Книга странных новых вещей - Фейбер Мишель. Страница 15

Питер определенно ждал встречи с ними. В конце концов, именно ради них он здесь.

Он вытащил фотоаппарат из кармана куртки. Во время подготовительного инструктажа его предупреждали, что использование фотокамер на Оазисе считается «непрактичным», но Питер все равно захватил его. «Непрактично» — что бы это значило? Была ли это скрытая угроза? Будет ли его фотоаппарат изъят властями каким-то образом? Ладно, чему быть, того не миновать. Сейчас Питеру хотелось сделать несколько снимков. Для Би. Когда он вернется к ней, всякое фото, которое он озаботится снять, будет дороже тысячи слов. Он поднял камеру и снял мрачный бетон, одинокие строения, свечение из кафетерия. Он даже попытался снять аквамариновое небо, но, быстро взглянув на цифровое изображение, убедился, что, кроме совершенно черного прямоугольника, там ничего не было.

Спрятав камеру, Питер пошел дальше. Как долго он шел? На часах его не было подсветки, как на электронных часах, у него были часы со стрелками — старомодные, отцовский подарок. Он прижал их к глазам, ища угол, чтобы поймать свет от ближайшего фонаря. Но самый близкий был по крайней мере в ста метрах от него.

Что-то блеснуло на руке, у ремешка часов. Какая-то живность. Комар? Нет, слишком велик для комара. Стрекоза или что-то на нее похожее. Маленькое, дрожащее тело, не больше спички, обернутое прозрачными крыльями. Питер потряс рукой, и существо свалилось. Или спрыгнуло, или улетело, или его засосало в атмосферный омут. Какая разница, было — и нет.

Он вдруг сообразил, что в шепот воздуха вмешался новый звук, механическое урчание позади. Появился автомобиль цвета серой стали и пулеобразной формы, с большими колесами и толстыми вулканизированными шинами. За тонированными стеклами различить водителя было трудно, но у него было явно человеческое тело. Машина замедлила ход и резко остановилась рядом. Металлический бок оказался всего в нескольких дюймах от места, где он стоял. Фары пронзали пространство на пути его следования, открывая забор с колючей проволокой по всему периметру. Если бы он шел еще минуту или две, то наткнулся бы на него.

— Привет, — произнес женский голос с американским акцентом.

— Здравствуйте, — откликнулся он.

— Позвольте мне подбросить вас обратно.

Это была та самая женщина из СШИК, которая встретила Питера по прибытии, та, что сопровождала его до квартиры и сказала, что она к его услугам, если ему что-то понадобится. Она открыла переднюю дверцу и ждала, барабаня пальцами по рулю, словно по клавиатуре фортепьяно.

— Мне хотелось бы пройти чуть дальше, честно говоря, — сказал Питер. — Может, встретить местных… э-э… людей.

— Мы сделаем это после восхода солнца, — ответила женщина. — Ближайшее поселение милях в пятидесяти отсюда. Вам понадобится автомобиль. Вы водите машину?

— Да.

— Хорошо. Вы уже обсудили, чем надо оборудовать ваш автомобиль?

— Точно не знаю.

— Как — не знаете?

— Э-э… моя жена решала все практические вопросы с СШИК. Я не знаю, обсуждалось ли это.

После этого наступила пауза, потом послышался добродушный смех:

— Пожалуйста, садитесь, а то кондиционер сломается.

Он нырнул в машину и закрыл дверцу. Воздух внутри был сухой и холодный, и это немедленно напомнило ему, что он промок до нитки. Ступни, избавленные от веса тела, звучно хлюпали в носках.

Женщина была одета в белую спецовку поверх белых хлопчатых штанов, на голове темно-серая косынка с длинным концом, ниспадающим на грудь. На лице не было косметики, а лоб пересекал сморщенный шрам, прямо под линией волос. Ее волосы, каштановые и тусклые, были подстрижены ежиком и делали ее похожей на юного солдата, если бы не мягкие темные брови, ушки и нежный рот.

— Извините, — сказал Питер, — забыл ваше имя. Я очень устал.

— Грейнджер, — напомнила она.

— Грейнджер, — повторил он.

— У нас в СШИК все больше по фамилиям, на тот случай, если вы не заметили.

— Я заметил.

— Немного напоминает армию. Правда, мы не причиняем людям вреда.

— Смею надеяться, что нет.

Она вдавила педаль газа и направила машину к аэропорту Ведя машину, она наклонялась к рулю и сосредоточенно хмурилась, и, хотя кабина была плохо освещена, он отметил прозрачные края линз на глазных яблоках. Беатрис тоже носила контактные линзы, поэтому он и заметил.

— Вы проехались специально, чтобы подхватить меня?

— Да.

— Вы следите за каждым моим движением? Держите под колпаком?

Она не поняла намека:

— Я просто заскочила в кафетерий, и один из парней сказал, что вы пошли гулять.

— Это вас беспокоит?

Он старался говорить деликатно и дружелюбно.

— Вы только прибыли, — сказала она, не отрывая взгляда от ветрового стекла. — Не хотелось бы, чтобы вы пострадали при первой же вылазке.

— А как же документ, который я подписал? Тот, который указывает, что СШИК располагает двадцатью способами не отвечать за все, что может со мной случиться?

Казалось, ремарка ее задела — она стиснула руль.

— Это официальный документ, написанный параноиками-юристами, которые никогда здесь не появлялись. А я добрый человек и нахожусь здесь, чтобы встретить вас у корабля и, как я сказала тогда, за вами присматривать. Что я сейчас и делаю.

— И я благодарен за это, — сказал он.

— Мне интересны люди, — сказала она, — иногда я попадаю с ними в неприятности.

— Я не хочу создавать вам неприятности, — заверил он.

Кафетерий, освещенный болезненным светом, казалось, надвигался на них во мраке, как если бы другой автомобиль на встречной полосе грозил столкновением. Он сожалел, что его вернули так быстро.

— Надеюсь, вы понимаете, что я приехал сюда не для того, чтобы сидеть и читать журналы в кафетерии. Я хочу выйти и найти жителей Оазиса, где бы они ни были. Мне, вероятно, придется жить среди них, если они позволят, и тогда вам вряд ли… э-э… удастся присматривать за мной.

Она ловко ввела машину в гараж, они прибыли.

— Всякому овощу — свое время.

— Я надеюсь, это время скоро настанет, — сказал он, все еще стараясь говорить доброжелательно. — Как можно скорее, не хотелось бы подгонять вас… Но видимо, придется. Когда у вас будет время вывезти меня?

Она выключила мотор и убрала свои маленькие ступни с педалей.

— Дайте мне час, чтобы все приготовить.

— Все?

— Главным образом провизию. Вы же заметили, что кафетерий не работает сейчас.

Он кивнул, и щекотная струйка пота побежала по лицу.

— Я никак не могу сообразить порядок смены дня и ночи; когда темно три дня подряд, официально — это ночь?

— Да, это ночь. — Она потерла глаза, но осторожно, чтобы не сдвинуть линзы.

— Так что, вы позволяете часам решать, когда начинается день, а когда ночь?

— Определенно. Это не сильно отличается от жизни за полярным кругом, полагаю. Вы сообразуете поведение со всеми, кто просыпается в одно и то же время с вами.

— А что с парнями в кафетерии сейчас?

Она пожала плечами:

— Станко должен там быть, потому что он в ночной смене. Другие… у людей случается бессонница иногда. Или они любят спать на открытом воздухе.

— А люди на Оазисе… э-э… аборигены? Они сейчас спят? Я хочу сказать, надо ли ждать рассвета?

Она взглянула на него настороженно, не мигая:

— Я не имею ни малейшего представления, когда они спят. Или спят ли вообще. Честно говоря, я о них почти ничего не знаю, хотя, вероятно, я знаю о них больше, чем кто-либо.

Он ухмыльнулся:

— Тем не менее я здесь именно для того, чтобы узнать о них что-нибудь.

— Хорошо, — вздохнула она. — Это ваша работа. Но у вас усталый вид. Вы уверены, что отдохнули достаточно?

— Со мной все в порядке. А с вами?

— Тоже нормально. Как я сказала, мне нужен час. Если за это время вы решите, что вам надо поспать, дайте мне знать.

— Каким образом?

— По Лучу. Там есть открывающееся меню, за иконкой СШИК, я там есть.

— Как хорошо, что есть хоть какое-то меню, где хоть что-то есть.