Белорусские народные сказки - Автор неизвестен. Страница 45
Она назад бежит с плачем к отцу иг говорит:
— Батюшка, они там будто в ванне купаются!
— Ну, дочка, видно, идти тебе замуж. Это люди не простые. Больше я им приказывать не стану, а то они меня самого изведут.
Пришли те из бани, старик им говорит:
— Ну, берите дочку.
Взяли они старикову дочку и повели. Вот пришли они к морю, расстилают рогожку. Уселись все на нее и поехали. Только по морю поплыли, невеста бултых в воду! Тот, который в копны море складывает, ворохнул вилами, а тот, кто все на свете видит, сгреб ее и —обратно на рогожку. Иван Дарган держит невесту, а она и говорит:
— Кабы за тебя, Иван Дарган, так я бы согласилась за милую душу, а то ведь ты меня поведешь к Кащею!
— Да, — говорит Иван, —поведу к Кащею.
Переплыли море. Тут и распрощались товарищи: кто откуда
вышел, туда и обратно пошел, а Иван повел ее к Кащею.
— Ну, вот, привел тебе невесту.
— Анципка, подними-ка веки!
А та аж кряхтит, поднимая. Глянул Кащей:
— Ну, теперь, Иван, гуляй у меня!
Погулял он с неделю, а Кащей ему снова:
— Знаю еще и не такую красавицу, она на дне моря живет.— Приказывает он Ивану: — Достань ты мне морскую красавицу; коли достанешь — отпущу на все четыре стороны, а не достанешь — мой меч, твоя голова с плеч. Иди ты вдоль моря влево за семьдесят верст, там на берегу растут красные кусты, она каждое утро наверх выплывает, под солнышко, да песенки распевает, а как запоет — даже море колышется. Так вот хочешь не хочешь, а мне ее добудь!
Пошел Иван в город, заказал мастеру такую повозку, чтобы двери были раздвижные, да чтоб человек в ней сидел, а виден бы не был. Да чтоб разукрасил тот ее разными цветами. Потом набрал Иван всяких напитков и закусок, нанял в городе лошадь и поехал к морю с Повозкой. Ну, приехал туда, остановился в тех кустиках возле берега, а лошадь отпустил домой. Сел Иван в повозку и сидит себе, утра дожидается.
Вот настало утро, и выплывает морская красавица, подплыла к берегу, стоит по плечи в воде и говорит сама с собою:
— Ой, что это такое? Видно, что-то лакомое... Да не опасно ли его есть, не хочет ли кто изловить меня? Нет, не пойду! — и ^скрылась в море.
Сидит Иван до другого утра. Вот выплывает она снова. Подплыла к берегу, вышла на сушу, шага на три не дошла до Ивана, стала.
— Нет, не поймал бы кто-нибудь меня! — и назад в море.
Сидит он до следующего утра. Вот на третье утро опять она выплывает. Вышла на берег, подошла к повозке, стала пить и есть, а сама говорит:
— Эх, и вкусно же! И нет здесь никого.
Тут Иван мигом дверцы раздвинул и хвать ее за руку. Она вырывалась, вырывалась, а он говорит:
— Нет, не вырвешься!
А она такая красавица, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Как глянул Иван на нее, так и подумал себе: «Вот бы мне такую жену!» А та обнимает его, целует да приговаривает:
— Ты меня к Кащею поведешь?
— Да,— говорит,— к Кащею.
— Так вот давай мы лучше так поладим, чтобы быть нам с тобой мужем и женой. Я ему не поддамся, а он чуть глянет на меня, тут же всю правду мне и скажет. Я у него и выспрошу, где его смерть, а ты, добрый молодец, может, ее и достанешь.
С этим и пошли.
Приходят к Кащею. Иван ему и говорит:
— Ну, привел.
— Анципка, подними-ка веки!
Та подняла. Только глянул он на морскую красавицу, так тут же и говорит Ивану:
— Ступай теперь куда хочешь: хочешь домой поезжай, хочешь оставайся у меня за сына.
— Ну что ж, так и быть,— отвечает Иван, — я уже привык к тебе, как к отцу родному, и буду тебе за сына.
— Вот и ладно, мой сынок названый, а женой тебе будет та, которую ты с острова привел. Возьми ключи со стены, ступай отомкни амбар, там ружья моих сыновей, выбирай себе любое да по свету погуливай, ешь, пей, веселись.
Отомкнул Иван амбар, выбрал ружье получше и пошел.
А морская красавица Кащея приголубила и говорит ему так-то умильно да ласково:
— Ой, миленький мой, какой же ты писаный красавец! И как долго живешь! Мне еще отец рассказывал, что мой дед прожил триста лет и знал тебя с малолетства, да и сам отец живет уже двести лет, а ты даже ir не старишься!
— Э, моя душенька, я прожил уже семьсот лет и еще буду жить, нет на меня смерти, я бессмертный. Вот и ты помрешь, а я все буду жить.
— Ой, миленький, ой, пригоженький, как же это ты так долго живешь? Расскажи!
— Эх, первой жене я не признался и второй жене не признался, ну, а тебе расскажу, уж очень крепко полюбил я тебя.
— Ну, конечно, ведь мы же с тобой заодно.
— Пойдем-ка на балкон, чтоб не услыхала та, за стеной.
Вышли они на балкон, а Кащей и показывает:
— Вон остров на море, видишь?
— Вижу.
— Видишь там дуб стоит огромный, так вот под тем дубом на три косых сажени под землей сундук несгораемый, не сгниваемый, а в сундуке том заяц, а в зайце утка, а в утке яйцо, а в том яйце — смерть моя.
Опять она его приголубила, он и заснул.
А Иван Дарган с ружьем на охоту пошел. Идет, а навстречу ему гончая собака. Прицелился он, хотел ее застрелить, а собака кричит:
— Иван Дарган, не бей меня, не губи, я тебе для большого дела пригожусь!
Пошел дальше. Летит орел. Иван прицелился, а орел кричит:
— Иван Дарган, не бей меня, не губи, я тебе для большого дела пригожусь!
Он и этого не стал стрелять. Идет он по берегу моря, видит — щука в сети запуталась и кричит:
— Иван Дарган, вырви кол, вытащи меня отсюда и пусти в море, я тебе для большого дела пригожусь!
Вытащил он щуку и пустил ее в море, а сам пошел домой.
Приходит домой, морская красавица обрадовалась, вывела его на балкон и показывает:
— Вон, видишь — остров, вон дуб там стоит огромный, под тем дубом на три косых сажени под землей сундук несгораемый, несгниваемый, а в сундуке том заяц, а в зайце утка, а в утке яйцо, а в том яйце — смерть Кащеева.
Пошел Иван к морю, кинулся вплавь, доплыл до острова да как рванет дуб, так и вырвал его с корнями. Землю разрыл, сундук достал, а сам подумал: «Как хвачу сундуком об дуб, так и конец всему».
Взял да и ударил. Заяц — прыг и бежать. А тут откуда ни возьмись гончая собака — раз и схватила зайца, утка порх — и полетела, а тут откуда ни возьмись орел — утку хвать, а из нее яйцо шмяк в море. Стоит Иван и думает: что делать? А тут уж щука несет яйцо в зубах.
— На, Иван Дарган, я ведь тебе говорила, что пригожусь!
Взял Иван яйцо и поплыл назад, а Кащей уже проснулся,
сидит.
— Ну, держись, собачье мясо! — говорит Иван.
— Что, что, разбойник? Анципка, подними-ка мне веки.
Та подняла.
Как увидел Кащей в руках у Ивана яйцо, так и затрясся:
— Иван Дарган, не бей меня, не губи, век не буду никого трогать и кормиться стану одной рыбкой!
А Иван не слушает* да как хватит его яйцом по плеши, так Кащей и ноги задрал. Тут и конец ему. Иван вышел на двор, свистнул коня богатырским посвистом, прилетел к нему конь. Сели на него все трое и поехали домой.
Дома Иван сам на морской красавице женился, а другую старшему брату в жены отдал. И стали они жить-поживать да добра наживать.
ИСКОРКА ПАРУБОК ДЕВИЧИЙ СЫН
Выло у отца три сына: два умных, а третий дурак. И была у него на конюшне кобыла.
Умные поехали в лес, а дурень остался дома. Две невестки затопили печку, напекли блинов. Потом просят его, дурака-то этого:
— Принеси,— говорят,— нам воды, а мы тебе за то блин помаслим.
Он взял ведра и пошел.
Приходит к колодцу, а был он неподалеку от реки, возле моста. А под мостом-то застряла щука. И говорит она ему человечьим голосом:
— Вызволи меня отсюда, и что только тебе ни понадобится — все исполнится.