Три коротких слова - Родс-Кортер Эшли. Страница 27

– У меня тоже был велосипед. Но мне сказали, что тут нельзя будет кататься.

– Конечно, можно! Завтра подыщем тебе велосипед на складе, а потом попросим куратора привезти твой.

– Да они никогда ничего не привозят. Спросите Мэри Миллер, мою представительницу, она подтвердит.

У нашего корпуса группка детей грузилась в белый микроавтобус. Какой-то мужчина подсадил совсем маленького ребенка на подножку. Мисс Санднес заулыбалась.

– Эшли, знакомься, это мистер Тодд, он тоже работает в нашем корпусе.

– Мы с семьями едем в кино. – Вокруг него, как цыплята вокруг наседки, сгрудились еще несколько детей. Мистер Тодд подмигнул нам с мисс Санднес. – Пока, Эшли!

– Он классный? – спросила я у мисс Санднес.

– Еще бы! У нас вообще самый классный корпус.

Мы вошли внутрь. На одной из стен в вестибюле висел плакат мультфильма «Король Лев». В соседней комнате стояли потертые диваны и кресла. Работал телевизор. У одной из стен виднелся пустой аквариум.

– А где рыбки?

– Кто-то вылил в воду сок, и рыбки погибли, – объяснила мисс Санднес.

Мужчина, сидящий в кресле, оторвался от записей и кивнул мне.

– Привет! Меня зовут мистер Ирвин. С приездом!

За столом сидели дети и ужинали.

– Есть хочешь? – спросил мистер Ирвин. – У нас сегодня еда на вынос, так что можешь приходить на ужин, когда захочешь.

Еда на вынос? Наставница? Семьи? На каком языке они говорят?

– Сначала поселимся, потом все остальное, – ответила за меня мисс Санднес.

Мы вошли в мою комнату.

– Волнуешься? – спросила она и, не дожидаясь ответа, продолжала: – Я – да. Открою секрет: я стала наставницей совсем недавно.

На моей кровати лежал новый комплект постельного белья с картинками из «Покахонтас».

– Что значит «семья» и «наставница»? – спросила я.

Пока мы застилали постель, мисс Санднес объяснила: «наставница» – основной воспитатель. В «семье» у каждой «наставницы» или «наставника» несколько детей. Раз или два в неделю «семья» ходит в кино, в боулинг или еще куда-нибудь.

– Вы здесь живете?

– Нет, я работаю посменно, но обычно я здесь с двух часов и до отбоя.

Я показала ей музыкальную шкатулку, подаренную мамой.

– Ты ею очень дорожишь, да?

Я кивнула.

– Тогда давай поставим ее на самую видную полку.

Мы в два счета разложили мои скудные пожитки.

– Ну что, пойдем ужинать? – спросила мисс Санднес.

«Еда на вынос» – было в этом что-то перебивающее аппетит.

– Я пас.

– А я пойду поем, – сказала она. – Интересно, что там принесли из столовой.

Я потащилась за ней на кухню. Мисс Санднес заглянула в кастрюльки, накрытые фольгой.

– Так… жареная курица, печеные бобы, салат с капустой и персики. Дать тебе тарелку?

– Я не всеядная.

– Я тоже.

– Мне не нравится мясо на косточке.

– Я обрежу.

– И я не люблю, когда еда навалена на тарелке.

– Возьми несколько тарелок.

Она всегда такая или только с новенькими? Мы сели за стол. Еда немного остыла, но было вкусно.

– Примешь душ пораньше? – спросила мисс Санднес. – Это дело небыстрое.

– Почему?

– Есть ряд правил, которые нужно соблюдать; они для твоей же безопасности и спокойствия.

Наставница протянула мне ярко-розовую корзинку, в которой лежали зубная щетка, паста и бутылочка шампуня. Маркером мисс Санднес написала на корзинке мое имя, украсив буквы округлыми засечками. Когда я вышла из душа, моя наставница познакомила меня с соседкой по комнате, Сабриной, которая была на год младше.

– Жаль, что ты не смогла поехать с нами на «Каспера», – сочувственно сказала Сабрина.

Подлизывается, подумала я; впрочем, в ее широко распахнутых глазах читалось неподдельное сожаление.

Утром, когда я вышла из корпуса, донесся знакомый голос. Ко мне подбежал Люк и бросился меня обнимать.

– Мистер Том! – закричал он своему наставнику из корпуса Конн-коттедж. – Мистер Том, это моя сестричка!

– Ай! – Я безуспешно попыталась расцепить его руки. – Задушишь!

– Эй, Люк! – крикнул ему мистер Том. – Лови!

И кинул Люку теннисный мячик, который братец ловко поймал.

– Умеешь играть в теннис? – спросил Люка мистер Том.

– Не-а, – помотал головой Люк.

– Пойдем, разложим твои вещи и поиграем, – предложил мистер Том.

Люк подбросил мячик к небу и вприпрыжку поскакал за своим наставником.

Обрадовавшись, что Люк в хороших руках, я догнала Сабрину и Дафну. Дафна была старше меня на год и казалась не такой наивной, как Сабрина. Мы дошли до административного корпуса, и Сабрина ушла на консультацию к психологу.

– Психологи – полный отстой, – заявила Дафна.

– А я и не думаю к ним ходить, – поддакнула я.

– Куда ты денешься, – фыркнула Дафна. – Пойдешь как миленькая.

Моего психолога звали Мэри Фернандес. Ее попытки меня разговорить действовали мне на нервы. Зайдя в кабинет, я плюхнулась в кресло, скрестила руки на груди, уставилась на подходящую трещину в стене и приготовилась к допросу.

– Как дела? – приветливо спросила она.

– Нормально.

– Тебе нравится твой корпус?

– Нравится.

– Когда ты виделась с мамой в последний раз? – спросила она, желая завязать разговор.

– Не помню.

– По-моему, это тебя огорчает. – Я прикусила губу. – Ты сердишься? Может, ты чувствуешь что-то другое? – И она указала на таблицу с условным изображением разных эмоций.

– Я вообще ничего не чувствую.

– Почему?

– Я все равно ничего не могу изменить. – Мой голос предательски задрожал.

– Это нормально – скучать по маме.

– А я, может, ненормальная.

Я тут же пожалела о сказанном: выходит, я проболталась, что у меня действительно не все в порядке.

– Что еще, по-твоему, в тебе не так, Эшли?

Остаток консультации прошел в тягостном молчании.

На консультациях мы играли в карточную игру о чувствах. Если моя фишка останавливалась на голубом поле, которое означало «грусть», я брала голубую карточку и читала вопрос: «Когда тебе бывает грустно?»

Дурацкая игра! Если фишка переходит на красное поле, это разве значит, что я злюсь? А если на желтое – что я счастлива? С кем-то попроще это, может, и прокатило бы, но только не со мной. Да и как я могу говорить о своих чувствах к маме, когда нам с ней даже не дали попрощаться?

Помимо занудных консультаций у мисс Фернандес, мне приходилось посещать сессии семейной психотерапии у Брюса Весловски. Люк ходил вместе со мной и с азартом, хоть и не по правилам, играл во все психологические игры. Чем больше он валял дурака, тем быстрее я закипала.

Когда Мерриты узнали, что нас помещают в «Дом для детей», они решили, что будут принимать участие в нашей дальнейшей судьбе на правах «дяди» и «тети». Мистер Брюс пригласил их на день рождения Люка в конце июля.

Посреди праздника мистер Брюс заметил, что я дуюсь, и подошел ко мне.

– Когда у тебя день рождения?

– Двадцать второго ноября.

– Мы обязательно его отпразднуем, не беспокойся, – заверил он.

– Мне это обещали уже тысячу раз, – уныло вздохнула я.

На первый взгляд «Дом для детей» напоминал уютный детский сад, где в хорошеньких домиках с превосходными площадками для игр живут милые детишки. Но у каждого из нас были свои ужасы, затаившиеся, словно чудовища, в мрачных глубинах тихой заводи. Некоторые из детей подверглись сексуальному насилию со стороны родственников. Других – брата и сестру – приклеили к стене их собственные родители, намазав им руки клеем «Момент» и бросив на произвол судьбы. Один мальчик рассказал, что его брата заморили голодом, заперев в шкафу. До поры до времени наши чудища лежали тихо, однако волнение на воде не давало нам покоя. Изредка над поверхностью показывался плавник, хвост или щупальце, как будто чудовище переворачивалось в толще воды.

Среди ночи Сабрина кричала: «Не трогай меня!»

Иногда я просыпалась вся в слезах, бормоча, что застрелили человека и повсюду лужи крови.