Книга странных новых вещей - Фейбер Мишель. Страница 14

— Добро пожаловать в рай, пастор! — крикнул один из благодетелей, и все, кроме спящего азиата, засмеялись.

Питер повернулся к ним и лучезарно улыбнулся:

— Да уж, все выглядит лучше, чем несколько минут тому.

— Вперед и вверх, отче! Это лозунг СШИК — в каком-то смысле.

— Понятно, — сказал Питер, — и что, ребята, нравится вам здесь?

Чернокожий, бросивший маффин, задумался, приняв вопрос всерьез.

— Нормально, братан. Как и везде.

— Погода клевая, — вставил словечко его спутник.

— Он хочет сказать: хорошая теплая погода.

— И это клево, приятель, я так и сказал.

— Вы знаете, я еще не был снаружи, — сказал Питер.

— О, непременно пойдите, — сказал тот, что начал разговор, словно предполагая, что Питер предпочитает провести все время на Оазисе, не выходя из квартиры. — Стоит посмотреть, пока не рассвело.

Питер встал:

— Хорошая идея. Где здесь… э-э… ближайший выход?

Бармен вытянул длинный костлявый палец к пластиковому освещенному знаку, говорящему большими буквами «НАСЛАЖДАЙТЕСЬ!», а под ним уже меньшим шрифтом: «ПИТАЙТЕСЬ ОТВЕТСТВЕННО. ПОМНИТЕ, ЧТО ВОДА В БУТЫЛКАХ, ГАЗИРОВАННЫЕ НАПИТКИ, ПЕЧЕНЬЕ, КОНДИТЕРСКИЕ ИЗДЕЛИЯ И ВСЕ ПРОДУКТЫ С ЖЕЛТЫМИ НАКЛЕЙКАМИ НЕ ВКЛЮЧЕНЫ В БЕСПЛАТНОЕ ПИТАНИЕ И СТОИМОСТЬ ИХ БУДЕТ ВЫЧТЕНА ИЗ ЗАРПЛАТЫ».

— Спасибо за подсказку, — сказал Питер, уходя, — и за еду!

— Всего, братан.

Последним, что Питер слышал, был голос Пэтси Клайн, на этот раз в дуэте, исполненном через много десятилетий после ее смерти благодаря чудесам современной техники.

Питер вышел через раздвижную дверь на воздух Оазиса и, вопреки иррациональному опасению, не умер вмиг, затянутый безвоздушным круговоротом или скукожившись, точно шкварка на решетке гриля. Напротив, его окутал влажный, теплый ветерок, кружащийся аромат, похожий на пар, но горло от него не спирало. Он побрел в темноту, и путь его лежал во мраке, если не считать далеких фонарей. В пугающем пространстве аэропорта СШИК мало что было видно, акры и акры мокрого черного асфальта, но он же хотел выйти наружу, так что вот он идет, прогуливаясь по планете.

Небо было черно, черный аквамарин. Аквамари-и-и-и-ин, как сказал бы Би-Джи. Виднелась лишь дюжина звезд, несколько меньше, чем он привык видеть, но каждая сверкала ярко, не мигая, окруженная зеленым ореолом. Луны не было вовсе.

Дождь перестал, но воздух был словно пропитан водой. Если закрыть глаза, то казалось, что погружаешься в теплый бассейн. Воздух плескался у щек, щекотал уши, тек по губам и ладоням. Он проникал в одежду, дышал за воротник рубашки, доставая до позвоночника, покрывая росой лопатки и грудь, приклеивал манжеты к запястьям.

Тепло — это было скорее сильное тепло, нежели жар, — кололо кожу потом, интимно напоминало о волосах под мышками, о впадинках в паху, о форме пальцев во влажных кедах.

Питер был совершенно неправильно одет. Ребята из СШИК с их свободными бедуинскими одеяниями дошли до них умом, не так ли? Он последует их примеру при первой же возможности.

Гуляя, Питер постарался разобраться, какие необычные явления совершались в нем самом, а какие пришли извне. Сердце билось чуть быстрее обычного, он списал это на возбуждение. Шел он слегка пошатываясь, будто его подкашивал алкоголь, и он спрашивал себя: может быть, это — последствие Скачка, смены поясов, общего упадка сил? Казалось, каждый шаг скорее походил на прыжок, как если бы битум был резиновый. Он на секунду опустился на колено и постучал по земле костяшками пальцев. Грунт оказался твердым, неподатливым. Из чего бы он ни был сделан — возможно, комбинация местной почвы и завезенных материалов, — плотность его была как у асфальта. Питер выпрямился, и это далось ему легче, чем он опасался. Даже с легким ощущением прыжка на трамплине. Но это уравновешивалось водянистой плотностью воздуха. Он поднял руку и ткнул кулаком в пространство, пробуя сопротивление. Противодействия не было, и все же воздух закрутился вокруг запястья и поднялся по руке, щекоча. Он так и не понял, нравится все это ему или же вызывает нервную дрожь. В его понимании атмосфера всегда ассоциировалась с отсутствием. Здесь же воздух присутствовал, присутствие его было настолько ощутимо, что Питера искушало желание упасть и проверить, остановит ли его воздух, как подушка. Этого, конечно, не могло быть. Но воздух ласкал его кожу, будто обещал, что так и случится.

Он глубоко вздохнул, сосредоточиваясь на плотности воздуха по мере того, как воздух проникал в него. На вкус тот ничем не отличался от привычного воздуха. Он знал из инструкции СШИК, что состав его тот же самый — та же смесь азота и кислорода, которой он дышал всю жизнь. Но с чуть пониженным количеством углекислого газа и чуть повышенным количеством озона и с добавкой нескольких элементов, которых не было в земном воздухе. Инструкция не упоминала о влажности, хотя климат Оазиса описывался как «тропический», что, вероятно, и подразумевало влажность.

Что-то защекотало его левое ухо, и рефлекторно он смахнул это что-то. Что-то вязкое, как размоченные кукурузные хлопья или гниющий лист, проскользнуло меж его пальцев, прежде чем он смог сжать их и поднести добычу к глазам для исследования. Пальцы были покрыты липкой жидкостью. Кровь? Нет, не кровь, или если это кровь, то не его. Она была зеленой, как шпинат.

Он оглянулся на здание, которое только что покинул. Оно выглядело монументально-уродливым, как все, что не построено людьми религиозными или сумасшедшими эксцентриками. Единственной искупающей деталью было прозрачное окно кафетерия, освещенное, словно экран телевизора в темноте. И хотя Питер шел довольно долго, он все еще мог распознать барную стойку и полку с журналами и даже, как ему показалось, увидел азиата, все еще лежащего в кресле кулем. Издалека эти детали выглядели как разнородные предметы, помещенные в торговый автомат. Яркий ящичек, окруженный бескрайним морем необычного воздуха, а над ним триллионы миль мрака.

По правде говоря, он уже испытывал подобные чувства на планете, которая была его домом. Когда одолевала бессонница и он бродил по улицам убогих городов Британии в два-три часа ночи и вдруг оказывался в автобусном депо в Стокпорте, в переживающем не лучшие времена универмаге в Рединге или топча шелуху на рынке в Кэмдене задолго до рассвета — именно в эти часы, именно там его поражало, как незначителен человек со всеми невыносимыми страданиями его. Люди и обиталища их казались тонким слоем пыли на поверхности глобуса, как невидимые крапинки бактерий на апельсине, а тусклые огни мясных лавок и универмагов совершенно не замечали бесконечного пространства над ними. Если б они не светили Богу, всемогущий вакуум был бы непереносим, но раз Бог с тобой, тогда совсем другое дело.

Питер развернулся и пошел дальше. В нем теплилась надежда, что, если идти достаточно долго, бесформенный бетон аэропорта закончится и он ступит на землю Оазиса, настоящего Оазиса.

Его джинсовая куртка отяжелела из-за влажности, а фланелевая рубашка набрякла от пота. Джинсы смешно хлюпали при ходьбе, грубые хлопковые штанины цеплялись одна за другую. Пояс начал натирать, речушка пота побежала меж ягодиц. Он остановился подтянуть брюки и вытереть лицо.

Питер прижал пальцы к ушам, стараясь избавиться от приглушенного свиста, который, он полагал, исходит из носа. Но звук шел не изнутри. Воздух был полон шелеста. Бессловесный шепот, шорохи трепещущих листьев, хотя никакой растительности поблизости не было. Казалось, что воздушные потоки, подобно потокам водным, не могли двигаться беззвучно, но вспенивались и шипели, словно океанские волны.

Он не сомневался, что со временем привыкнет. Это же все равно что жить рядом с железной дорогой или, на самом деле, вблизи океана. Со временем свыкаешься и ничего не слышишь.

Он пошел дальше, сопротивляясь импульсу раздеться и отшвырнуть одежду, чтобы подобрать на обратном пути. Бетон и не думал кончаться. Что на самом деле замыслил СШИК со всем этим бетоном? Может, они планировали расширить корпуса, где акклиматизировались прибывающие, или построить сеть ресторанчиков или целый универмаг? Как намекали проспекты, Оазис в «самом ближайшем будущем» станет «процветающим обществом». Под этим СШИК подразумевал процветающее общество поселенцев, конечно. Местное население этого мира, процветая или загнивая, почти не упоминалось в публикациях СШИК, исключая тщательные уверения, что ничто не планировалось и не внедрялось без их полного и сознательного согласия. СШИК действовал «в сотрудничестве» с гражданами Оазиса — что бы под этим ни подразумевалось.