Рождественский подарок - Бинчи Мейв. Страница 38

— Как и дочери, — заметил Бен-миротворец.

— Наверное, вы правы, — ответил отец Фионнулы.

Они съездили в город и купили снедь к рождественскому столу: стейки и лук, плавленый сыр и изысканное мороженое с кусочками шоколада. В сочельник сходили на вечернюю службу. Нил рассказал Бену, что его жену тоже звали Эллен. Оба поплакали. А на следующий день надо было приниматься за приготовление мяса, и о вчерашних слезах никто не упоминал.

Они бродили по окрестным холмам и берегам озер, заходили к соседям и болтали.

На билете Бена не было даты вылета.

— Мне нужно позвонить Фионнуле, — как-то сказал он.

— Она же ваш турагент, — согласился Нил О’Коннор.

— И ваша дочь, — заметил Бен-миротворец.

Фионнула сказала, что в Нью-Йорке холодно и что люди уже работают в отличие от Ирландии, где наверняка все закрыто на две недели.

— Типичное ирландское Рождество прошло замечательно, — сообщил ей Бен. — Я не прочь остаться и на типичный ирландский Новый год… Так как насчет билета?

— Бен, у вас билет с открытой датой, вы можете улететь когда захотите… В чем проблема?

— Мы бы очень хотели, чтобы вы приехали сюда и отпраздновали с нами Новый год, — признался он.

— Кто это «мы»?

— Закат, Ряска, Нил и я — уже четверо, — сказал Бен. — Я бы позвал их всех к телефону, но собаки уже спят. Зато Нил стоит рядом.

Он передал трубку отцу Фионнулы. Пока они разговаривали, Бен вышел за дверь и посмотрел на Атлантический океан с другого, непривычного берега. Темное бездонное небо было усеяно звездами. Где-то там далеко обе Эллен, наверное, были довольны. Он вздохнул так глубоко и свободно, как не вздыхал с прошлой весны.

Путешествуя с надеждой

Перевод С. Марченко

На работе все чуть не умерли от зависти, когда Мэг объявила, что одиннадцатого декабря отправляется на месяц в Австралию.

— Там такая погода! — вздыхали они. — Такая погода!..

Как хорошо уехать из Лондона в эти холодные промозглые недели, когда на дорогах с утра до вечера сплошные заторы, по улицам бегают толпы суетящихся людей и кругом сплошная торговля да реклама.

— Везет же Мэг, — говорили коллеги, и, казалось, даже те, кто помоложе, искренне ей завидовали.

А она про себя улыбалась. Ей было пятьдесят три: по ее ощущениям, не так уж много, но она знала — большинство сотрудников думают, что ее можно списать со счетов. Они были в курсе, что у нее взрослый сын в Австралии. Но он их не интересовал, так как был женат. И еще они знали, что он не приезжает в гости к маме. Но если бы коллеги хоть раз увидели красавца Роберта, то заинтересовались бы им, не обращая внимания на его семейное положение. Роберт был таким умницей, отличником, капитаном школы [21]. Сейчас ему двадцать пять и он женат на гречанке по имени Роза, которую Мэг никогда не видела.

Роберт написал, что свадьба будет скромной. Однако, когда он прислал свадебные фотографии, Мэг подумала, что все это не похоже на непритязательную церемонию. Там собралось несколько десятков греческих родственников и друзей. Не было только семьи жениха. Она сказала ему об этом по телефону, изо всех сил стараясь, чтобы ее голос звучал непринужденно. Но, как она и ожидала, его это все равно вывело из себя.

— Не суетись, мам. — Он всегда так говорил, даже когда ему было всего пять лет и он появлялся на пороге с разбитой коленкой, замотанной пропитанными кровью бинтами. — Родные Розы живут здесь поблизости, а вам с папой пришлось бы тащиться издалека. Это не так важно. Ты навестишь нас позже, когда у нас будет больше времени, чтобы сесть и поговорить.

Конечно, он прав. На этой свадьбе большинство гостей говорили по-гречески, к тому же ей пришлось бы увидеться с Джеральдом, бывшим мужем, и его нахальной женушкой. Вести с ними светскую беседу — нет уж, это было бы невыносимо. Роберт прав.

Теперь она собиралась повидать их, познакомиться с Розой, маленькой смуглой девушкой с фотографии. Мэг проведет месяц под теплым солнцем, посетит места, которые раньше видела только в журналах или по телевизору… Дети устроят в ее честь праздник, когда она привыкнет к разнице во времени. Должно быть, они думают, что она очень слабенькая, решила Мэг, раз дают ей на отдых целых четыре дня.

Роберт с азартом расписал Мэг, как они повезут ее в Аутбек [22] и покажут настоящую Австралию. Обычно туристы осматривают лишь несколько стандартных достопримечательностей. Но Мэг как следует узнает страну. В глубине души она мечтала, чтобы сын просто позволил ей сидеть целыми днями в садике и плавать в ближайшем бассейне. У Мэг никогда не было такого отпуска. Много лет подряд она вообще не отдыхала, потому что без конца копила деньги, чтобы покупать Роберту одежду, велосипеды и всякие подарки. Она думала, что они компенсируют ему отсутствие отца. Джеральд же ничего для мальчика не делал, кроме того что раза три в год кормил пустыми обещаниями и вселял призрачные надежды. В один прекрасный день он вручил сыну старую гитару, которая для того значила больше, чем все подарки, с таким трудом добытые матерью. Он играл на этой гитаре, когда встретил Розу, в тот самый год, который решил провести в Австралии. Здесь он узнал, что такое любовь, и приобщился к новому образу жизни, теперь намереваясь, как он сообщил матери, вести его всегда.

Коллеги по работе скинулись и купили для Мэг отличный легкий чемодан. «Слишком шикарно для меня», — подумала она. У человека, никогда не бывавшего за границей, не может быть такого чемодана. Когда она сдавала его в багаж в аэропорту, ей не верилось, что он принадлежит ей. На стойке регистрации сказали, что самолет переполнен: в это время года все «предки» отправляются на другой конец света.

— Предки? — смутилась Мэг.

— Ну, всякие бабушки, дедушки, — пояснил молодой человек за стойкой.

Мэг интересовало, не беременна ли Роза. Но тогда бы они не собирались в Аутбек. Не надо задавать лишних вопросов. Мэг внушала себе снова и снова, что не будет ни о чем спрашивать, чтобы не раздражать их.

Все пассажиры расселись по местам, и крупный широкоплечий мужчина, занимавший соседнее кресло, протянул ей руку и представился.

— Поскольку мы, если так можно выразиться, будем несколько часов спать вместе, думаю, нам следует познакомиться, — произнес он с сильным ирландским акцентом. — Меня зовут Том О’Нил, я из Уиклоу.

— Я Мэг Мэтьюс, живу в Лондоне.

Она пожала ему руку и подумала: хорошо, если он не станет болтать в ближайшие двадцать четыре часа. Она хотела мысленно приготовиться к встрече и продумать, чего нельзя говорить. Надо составить список фраз, на которые Роберт может ответить: «Не суетись, мама».

Но Том О’Нил оказался идеальным попутчиком. У него были дорожные шахматы и книжка шахматных задач. Водрузив очки на нос, он методично проделывал все предписанные ходы. А Мэг так и не раскрыла журнал и роман, которые лежали у нее на коленях. Она была занята тем, что ставила в уме галочки. Так, нельзя спрашивать Роберта, сколько он зарабатывает; нельзя интересоваться, не намеревается ли он вернуться в университет, который оставил, окончив два курса. Тогда он поехал в Австралию искать себя, а вместо этого нашел Розу и понял, что ему нравится петь в ресторанах. Мэг повторяла себе, что она не будет упрекать его в том, что он очень редко звонит. Она не замечала, что, чуть шевеля губами, еле слышно произносит клятву: «Никого не буду критиковать, не заикнусь о том, что мне одиноко».

— Это всего лишь турбулентность, — вдруг ободряюще произнес Том О’Нил.

— Извините, не расслышала.

— Я думал, вы читаете Розарий [23], и хотел сказать, что в этом нет нужды. Оставьте молитвы на случай, когда будет совсем худо. — Он мило улыбнулся.

— Нет, на самом деле я не читала Розарий. Это помогает?