Забавы с летальным исходом - Макбейн Эд. Страница 54

— Именно так на сей раз и было?

— Да, если мне не изменяет память. Надо сказать, что путь из Греции выставка проделала очень долгий. А по пути, знаете ли, афиши, буклеты и все такое прочее может попортиться, намокнуть. И часто после такого путешествия приходится все восстанавливать. И если материалы по этой выставке наши, они должны храниться у нас, внизу… Ну вот, пришли, — сказала она, остановилась возле запертой двери и начала перебирать ключи на кольце в поисках нужного.

Карелла между тем думал о тех двоих, что прочли информацию, представленную на биокарте, и теперь мертвы. А третий бесследно исчез. Интересно все же знать, что ж это за информация такая.

Полли отперла дверь, распахнула ее, потянулась к выключателю и включила свет.

— Осторожней, — предупредила она, — ступеньки тут очень крутые.

Лестница была лишена подступеней и снабжена металлическими перилами — такие до сих пор встречаются в полицейских участках. И ведут наверх. Эта же вела вниз и действительно была очень крутой, и он крепко держался за перила, пока спускался вслед за Полли. Внизу она щелкнула еще одним выключателем и осветила довольно просторную подсобку, уставленную длинными рядами деревянных стеллажей, на которых размещались черные папки самых разнообразных размеров. С боков их свисали тесемки, к каждой был аккуратно приклеен ярлычок с надписью от руки. Словом, все чин по чину, как и полагается в музее.

— Здесь мы храним афиши каждой выставки. И если после нее остается какой-нибудь сопроводительный материал, его тоже кладут в эту папку. Вообще тут все должно лежать в алфавитном порядке, но как знать… — И она улыбнулась. Улыбка так живо напомнила Карелле Рут, что он едва не пригласил Полли в кафе-мороженое где-нибудь поблизости, отведать новинку типа бананового рожка.

Архивы под буквой С занимали сразу несколько стеллажей, помеченных «Са-Св», затем переходили на следующий ряд, помеченный «Сг-Си», а уже затем — к ряду под символами «Ск-Со», где на полках он обнаружил папки с самыми разнообразными надписями на ярлыках, начиная с некоего художника под именем Лapc Эрик Сджовелл. Значилась здесь и выставка под названием «Скульптура Берега Слоновой Кости», и еще одна под названием «Словацкие народные ремесла», и еще, обозначенная как «Социалистической партии пропагандистские плакаты», и «Содружество исландских гончаров». Затем вдруг возник художник по имени Антонио Соловари. И Карелла уже начал думать, что пропустил папку с ярлычком «Сок», но, как выяснилось, нет, не пропустил, просто здесь не оказалось папки под названием «Сократа чаша».

Испытывающий примерно те же ощущения, что и человек, окончательно запутавшийся в справочнике «Желтые страницы», он двинулся к полкам под буквой А. Полли Эрдман послушно затрусила за ним в своей коротенькой юбочке и туфельках на шнуровке и быстро нашла секцию с папками под буквами «Ав-Ак». К разочарованию своему, Карелла увидел, что папка под названием «Агоры [42] сокровища» совсем тоненькая.

— А открыть ее можно? — спросил он.

— Ну конечно, — ответила Полли.

Он развязал тесемки.

Внутри оказалась сложенная в несколько раз большая афиша с изображением глиняного сосуда, слегка наклоненного набок, чтоб были видны буквы, выцарапанные на донышке, — «?OK». Вверху заголовок: «Чаша Сократа». В нижней части более мелкими буквами было набрано: «Передвижная выставка из Греции (Сокровища Агоры) с 9 по 15 ноября». Маленький вариант той же самой афиши хранился в отдельной пластиковой папке. В другой такой же папке лежал сопроводительный материал — текст, напечатанный на плотной белой картонке размером восемь на двенадцать дюймов.

— Биокарта, — сказала Полли.

Карелла стал читать:

— Калуза, штат Флорида… — произнес вслух Карелла.

Лобовое стекло его машины было залеплено снегом и льдом. Пластиковая щеточка «дворников» разломилась надвое, когда он пытался очистить стекло. Пришлось доводить начатое тыльной стороной руки, затянутой в кожаную перчатку. Было первое февраля, и снегу на улицах намело на добрый фут, если не больше. Он ехал медленно и осторожно и добрался до дома в Риверхеде лишь десять минут восьмого. Ребятишки смотрели телевизор, Тедди была на кухне. Он сгреб ее в объятия и поцеловал, и запорошил волосы этим чертовым снегом. Потом сказал, что ему надо срочно позвонить во Флориду. Расцеловал по пути в свое логово ребятишек, вошел в тесную каморку и медленно набрал домашний номер Мэтью Хоупа. Но того дома не оказалось. Автоответчик вежливо попросил его оставить сообщение.

— Привет, это Стив Карелла с холодного севера, — сказал он. — Не знаю, пригодится ли вам, но, похоже, ваша знаменитая троица очень интересуется одной древней штуковиной под названием «Чаша Сократа». Это один из экспонатов выставки, которая после музеев в Вашингтоне и Атланте будет демонстрироваться у вас, в музее «Ка Де Пед», не уверен, что правильно произношу его название… К сожалению, дата открытия там указана не была. В любом случае перезвоните, если эта информация пригодится. Хочу с вами поговорить.

В этот момент Мэтью находился в каких-нибудь двадцати футах от двери в дом, Собирался вывести машину из гаража.

Музей «Ка Де Пед» был нарядно освещен гирляндами маленьких белых лампочек, развешанных на деревьях у парадного входа. Чтоб защитить хрупкие и изящные шелковые туфельки элегантных дам в вечерних туалетах, дорожка из гравия от ворот и до массивных входных дверей была застелена длинным красным ковром. К воротам подъезжали «Лендроверы», «Бенцы», «Континентали», был даже один «Роллс-Ройс», высадивший целый выводок дам в ослепительных украшениях и мужчин в смокингах. Черных, заметьте, смокингах. Ведь во Флориде все еще стояла зима, пусть даже не настоящая, но зима, и белые костюмы были бы неуместны, во всяком случае, до мая. Оживленно и весело щебечущие гости были в предвкушении праздника, они приехали выпить и закусить после того, как им покажут грубо сработанную глиняную бутылочку, из которой Сократ с отвращением отпил глоток губительного напитка. Чаша оценивалась приблизительно в два-три миллиона долларов — сумму, которую многие из этих людей выложили бы за нее с легкостью. Ведь каждый из них заплатил тысячу долларов за привилегию первым во Флориде увидеть эту чашу, стоявшую под прозрачным колпаком и освещенную со всех сторон, на донышке которой были выцарапаны три буквы: «?OK». Кругом раздавались восторженные ахи и охи, затем вся эта блестящая публика двинулась в главный экспозиционный зал, помпезно названный Салоном Луи П. Ландемана, — с тем, чтоб выпить по бокалу какого-нибудь коктейля в баре и встретиться с другими ослепительными и разнаряженными обитателями города, упивающимися своей изысканностью и приверженностью ко всему возвышенному, в том числе и искусству.