Француз (СИ) - Решетнев Виктор Сергеевич "РВС". Страница 16
Собрав мусор и остатки еды в полиэтиленовые пакеты, Коля идёт сдувать лодку, а я отпускаю пойманную рыбу обратно в её стихию. Ирван смотрит на меня одобрительно. Я тщательно споласкиваю садок, чтобы он не вонял рыбой в машине, и в это время в небе, как ухнет. Впечатление такое, будто атомная бомба взорвалась. Коля и Ирван даже приседают от неожиданности.
«Это что, Сергеич, химическое оружие уничтожают? – недоумённо спрашивает Николай, - у вас тут в Почепе, я слышал, самый большой его склад».
«Правильно, только это не химическое оружие, его уничтожают в тиши лабораторий. Всё гораздо проще и прозаичнее - это реактивный самолёт преодолел звуковой барьер. Только и всего. В детстве я такие взрывы слышал очень часто, и бояться их не стоит».
Часть IV. Глава IV.
Через полчаса у раскрытых ворот нас встречает мой дядька.
«Где рыба»? – спрашивает он.
«Рыба вся», - отвечаю я.
«Тогда жарь всю».
Мы смеёмся.
Говорить ему, что я её отпустил, не стоит. В отличие от меня, он до сих пор настоящий рыбак.
«Клевало плохо», - оправдываюсь я и первым вхожу во двор.
В глубине его стоит большой деревянный дом с резными наличниками. Аркадий Сергеевич открывает дверь и впускает нас внутрь. В доме уютно и достаточно прохладно. Стол давно накрыт и ломится от всевозможных вкусностей. Русские люди – хлебосольные люди, может, потому что частенько жили впроголодь…
Тётка моя, его жена, по-прежнему ещё очень красивая и голосистая, хотя перешагнула давно за ягодкин возраст, хлопочет на кухне.
«Покажи-ка мне своего француза»? – говорит она и, не раздумывая, идёт к Ирвану, минуя Колю. Француз хоть и одет в одежду с чужого плеча, но с русским его не спутаешь.
Они трижды целуются, и я их представляю друг другу:
«Сэ Ирван и сэ Надежда Григорьевна», - говорю я.
Дядька в это время тащит из своего кабинета свой парадный китель. Медалей на нём – не сосчитать. Ирван достаёт из рюкзака гаджет и продолжает фотосессию. Сначала фотографирует китель, потом накрытый стол, потом всех нас за столом. Я повторяю эту процедуру, уже без себя, но вместе с французом.
«Что-то на нём странная одежда», - интересуется Аркадий Сергеевич и успокаивается только тогда, когда я объясню ему, что это одежда моя.
«Не думай, он не безработный, - говорю я, - он школьный учитель».
«Ваня, - говорит обрадованный дядька, - иди, я тебе расскажу про Юрия Гагарина.
Я был у него инструктором по прыжкам с парашютом. Юра был хорошим парнем. Я тебе сейчас покажу его фотки, когда он ещё не был в космосе».
«Потом покажешь, - говорит жена, - сначала нужно гостей накормить».
То, что полчаса назад мы плотно поели, в расчёт не принимается. Отказываться нельзя. Мало того, надо попробовать всего, что на столе, хотя бы понемногу. Тётка моя постаралась на славу, она в нашей родне кулинарная кудесница. Чего она только не наготовила:
голубцы с мясом, домашние огурчики, свежие, прямо с грядки, огурчики малосольные из подвала, помидорчики, пироги с мясом, пироги с луком и другой начинкой, рулеты с черникой и яблочным повидлом, и ещё много чего вкусного. Из подвала она выносит наливку двух сортов и к ней чудесный холодный компот из алычи и красной смородины.
«Трэ дилисьё (восхитительно)», - восклицает ошарашенный француз.
Дядька наливки подливает ему побольше, и вскорости она делает своё дело.
На вкус она сладенькая, но нужные градусы в ней имеются. Коля не пьёт наливки, он за рулём, и я тоже налегаю в основном на компот.
«Ваня, - говорит французу совсем повеселевший Аркадий Сергеевич и берёт его за руку, - пойдём, я покажу тебе свои владения».
Обнявшись, как лучшие друзья, они выходят во двор. Там под развесистой алычой француз делает ещё несколько снимков моего дядьки.
«Прямо фотомодель, - удивляется тётка, - вроде и выпил немного….
Сейчас я соберу вам в дорогу гостинцев, - продолжает она, - пока мой с французом будут фотосессию делать…
Это матери передашь, - она суёт мне в руки бутылку с вином, - я сама его делала. Оно не крепкое, так, для здоровья, и ещё вот ведёрко алычи».
Потом она приносит нам ещё ведёрко огурцов, ведёрко помидоров, достаёт из подвала трёхлитровую банку компота и к нему пластиковую бутыль перебродившего берёзового сока.
«Компот вам понравился, - говорит она, - а сок даю вам в нагрузку. Он не сладкий, но жажду утоляет лучше на жаре, чем компот».
Мы укладываем гостинцы в багажник, он ещё не так раскалился, как салон машины, и, нацеловавшись всласть с дядькой и тёткой, отбываем, наконец, к городскому кладбищу. Раз я в Почепе, на своей малой Родине, то обязан проведать родню, которая уже переселилась в лучший мир. Я это обещал сделать матери. Там и мой отец вот уже почти десять лет.
От дядькиного дома до городского кладбища езды, от силы пять минут.
За это время надо перестроиться на серьёзный лад. Помогает этому чёрный кот, перебежавший нам дорогу и скрывшийся в палисаднике.
«Не обращай внимания, - говорю я Николаю, - езжай.
Ещё совсем недавно у меня дома жили целых три кота, и все чёрные. Двое из них уже в лучшем мире. Знаешь, по скольку раз на дню они мне дорогу перебегали? И ничего, жив до сих пор…».
Часть IV. Глава V.
На городском кладбище я не без труда нахожу место, где лежит моя родня. Родительский день был давно, могилки уже успели позарасти травой. Но внутри оградки, где лежит моя родня, всё чистенько. Чувствуется уход Аркадия Сергеевича и Надежды Григорьевны. Здесь мои все: дед Гришка, баба Фёкла, мой отец, мои дядья и уже многие мои двоюродные братья и сёстры. Есть даже те, которые моложе меня. Могилки аккуратно убраны и уставлены искусственными цветами.
Я подхожу к памятнику отцу и останавливаюсь. На нём он молодой и красивый. Так захотела моя мать, чтобы рисунок на мраморе сделали с его давней фотографии. В молодости отец мой был на самом деле очень красивым. Я прикасаюсь к его портрету рукой.
«Извини, пап, - говорю я и незаметно смахиваю слезу, - в этот раз наливать тебе не будем. Жди следующего Родительского дня».