Белорусские народные сказки - Автор неизвестен. Страница 53

—      Ну так кинь и нас.

Он одного — в прорубь и другого в прорубь, а сам поехал домой.

Стал жить-поживать да панов с белого света сживать.

КАК БАРИН ЛОШАДЕЙ ИЗ ТЫКВЫ ВЫСИЖИВАЛ

Посадил один мужичок тыквы, и удались они на славу. Набрал он их и повез в город продавать. Подходит к нему барин и спрашивает:

— Что это ты, мужичок, продаешь?

— Да яйца,— отвечает мужик.

— А что из них можно сделать?

— А вот что,— говорит мужик.— Если ты хочешь ездить на хороших лошадях, так взберись на елку повыше и садись на эти яйца: высидишь себе таких лошадей, каких никогда и не видывал/

Купил барин несколько тыкв и говорит мужику:

— Дам я тебе сто рублей, только покажи мне, на какой елке можно этих лошадей высидеть.

А мужик знал, под какой елкой в лесу лежит заяц. Привел барина туда и говорит:

— Ну вот на ней и садись, да смотри не слезай, пока лошадей не высидишь.

Пошел барин домой и приказывает жене:

— Приноси мне завтракать, обедать и ужинать, а мне домой ходить недосуг.

Вот жена приносит ему еду один день, и другой день, и третий день, а потом как-то и позабыла.

Сидел барин, сидел, и захотелось ему есть,

— Ах, боже мой,— говорит он сам себе,—вот какая моя жена: на хороших лошадях ездила бы, да обо мне забыла. Ну, подожди, только домой приеду, узнаешь ты, как забывать о муже!

Стал барин поворачиваться да как загремит с этой елки! А под елью лежал заяц. Вскочил он да удирать, а барин за ним бежит и кричит:

—      Ой, не досидел я себе лошадей!

Заяц и был таков — убежал в лес.

Пришел барин домой и давай бранить жену:

— Ты почему не принесла мне есть ? Я уже совсем было высидел хороших лошадей, да разве усидишь голодный? Стал я тихонько слезать со своего, насеста, да сук-то обломился, а я как

грохнулся на землю, а лошадь насиженная — из-под меня. Догонял я ее, догонял — никак не мог догнать. А если бы ты принесла мне поесть, какие были бы у нас лошади! Если я маленькую не мог поймать, так больших и вовсе не удержать. А теперь ты сама виновата, езди на таких, какие есть.

ОТВЕТЫ МУЖИКА

Ехал мужик на базар доски продавать. И случилось той же дорогой ехать в город барину. Увидел он мужика и кричит:

— Эй ты, длинный нос! Прочь с дороги!

Не понял мужик барской речи, подумал, что длинный нос барину мешает. Сошел он с дороги, отвернул рукою нос в сторону и сказал:

— Езжай, барин,, хоть к черту!

Видит барин, что мужик над ним смеется, кричит:

— Прочь ты с лошадью!

Мужик выпряг лошадь, а сани оставил на дороге. А дело было зимою в большой мороз. Барин замерз, разозлился на мужика и кричит:

— Убирайся Совсем с дороги.

Пока мужик запрягал лошадь, пока сворачивал с дороги, барин чуть было совсем не окоченел.

Приехал барин в тот город, куда мужик добирался. Ходит он по базару, ищет овса. Подходит к тому мужику, которого встретил на дороге, и спрашивает:

— Не слышно ли тут овса?

Мужик влез на воз и прислушивается.

— Нет, барин, не слышно.

— Мужик! Не вчерашний ли ты?

— Нет, барин, мать говорила, что давно меня родила.

— Мужик! Ты чей?

— Марьянин.

— А кто такая Марьяна?

— Жена моя.

— А кого ты боишься?

. — А, барин, есть у Пилипа во дворе собака, так вот мы ее все и боимся: кто идет, дубину несет.

— А кто у вас выше всех людей?

— А есть у нас, барин, Авдей,— выше всех людей.

— Мужик, а много ли вас таких дураков?

— Три кадки бураков, третья —капусты.

Барин говорит:

— Как бы я тебе, мужик, заехал.

—      Заезжай, барин, мы и тебе накладем.

Видит барин, что с мужиком не сговориться, плюнул и пошел искать, чей это мужик. Нашел, поболтал с ним:

—      Пане, твой мужик смеется надо мной. Я бы дал ему за это сто лоз.

Вот привели мужика в барские покои. Известно, там много дверей. Идет мужик и все двери открывает. Барин кричит:

—      Замыкай!

Мужик как замычит: «Му-му». А барин все кричит:

—      Замыкай, дурень!

—      Боюсь, паночек, — отвечает мужик и снова: «Му-му».

Тогда барин говорит:

—      Ну, видишь, он и надо мной смеется.

Приказал барин дать мужику розог, а он так закричал, что барские дети испугались. Прогнали его, он и пошел себе как ни в чем не бывало.

КАК МУЖИК ХИТРО ГУСЯ РАЗДЕЛИЛ

Принес один бедный мужик пану гуся и просит за него меру ржи. Пан говорит:

— Ну, нас семеро: я, пани, двое сыновей, две дочери,— подели ты на нас всех этого гуся.

Подумал мужик и говорит:

— Пан — голова в доме, пану и будет голова; пани достанется шейка: она первая за паном; панским дочкам по ножке, чтобы легко танцевали, панычам по крылышку, чтобы красиво писали, а я,— говорит,— мужичище, возьму себе туловище.

— Ну,— говорит пан,— и хитер ты!

Гуся ему отдал и меру ржи в придачу, а может, и все пять дал. Принес мужик домой рожь, а брат как узнал об этом, так схватил двух гусей и — к пану. Приходит и тоже просит ржи.

Пан говорит:

— Хорошо, дам я тебе ржи, но подели-ка ты гусей между нами.

Тот подумал-подумал и говорит:

— Пану будет гусь и пани будет гусь.

— А моим детям?

А тот и не знает, что отвечать.

— Ступай-ка,— говорит пан,— за своим братом, он гусей разделит.

Позвал он брата. Пан и говорит:

—      Подели ты нас, а то твой брат какой-то бестолковый, никак не поделит.

Подумал мужик немного и говорит:

—      Верит ли пан в святую троицу?

—      О чем ты еще спрашиваешь? Разве я не католик?

—      Ну, если так, то пан, пани и головка — святая троица, две панские дочки и ножка — тоже святая троица, двое панычей да крылышко — и они святая троица, а мужик и два гуся — также святая троица.

Похвалил пан мужика, отдал ему и гусей и ржи, сколько он хотел, а брата прогнал вон. Вот какой был мужик мудрый.

ПИСАРЬ

Жил-был один лихой пан. Тяжко при нем жилось людям: целую неделю' они гнули спины на барщине, и даже если в воскресенье сделают что-нибудь,— и то отдай пану. То давай ему сушеных грибов, то насобирай рыжиков, то ягод — все ему нужно.

Сам пан то и дело ездил за границу, и его почти никогда не видели. Раз пана долго не было дома, и пошел слух, что он продал имение какому-то другому пану и вовсе не вернется. Может, правда, а может, нет, только говорят, будто тот пан за пару заморских коней да за пяток каких-то собак отдал все имение с людьми. Но вот пришло время — и приехал новый пан. Собрались мужики и давай судить-рядить, как им дальше жить. Очень уж тяжко было жить при том пане, может, новый будет так добр, что немного убавит барщину и подати.

Судила-рядила сходка и решила бить челом новому пану, а чтоб вышло складно да умно,— известно, мужик по темноте своей не скажет как нужно,— решили написать все на бумаге.

Но вот беда — писать никто не умеет! Прослышали они, что в местечке есть какой-то пьянчужка писарь, мастер писать прошения. Пишет мелко, будто маком сыплет, а где надо — кругло, как яйца, да так накрутит, что только отменный грамотей поймет, что там написано.

Вот привели они того писаря, поставили ему кварту водки и просят, умоляют, чтоб он все написал пану поскладнее. Только писарь пил целую неделю, яичницу просил, а писать не принимался.

— Нужны сначала прилады,— говорит он.

Хлопцы пошли в местечко, купили в лавке лист бумаги. Тем временем писарь велел насобирать дубовых орешков да насушить их, а сам пошел в кузницу, набрал там воды из-под точила, налил ее в горшок, насыпал туда дубовых орешков и поставил горшок на печь. Через три дня взял он тот горшок, а там уже чернила — черные, как сажа. Нанесли писарю со всего села гусиного пера, и наделал он себе перьев целый пучок.