Мои друзья святые. Рассказы о святых и верующих - Горбачева Наталья Борисовна. Страница 38

Отец Николай присутствовал на постриге Вали – матушки Варвары. Потом, когда через трое суток новопостриженных сестер из храма вывели в кельи, он опять пришел в монастырь. Когда в келью к ней зашел, матерью Варварой ее называть не стал, а вдруг вот так: «Матушка-строительница». Спрашивает ее, читала ли она книгу игуменьи Таисии Леушинской? [42] «Батюшка, читала», – отвечает. «Так вот, матушка-строительница, пусть будет твоя настольная книга, читай, читай, матушка-строительница». Однажды приехал, когда уже монастырь закрыли, а мы жили в Духовом, и говорит: «Ой, матушку Варвару-то как сватать будут, как будут сватать!» А матушка Нина сидит, крестится: «Батюшка, да что вы такое говорите. Только постригли, а вы говорите – сватать». – «Ой, матушка, как сватать-то будут ее…» И сосватали-таки вскоре: приехал в Вильнюс владыка Алексий (Ридигер) и забрал матушку Варвару в Пюхтицу. Ей вручил игуменский жезл, а меня в мантию постриг – с оставлением имени в честь Георгия Победоносца и казначеей назначил.

Мы вернулись в Пюхтицу в 1968 году, отец Николай уже на остров Залит переехал, где теперь косточки его лежат. Многое пришлось восстанавливать, и он часто приезжал к нам в Пюхтицу, сестры знали его необыкновенную любовь ко всем. Он помогал нам советами и молитвой. А если не мог приехать, когда нужно было что-то серьезное решать, матушка Варвара посылала меня к отцу Николаю на остров спросить, есть ли воля Божия. И если он скажет, что нет благословения, мы не делаем. Скажет – делайте, то уже знаем, что воля Божья исполнится. Так с 55-го года мы и жили под его благим руководством.

В Пюхтице я застала еще старых монахинь – тех, которые первыми пришли на Святую гору по благословению отца Иоанна Кронштадтского. Меня поселили в келье вместе с матушкой Аркадией, духовной дочерью отца Иоанна Кронштадтского, она потом у нас благочинной была. Родом мать Аркадия была из Кронштадта. Дом ее родителей стоял недалеко от дома батюшки Иоанна, так что даже этот святой старец к ним домой приходил, а они – к нему. И по его благословению она совсем молоденькой девушкой пришла в Пюхтицу. Была еще мать Ираида, старшая просфорница, она в 14 лет пришла в монастырь и рассказывала, как сама Матерь Божия ее избрала и прислала в монастырь. «Когда еще не было монастыря, на Успение собирались на Святую гору паломники, – слушали мы ее рассказ. – Туда, где было явление Матери Божией, это эстонские пастухи три раза видели. Приближается Матерь Божия невидимо. Вдруг видят – перед ними появилась какая-то необыкновенной красоты Женщина сияющая. Хотят посмотреть на Нее, приближаются, а Она – снова становится невидима. Когда в третий раз им явилась Матерь Божия, мимо шли русские крестьяне. Пастухи позвали их и привели на место явления, а там лежит икона. Они лютеране были, иконам-то не поклоняются. Крестьяне посмотрели – оказалась икона Успения Божией Матери. Взяли эту икону, потом передали в Ревель, владыке, и построили на месте явления Матери Божией часовенку. Много лет икона находилась в этой часовенке, которая до сего дня стоит у древнего засохшего дуба. Это и есть чудотворный образ Успения Божией Матери. Дорогой батюшка, отец Иоанн Кронштадтский, благословил в честь Успения Божией Матери монастырь построить на Святой горке. Однажды с родителями я приехала на всенощную под Успение, лет 13–14 мне было. Вечером всенощная, после всенощной была общая исповедь. Владыка из Ревеля приезжал, и утром собирался служить литургию прямо на горе, там, где единственная часовенка стояла. И вот после исповеди меня уложили спать на телеге, на сене. И вижу такой сон. Вдруг передо мной такая красивая Жена встает, глаза у Нее необыкновенные. Подходит Она ко мне и так ласковоласково на меня смотрит, говорит: «Дочь Ирина, ты хочешь быть Моей служанкой и жить в Моем доме?» В миру я Ириной называлась, говорю: «Хочу». Она еще ближе ко мне подошла, ручку мне на голову положила. Я такое блаженство почувствовала, не могу передать. И вдруг Она стала невидима. Это Матерь Божия была»…

Когда я сама услышала от матушки Ираиды эти слова «хочешь быть Моей служанкой и жить в Моем доме?» меня охватило такое радостное чувство! Думаю, Матерь Божия, неужели, и я тоже служанка, и мы живем в Твоем доме? Вот каких сестер в Пюхтице я застала. Старенькие говорили, что когда батюшка Иоанн ходил по кладбищу, – там уже были первые монахини похоронены – то снимал свою шляпу, и то в одну сторону поклонится, то другой могилке поклонится. Говорил матушкам: «Здесь много мощей у вас». Если бы я знала, что мне придется восстанавливать Иоанновский монастырь, сколько бы я могла расспросить у этих уже отошедших в Вечность подвижниц. Святой Иоанн Кронштадтский сестрам всегда говорил: «Сестры! Безропотно, только безропотно несите послушание. Три шага до Царства Небесного. Только безропотно». А ведь все делали вручную. Когда строили собор, даже свой кирпич выделывали руками.

От первых сестер сохранились и пюхтицкие напевы. Они какие-то особые, очень молитвенные. Даже здесь, в Горнем, иногда поем какой-нибудь небольшой концерт. Я говорю сестрам, пойте Пюхтицкое, потому что они очень молитвенные.

Когда я была регентом в Пюхтице, тогда практически не было ни богослужебных книжек, ни нот. Заучивали с голоса, а когда некоторые сестры стали поступать и с музыкальным образованием – тогда уже стали делать спевки, новое разучивали. Все было хорошо в Пюхтице, только климат не по мне… Там я постоянно простужалась. То у меня рожистое воспаление, то ангина. Владыка Алексий приедет, надо петь, а у меня или горло простужено, или температура. В Горнем все простуды кончились, мой климат здесь. Видно, Боженька так милостиво устроил.

В Пюхтице мне пришлось быть прямой помощницей матушки игуменьи Варвары. Мы жили в одном игуменском. Казначея – это очень ответственное послушание: каждая копеечка, каждая свечечка была на учете. Денег практически не было, как-то надо исхитряться с нашим натуральным хозяйством, чтобы на восстановление выкроить. И все-таки сделали электричество, подвели воду и отопление, здания стали строить. Паломнички понемножку поехали – тогда еще граница не закрывалась. Сейчас закрыта, но все равно сейчас очень много едут. Пюхтицу любят.

Патриарх Алексий с самого детства вместе с родителями не раз приезжал помолиться в Пюхтицкий и Псково-Печерский монастыри, которые в то время выполняли особую духовную миссию объединяющих центров русской эмиграции. Я помню Святейшего с тех пор, когда он был студентом семинарии. По средам я ходила туда на акафист перед чудотворной иконой Знамения Божией Матери. Алеша Ридигер всегда стоял на правом клиросе – высокий, стройный, худенький – и читал. И учился немножко петь, хотя у него еще тогда слуха не было…

Когда я уже поступила в Пюхтицу, он приезжал к нам, бывало, на несколько дней с родителями – священник Михаил и матушка Елена, они были очень духовными людьми. В 1949 году Алеша Ридигер окончил семинарию. И первый приход дали ему в Йыхве, это 22 километра от Пюхтиц. Станция – как раз посередине пути между Ленинградом и Таллином. В Йыхве был храм в честь Богоявления Господня. В то время у нас мельницы в Пюхтице не было. Зерно соберем, надо ехать в Йыхве на мельницу, чтобы урожай смолоть. Положим мешки на две-три телеги и ночью выезжали, до станции уже под утро добирались. Займем на мельнице очередь, а пока ждем – идем в храме помолиться, где служит Алеша Ридигер, отец Алексей. К нему с окрестных хуторов и сел приходили, всем он так нравился, спешили к нему люди. Служил он и на русском, и на эстонском. Потом он стал окормлять Никольский приход в Яамах и проездом туда обязательно заезжал в Пюхтицу. Затем перевели его в Тарту, потом патриарх Алексий I вызвал для беседы, хотел узнать, что это за священник такой Алексий Ридигер. И после встречи патриарх сразу назначил его в Патриархию в Москву. Но Пюхтицы он никогда не забывал, был нам как отец родной и наши отношения всегда оставались очень задушевными и близкими.