Десятая планета(изд.1945) - Беляев Сергей Михайлович. Страница 82

Идя к Грохотову на работу, я придумывала, что сказать ему, если он заметил мою утреннюю прогулку по степи. И тут, раздумывая, вспомнила о предсмертной воле отца. Как это не пришло мне раньше в голову осведомиться у Грохотова о человеке, которому адресован пакет? Ведь Грохотов – профессор и, вероятно, укажет, как нужно действовать.

Когда меня в этот вечер провожал Грохотов, я сказала ему о пакете. Упомянула о Дымове. Грохотов остановился и пытливо посмотрел на меня. Но это продолжалось только мгновенье. Глаза его приняли обычное выражение благожелательности.

– Дымов – мой хороший знакомый, – сказал Грохотов. – Принесите пакет завтра. Я жду с часу на час, что ко мне приедет из института сотрудник. С ним я отошлю материалы, а заодно он захватит и пакет вашего отца для Дымова.

– Какая специальность у этого профессора? – спросила я.

– Он занимался изучением высоковольтных разрядов, – ответил Грохотов. – Вы знаете, что это такое?

– Нет, – ответила я тоном полнейшего безразличия.

На следующий день я принесла пакет моего отца и вручила Грохотову. И вскоре вернулась домой. Я пишу об этих кажущихся мелочах так подробно потому, что они важны для дальнейшего.

Под вечер я мечтательно смотрела на красивый двурогий месяц и думала, как мне завтра узнать поподробнее о Грохотове и Дымове. Месяц скрылся в облачке у горизонта. Я внимательно смотрела по направлению к роще и влево от нее, где теперь заземлен стержень. Но там все спокойно. Голубой свет не появлялся.

Рано утром меня разбудили голоса на улице. Через окно долетел мужской голос, рассказывающий что-то очень интересное. Подошла к окну и прислушалась.

– Сам видел, собственными глазами. Был я в Волчьем Логе, то да се, смотрю: уже поздно. К приятелю зашел. «Оставайся, говорит, ночевать, куда тебя ночью понесет!» А я не из трусливых. Темноты, что ли, бояться! Ночь не страшная. Хоть и половинка луны, а светит. Выехал из Лога, оттуда до нас рукой подать. Дорога ровная, светло, правда, не очень, но видать. А вокруг – тишина, воздух легкий. Привалился я бочком, вожжами пошевеливаю. «Ах, – думаю, – и до чего у нас тут хорошо…» И, тьфу, словно сам себя сглазил. Глянул налево, да так и обмер. Он самый и катит…

– Кто? – спросило сразу несколько женских голосов.

– Да шар! Большой такой – с дыню! Весь огненный.

– Да тебе представилось!

– Сначала и сам так подумал. И огонь какой-то чудной. То в синеву, то в голубизну ударяет. Оторопь взяла. А потом думаю: «Постой, это что за явление?» Попридержал лошадей, смотрю. Шар – ко мне. Будто бежит до степи, виляет, как заяц.

– Где было-то?

– Да около тропинки в ковылях.

Я жадно слушала.

– И провал сразу, будто ветром сдунуло, – досказывал рассказчик. – А лошади испугались. Ка-ак дернут вперед! Я даже затылком о задок приложился. «Тпру, черти!» – кричу. А они домой, домой… во все восемь ног.

Вероятно, к рассказчику подошли новые слушатели, он повторял снова все в подробностях.

– Скажете, приснилось? А я готов хоть сейчас то место показать, куда шар провалился. Подпрыгнул, завертелся, во все стороны – искры! Фукнул, а потом – раз!.. И ничего нет.

Так день начался неожиданностями.

VIII. Исчезнувшая антенна

Собираясь к Грохотову, я обдумывала случившееся. Если из своей походной лаборатории Грохотов с Симоном выпускали огненные шары, то эти шары ведь повиновались мне, вернее, железному стержню, который я заземляла в трех местах: огненные шары каждый раз неукоснительно меняли свое направление. На почему шары не притягивались другими железными предметами? Следует ли прямо рассказать Грохотову о моих наблюдениях и о том, что произошло сегодня ночью в степи?

Я приняла более осторожное решение. Постараюсь, чтобы мне подробнее рассказали об аппаратах, с которыми работал Симон. Может быть, все станет яснее.

Я перешла речку. Сейчас за поворотом, как обычно, будет видна игла антенны. Но теперь я не увидела ее. Антенны не было.

Я пробежала через рощу. Вот знакомый холм. Он пуст. Грузовиков с домиками не было на месте. Они исчезли!

Я стояла ошеломленная. Глубокие колеи взбороздили вершину холма. И больше ничего,– никаких следов пребывания людей. Даже столбики для тросов, которые поддерживали антенну, пропали. Трава кругом вытоптана, но нигде ни клочка бумаги, ни одной консервной банки. Лишь на склоне холма в яме увидела я выжженную траву, как будто здесь недавно разводили костер.

Все это было уже больше, чем просто интересно.

Мне показалось, что я стою перед какой-то большой тайной. И захотелось ее раскрыть. Что здесь крылась тайна – в этом не было ни малейшего сомнения.

Я посмотрела, куда вели колеи обоих грузовиков. Да, не позднее сегодняшнего раннего утра Грохотов и Симон покинули место стоянки.

Направление – прямо на запад.

А там, примерно в ста километрах отсюда, проходил большой шоссейный тракт, связывавший центр республики на севере с пустынным плоскогорьем на пограничном юге.

Погруженная в размышления, шла я по степи прямо к тому месту, где в последний раз заземлила стержень.

Вот и бугорок, где качается высокий золотистый ковыль. Желто-серый степной суслик-песчаник сидел на задних лапках и что-то жевал. Он удивленно повернул ко мне свою крысиную мордочку. Песчаники здесь не очень пугливы.

За бугорком должен быть стержень. Но я знала, что не найду его.

Вероятно, я громко рассмеялась, довольная, что вышло по-моему. За бугорком ковыль лежал безжалостно растоптанный, как будто по нему много и долго ходили люди в тяжелых сапогах. Вот вырванная с корнем трава. Вот и место, куда я загнала в землю стержень.

А самого стержня не было.

– Любопытно, – сказала я себе. И вдруг в ответ услышала позади себя тонкий свист. Вздрогнула. Быстро обернулась. Посвистывал суслик. – Вот напугал! – обозлилась я. Подняла ком сухой земли и кинула в зверька. Суслик испуганно бросился в свою норку.

Следы ног в сапогах вели налево, к речке. Я не пошла туда. Для меня было вполне достаточно и обнаруженного.

Ясно, что я перехитрила Грохотова. А может быть, лишь навела его на мысль, что кто-то третий знает про его фокусы с огненными шарами. И тогда он счел необходимым, по ему одному известным соображениям, убраться отсюда со своими таинственными грузовиками.

Помнится, где-то я читала, что нет такой тайны, которую нельзя было бы в конце концов раскрыть. Надо только продумать все обстоятельства в строгой последовательности и сопоставить их.

Домой я возвращалась с самым беспечным видом. Поселковые ребятишки с удивлением смотрели на огромный букет пышного ковыля, который, я насобирала на обратном пути. Этот букет в красной глиняной крынке украсил мою скромную комнату.

В этот день, к вечеру, находясь в сенях, я случайно выглянула в оконце. То, что увидала на пустыре, заставило меня застыть на месте.

По тем местам, где я дважды зарывала железный стержень, сейчас проходил неизвестный мне человек и пытливо смотрел себе под ноги, как будто искал потерянное.

Проще всего было выйти из сеней и окликнуть этого человека. Но я не сделала этого. Я наблюдала за ним. А он прошел, и вот повернулся уже ко мне спиной. Я не видела его лица. Заметила лишь широкую спину, сумку через плечо и высокие сапоги на упористых медвежьих ногах. Это не Грохотов, не Симон. Человек медленно удалялся от поселка в степь, не оглядываясь. Он смотрел вниз, в землю. Большая круглая его голова в кепке была наклонена вперед, как у быка. Он не пошел к роще. Роща осталась влево от него. Он словно описывал вокруг памятной мне рощи огромный полукруг. Вот он и совсем исчез вдали.

В памяти моей встали, как живые, стройные дубки рощи, песчаный берег мелководной речки и тропинка на взгорье. И почему-то глубоко и непривычно взгрустнулось.

«А вдруг кто-нибудь еще подстерегает сейчас у крыльца?» – подумалось мне. Ясно, что я видела того самого человека, который вытоптал заросли ковыля в степи. Стержень покоился в его сумке, – я была в этом уверена. Конечно, сейчас этот человек проверял местность вокруг рощи: не было ли там еще стержней.