Привет, эльфийка. У тебя забавный голос. Ты, случайно, не дышала гелием? Кстати, гелий — это инертный и одноатомный газ, если кто не знает.

Элфи фыркнула.

— О, Артемис, сразу видно, чей это брат. Нам нужно все, что он знает. И побыстрее.

— Хорошо, Элфи. Я работаю над этим, — покивал Артемис. — Майлз, что ты помнишь о визите Гобдо?

— Я все помню, — гордо сказал Майлз. — О чем вы хотите услышать сначала — о планах Опал уничтожить человечество, или о том, как она хочет открыть вторую печать?

Артемис сжал ладонь брата в своей.

— Я хочу услышать обо всем, Майлз. Так что начни сначала.

— Я начну сначала, пока воспоминания не рассеялись.

И Майлз рассказал им все в таких словах, какие должен был узнать лет как минимум через десять. Он не уходил от темы, не путался в словах, и абсолютно не выглядел взволнованным. Последнее, наверное, было из-за того, что Артемис постоянно говорил своему брату, что интеллект всегда делает тебя победителем, а ведь ни у кого не было такого интеллекта, как у Артемиса.

К сожалению, за последние шесть часов Артемис уже не так сильно верил в могущество своего интеллекта, как обычно. И пока Майлз рассказывал свою историю, Артемис начинал сомневаться, хватит ли ему его интеллекта для того, чтобы завершить весь этот бардак счастливым концом.

«Может быть, мы и победим», — думал он. «Но счастливого конца не будет…»

Глава 14. 9 палочек

У Жеребкинса не было никакого конкретного плана, пока он бежал. Все, что он знал — это то, что он должен попасть к Кобыллине. Неважно, какой ценой.

Вот, что делает любовь, — осознал он, понимая в этот момент, почему Артемис похитил эльфийку ради денег для поиска своего отца.

Любовь делает все остальное несущественным.

Даже сейчас, когда мир вокруг него рушился, все, о чем мог думать Жеребкинс, это состояние Кобыллины.

Гоблины сходятся у нашего дома.

Опал было известно, что, как технический консультант ЛеППРКОНа, Жеребкинс требовал, чтобы все посылки, доставленные к его дому, были автоматически просканированы. Поэтому она послала оформленную подарочную упаковку, которая сканерам казалась пустой. Хотя на самом деле, никакая коробка не может быть пустой вечно. В этой были микроорганизмы, вибрирующие с большой частотой и издававшие сверхзвуковой писк, который доводит гоблинов до сумасшествия — так сильно, что они готовы на все, чтобы этот писк прекратился. Даже в самые лучшие времена гоблины не отличались высокими умственными способностями. Был всего один пример гоблина, выигравшего научную премию, и гоблин этот оказался генетическим экспериментом — собственно, только из-за этого его и номинировали.

Звуковая бомба лишит гоблинов и без того слабых мозгов, превратив их в огнедышащих ящериц-мародеров. Жеребкинсу это было известно, потому что когда-то он предоставил мини-версию этой бомбы в ЛеППРКОН для использования в качестве средства запугивания, но Совет отклонил его предложение, потому что эта штучка при использовании вызывала носовое кровотечение у носителя.

Восемьдесят процентов Полис Плаза уже представляли собой одни руины, и лишь верхний этаж цеплялся за скалу, как плоский моллюск. Нижние этажи рухнули на парковку, образовав грубую каменную пирамиду, которая дымилась и искрилась. К счастью, крытый мост, ведущий к прилежащей парковке, все еще был относительно невредимым. Жеребкинс торопливо пересек мост, пытаясь не смотреть на дыры в полу, в которые его копыта могли запросто соскользнуть, и не слышать мученический скрип металлических подпорок, искореженных от перегрузки.

Не смотри вниз. Представляй, как окажешься на той стороне.

Жеребкинс бежал, а мост позади него разрушался по кусочкам, которые, звеня, свалились в бездну, как клавиши фортепиано. Автоматическая дверь на другой стороне застряла на полпути до закрытия, и Жеребкинс едва ли мог в нее протиснуться.

«Как мелодраматично», — подумал он. «Неужели именно это каждый день переживает Элфи?»

Подстегиваемый обвалом кирпичей и вонью горящих машин, Жеребкинс торопливо пересек площадку и добрался до своего фургончика, который был припаркован на первом месте, недалеко от прохода. Его фургон был ведром с гвоздями, которое скорее можно было принять за давно брошенную бюджетную машинку, а не за транспортное средство, выбранное кентавром, ответственным за все технологические новшества города. Если кому-то вдруг посчастливится узнать, кому принадлежит эта развалюха, то он, скорее всего, подумает, что Жеребкинс специально так поиздевался над кузовом, чтобы отогнать потенциальных угонщиков. Но нет же, этот фургончик был просто кучкой ржавчины, которая должна была быть заменена десятки лет назад. По той же причине, по которой декораторы никогда не украшают собственные дома, Жеребкинс, эксперт в достижениях автопрома, не заботился о том, на чем ездит. Это было ежедневным неудобством для всех, так как кентавромобиль издавал шум на несколько децибелов выше обычного и регулярно производил звуковые тревоги по всему городу. Хотя сегодня антикварность фургончика была его определенным преимуществом, и он был одним из немногих автомобилей, который мог ездить независимо от магнитных рельсов, и был на самом деле полнофункциональным транспортом.