Большая книга перемен - Слаповский Алексей Иванович. Страница 83

– Жутко.

– Может, тоже выпьешь? У меня еще есть.

– Нет, не хочу. И что?

– Ничего. Я все рассказал.

– Ты боишься, что после смерти Лили у тебя будет что-то в этом духе?

– А ты не боишься? Понимаешь, оказывается, это хорошо, когда жизнь за тебя решает. Нет вопросов – что, зачем, почему. Известная история: солдаты на войне не болеют. Но не потому, что страшное напряжение, как считают многие, а потому, что душа свободна от мелкого, от суеты. Если душа свободна, человек не болеет.

– На войне душа свободна?

– Конечно. Несвобода – это выдуманные цели. То, что человек себе придумывает. Мы все несвободны. Чем больше человек себе расчищает пространства для свободы, тем он больше несвободен. Это пространство надо охранять, обслуживать, понимаешь, да? Миллионеры, всякие люди из всяких правительств – страшно несвободные люди. Они к этому стремились, они этого достигли, но с этим же что-то надо делать. Что-то я не туда… Я о чем говорил?

– О войне. Что душа у людей была свободна.

– Да. На войне нет придуманных целей, есть общая и настоящая – победить. Ну, я не фашистов имею в виду, они свободными не были. А наши – пусть под режимом, под Сталиным, пусть за советскую родину, которую не все любили, но все-таки за родину – надо в бой идти? Надо. И душа свободна, потому что чиста.

– Что-то ты не то, извини. Свобода – это когда выбор. А какой же выбор, если надо?

– Выбор был. В плен сдаться, под пулю подставиться, дезертировать. Где-то я читал: настоящая свобода в обществе – когда гражданин может без помех реализовать свои лучшие качества. Сказано коряво, но верно, да? Правда, может, это не о войне. Но там я душу человека имел в виду, а тут съехал на общество и гражданина. Я запутался.

– Это точно, – подтвердила Даша.

– Зато я понял, когда это прочитал, почему наша страна до сих пор чудовищно несвободна. И всегда была несвободна. И будет. Потому что у нас власть азиатская и знает только один принцип: несвободными людьми управлять легче. И других принципов знать не хочет. А как сделать людей несвободными? А очень просто: нагородить этих самых помех на пути реализации лучших качеств. Вынудить реализовывать не лучшие, а худшие, которых, конечно, во всех нас дополна. Хочешь жульничать, хитрить, в долю входить, куски боярам отламывать – свободен. То есть свободен быть подлецом. Не хочешь – тоже свободен, но от всего, ни до чего не допустят. Я пытался заниматься бизнесом, я знаю. Хочешь, чтобы все честно, а тебе говорят: надо вот так. Почему? Отвечают: таковы правила игры. Ненавижу! Хуже, чем в советское время «есть мнение». Чье мнение? Неважно. Есть мнение! Сейчас спросишь, почему таковы правила, кто их придумал? Никто не знает! Они есть – и все! Так что свобода, ребята, это не то, что мы думали, – не свобода говорить, что попало, не свобода пройтись по улице, не секс-шопы, не гей-парады, это… Впрочем, уже сказано. Я повторяюсь. И вы с Володей еще столкнетесь со всякими гадами, которые будут вас хватать за мягкие места и поворачивать туда, куда все идут, – что-нибудь химичить, прятать, обходить. Или уже столкнулись?

– Мы нет. Костяков помогает.

– У вас уже такие отношения?

Коля налил полстакана, выпил, аккуратно (чтобы Даша не подумала, что он захмелел) поставил стакан на стол, даже не стукнув.

– Дашка, если у тебя с ним что-то будет, задушу собственными руками. Я серьезно.

– Да ну тебя!

– Не ну! – Коля слегка стукнул кулаком по столу.

– Ложись спать.

– Я лягу. С тобой.

– Ого? – удивилась Даша. – Чего это тебя повело? Ты до этого не пил?

– Мой грех, граммов двести опрокинул.

– Итого почти семьсот, – Даша посмотрела на бутылку, где оставалось на донышке. – Тогда прекращаем разговор, я пойду спать к Лиле.

– Ты меня не поняла. Я с тобой лягу спать – без тебя. Это очень гнусно, но я каждый вечер о тебе думаю. Гнусно, да?

– Смотря как думать.

– Подробно. Даш, я сегодня говорю только правду. Я тебя страшно хочу. Всегда. Не бойся, это не любовь. Это похоть. Я тебя так хочу… Не изнасилую, не беспокойся. Я хочу – и сам себя шпыняю. Как же – грех! Но кто я такой, чтобы бояться греха? Что за гордыня такая? Не боюсь греха! Но не грешу. Это очень важно. Понимаешь?

– Понимаю.

– Помоги мне… Дойти.

– Я теперь боюсь. Еще лапать начнешь.

– Лапать? Это мысль. Дашка, зачем ты с голым животом ходишь? Я случайно прикоснулся месяц назад, меня колотило всю неделю. Понимаешь, что творится?

Коля громоздко встал, отодвинул табуретку, держась за стол, сделал шаг.

– Встань, пожалуйста.

Даша встала – не потому, что поспешила выполнить его пожелание, она уже побаивалась пьяного Колю, а – стоя опасность встретить лучше. Коля сделал еще шаг, еще один. Даша глянула на стол, на большой кухонный нож. Коля заметил этот взгляд и удивился.

– Неужели ударишь?

– Запросто. Иди спать.

– Я только тебя обниму. И поцелую в шею. В губы не буду, я противный, от меня водкой пахнет. Я в шею, чуть-чуть. Очень тебя прошу.

Коля пошатывался, Даша поняла, что он может свалиться от одного тычка. Поэтому позволила.

Коля осторожно обнял горячими пьяными ладонями ее талию, ткнулся губами и носом в ключицу. И тут же отпрянул, убрал руки.

– Всё. Мне опять хватит на месяц. А то бы легла бы со мной. Это же так просто.

Он пошел к постели за занавеской, сел и оттуда продолжил:

– В самом деле, если подумать. Тоже мне проблема. Разделись, потерлись и все дела. Тык-тык. Напридумывали неизвестно что. Вы несвободные люди. А я свободен. Я тебя жду. Если ты настоящий человек и девушка, ты… Ты реализуешь… Возможность сделать добро. Значит – свободна. Если нет – несвободна.

Послышалось скрипение – Коля повалился на пружинный матрас.

Даша убрала посуду, потом заглянула: Коля лежал наискосок, ноги свисали до пола. Она подняла ноги и положила их на постель. Дырка на Колином носке напомнила ей о том, что тот одевается скверно, во всем себе отказывает. Она осторожно стащила носки – надо найти ему стираные, чистые. Или купить новые.

38. КУЙ. Разлад

__________

____ ____

__________

____ ____

__________

__________

Через несколько дней обвалился дом соседа Ахтямова. Трубы-подпорки подкосило очередным оползнем, они потащили за собой дом, а потом уже дом своей массой окончательно придавил их. Ни одной целой стены не осталось, только груды обломков на краю обрыва и внизу. Хорошо еще, что в нем никого не было.

Ахтямов приехал с сыновьями, молча осмотрел свою развалившуюся мечту, потом сказал что-то сыновьям. Через пару часов были пригнаны грузовики, подъемный кран, бульдозер. Все целые части стали грузить на машины, а мелкий мусор осторожно сдвигать бульдозером. Два дня велись работы, все, что можно было использовать, Ахтямов и сыновья увезли. Без сомнения, в тот же день Ахтямов заложил новый дом в другом месте.

После этого был еще один оползень, и теперь уже дом Лили оказался над обрывом, несколько метров отделяло от крутизны. Коля принял решение: надо срочно уезжать отсюда, бросив дом (ясно, что продать не удастся), и поселиться в его городской квартире, попросив ее очистить, тем более что жильцы уже три месяца задерживают оплату.

Он явился к ним и велел съезжать. Два брата-молдаванина, называвшие себя Костя и Георгий, приехавшие в Сарынск на заработки (с семьями, в отличие от большинства земляков), заявили, что надо было предупреждать заранее. Иванчук сказал, что он уже не раз намекал, но дело даже не в этом, у него аварийная ситуация, так что будьте любезны срочно выехать. Братья повторили, что надо предупреждать заранее, поэтому они съедут только через месяц. Коля еще раз объяснил, насколько все серьезно, дом может рухнуть, поэтому три дня на выезд – максимум. Да, кстати, и не забудьте про должок.

Через три дня он пришел, чтобы получить ключи, деньги и попрощаться с братьями. Выяснилось, что они даже и не начинали сборы. Они сказали, что три дня им мало, надо предупреждать заранее, ссылались на договор аренды. Коля сказал, что договор истек три месяца назад, не было времени возобновить, но это к лучшему, никаких формальных препятствий, будьте добры, съезжайте. Братья сказали, что нет договора – нет претензий. А если есть претензии, пусть он зовет милицию. И они скажут милиции, что владелец допустил их проживание без договора, то есть незаконно. И посмотрим, что скажет милиция.