Рождественский подарок - Бинчи Мейв. Страница 15

— Ты, похоже, скупила весь магазин, — улыбнулся Кен.

— Ну, в этом году Рождество будет тяжелым, и я хочу хоть как-то скрасить его, сделать что-то необычное, — ответила Сара, глядя в окно на толпы людей, спешащих домой под дождем.

Муж Сары ушел из семьи весной. Кажется, это случилось неожиданно. Она редко упоминала об этом в офисе, но некоторые девушки рассказывали Кену, что она много плакала и все ждала, что он позвонит и скажет, что возвращается.

— Я собираюсь завтра приготовить детям тайское карри. Им понравится, и это не будет им напоминать о прежних временах, понимаешь?

— Ясно, — сказал Кен, хотя не все ему было так уж ясно.

Он помог ей донести пакеты до дома. В прошлом году дверь открыл высокий худой мужчина в красном свитере. Его звали Дэвид. Принимая сумки, он предложил Кену зайти выпить. В этот раз открыли двое детей.

— Ты пришла очень поздно, — неодобрительно сказала девочка.

— Полагаю, на вечеринке было много всяких игр и прочих глупостей, — добавил мальчик.

— Вы же помните Кена? — ответила она неестественно весело.

— Да, — откликнулась девочка.

— Привет, — кивнул мальчик.

Кен быстро попрощался. Нет-нет, спасибо, он не хочет пройти. Он желает всем счастливого Рождества.

— Ну хорошо, — вздохнула Сара.

— Хорошо? — переспросил Адам.

Ему было тринадцать, и весь сегодняшний день у него не задался. У всех друзей, по-видимому, будет нормальное Рождество, с подарками, родственниками, елками, застольями. Адам не знал, что сделает, если мать еще раз заявит фальшивым голосом, как она иногда делает, что это самый обычный день.

— Если вдуматься, Рождество — это такой же день, как любой другой.

— Хорошо? — повторила за ней Кети, которой было двенадцать.

Тоска по отцу превратилась в душе девочки в постоянную ноющую боль. Когда они видели папу, он только вздыхал, охал да закатывал глаза, когда речь заходила о матери. А мама не могла вспоминать о нем без содрогания. Ту же реакцию вызывало у нее имя той женщины, которая стала причиной всех бед. Адам и Кети вообще не говорили о папе. Так было проще.

Но в Рождество не упоминать об отце было невозможно. Мама попыталась изобразить на своем лице искреннюю улыбку. Но глаза оставались грустными.

— Хорошо, — повторила она. — Давайте посмотрим, что у нас тут есть, — и медленно начала выкладывать на кухонный стол весь список рождественских покупок некоего мистера Стефана Уайта.

Чек, оплаченный его кредиткой, лежал в одном из пакетов. Кредиткой человека, который любил нарезанный белый хлеб в упаковке, горошек в банках и замороженную грудку индейки. Этот странный тип купил к празднику десять банок кошачьих консервов, четыре кошмарных баночки талька и упаковку мыла с надписью «Счастливого Рождества!». Все еще не понимая до конца, что происходит, Сара открывала пакет за пакетом. Перед ней лежало все, что она ненавидела больше всего на свете. Готовая начинка для индейки! Неужели кто-то собирается фаршировать этой сухой смесью перемороженную грудку? Мистер Уайт купил готовый заварной крем в тюбиках, а также полуфабрикаты, которых она никогда не держала в руках. Что-то нужно варить прямо в пакетике, что-то тушить в готовом соусе. Глаза Сары округлились от ужаса.

Ее лицо скривилось, и в первый раз после ухода отца дети увидели, что мама вот-вот расплачется. Адам и Кети ошеломленно смотрели друг на друга.

Она не плакала, когда папа ушел к этой странной мисс Хантер, женщине с сальными волосами, в длинном растянутом кардигане. И вот теперь собиралась разрыдаться из-за каких-то проблем с покупками? Она не должна расклеиться сейчас, в такой день. Но ведь до Рождества осталось всего четыре часа, а к какому-то дураку по имени Стефан Уайт куда-то в другой район города отправилась мягкая кожаная сумочка, которую она купила для Кети, и крошечный CD-плеер с десятью тщательно отобранными дисками для Адама. Шарфик из натурального шелка, который бы так подошел к зеленым глазам дочери, и фотоаппарат, который давно хотел сын.

Этому человеку нужен лишь белый хлеб и замороженная индейка, а он получил лимонное сорго, черные оливки, свежие лаймы и кориандр. В его руках пакет с креветками, ингредиенты для изысканных салатов, дорогие сыры. Даже если бы какие-нибудь магазины еще были открыты, в чем она сомневалась, денег на новые покупки у Сары просто не осталось. Она оставила у Пателов ползарплаты, а эти люди, счастливые в браке и успешные в бизнесе, полностью расстроили ее праздник. Из-за их ошибки она будет вынуждена подать к рождественскому столу всякую дрянь, предназначенную для другого человека. Или она и ее дети вообще останутся голодными.

Разве она это заслужила? Она так много работала и так отчаянно боролась за то, чтобы сын и дочь на праздники остались с ней. Сара не желала, чтобы в этот день они сидели за одним столом с Дэвидом и мерзкой Марджори Хантер, которая, похоже, никогда не умывалась и не причесывалась.

Дэвид сказал, что Рождество для него будет безнадежно испорчено, если ему не удастся повидаться с детьми. Он предлагал разные варианты: хотел забрать их, или навестить дома, или прислать за ними такси. Без них ему одиноко.

— Надо было думать об этом, когда ты ушел от них, — сказала Сара сурово.

— Ну пожалуйста, Сара… — Его голос звучал умоляюще.

— Почему же тебе одиноко, Дэвид? — спросила она. — У тебя же есть прелестная Марджори Хантер. Она будет тебя развлекать.

Тут он бросил трубку. Крыть ему было нечем.

Сара заметила, что дети выжидающе и тревожно смотрят на нее.

— Хочешь, мы сложим все покупки? — спросила Кети.

— Я открою морозилку, — предложил Адам.

— Это не мои покупки, — всхлипнула Сара. Ее плечи согнулись, как под тяжелой ношей. — Нормальный человек не может такое купить к празднику, этот Уайт просто сумасшедший.

И, положив голову между банками кошачьего корма и пакетиками мусса быстрого приготовления, Сара Уайт выплакала все слезы, которые у нее накопились за этот самый тяжелый год их жизни.

Все это время дети пребывали в растерянности. Месяц за месяцем девочка и мальчик с огромным трудом старались внутренне примириться с уходом отца. Кети несколько раз пыталась завести откровенный разговор, присаживалась на кровать к матери, умоляя ее рассказать, что случилось. Но ответа не получила. Только странный, неестественный смех, совсем не похожий на то, как обычно смеялась мама. Адам пробовал выяснить, не стали ли всему виной его плохие оценки в школе. Может, все это как-то связано? Но в ответ тот же смех. Не настолько же он глуп, чтобы думать, будто его успеваемость способна вынудить отца уйти из дома.

Дочь и сын не могли понять, почему Сара никогда не плакала. Им было невдомек, что она сама отчаянно мучилась такими же вопросами, а человек, который помог бы найти на них ответы, просто взял и ушел.

Кети и Адам не осмеливались прикоснуться к рыдающей женщине, уткнувшей голову в эти совершенно обычные с виду продукты. Но девочка все-таки решилась дотронуться до плеча матери. Адам принес рулон бумажных полотенец, чтобы она вытерла глаза. Постепенно Сара успокоилась, подняла голову и посмотрела на них, громко высморкалась и крепко обняла детей.

— Это было последней каплей, понимаете? — объяснила она.

Они не поняли.

— Я хотела, чтобы сегодняшний день стал для вас особенным, — сказала она робко.

Они сидели обнявшись и разговаривали. Сара сказала сыну и дочери, как она их любит и как упорно она отстаивала право остаться с ними в это Рождество. Но сейчас она может предложить им только всю эту отвратительную еду, к тому же их чудесные подарки достались какому-то сумасшедшему.

— А я не возражаю против такой еды, — сказала Кети. — К тому же тебе не надо ничего готовить, мы сами справимся.

Девочка ожидала, что мама начнет протестовать, но Сара лишь обвела взглядом чужие пакеты и тяжело вздохнула. Адам напряженно следил за матерью. Хорошо хоть она перестала плакать.

— С этим справиться просто, — похвастался он. — А после Рождества мы найдем этого ненормального и заберем подарки.