Жизнь - вечная. Рассказы о святых и верующих - Горбачева Наталья Борисовна. Страница 5
– Четыре рубля?
– Да-да-да! – Он открыл дверь кабинета и крикнул: – Евстигнея, бегом!
Будь я маленькой девочкой – это был бы самый счастливый день моей жизни – одели меня так же нелепо, как рисуют принцесс эти самые маленькие девочки. В примерочной Евстигнея подобрала какой-то очень сложный костюм, к которому полагался головной убор с пером. Кажется, убор был мужского рода. В таком виде я зашла в класс. Юнцы ахнули.
Дело, оказывается, было не в самом наряде, а в игре красок, света и тени, золота и серебряной парчи. Старшекурсники писали меня маслом.
Что касается самой работы… Я быстро поняла, почему в натурщицы народ не рвался. Помимо всего прочего, простоять в течение четырех академических часов застывшей в одной позе – это не каждому под силу. Перерывы, конечно, были – три по пять минут. Преподаватель живописи, увидев меня, долго придумывал позу и на радостях придумал стоять, склонившись в глубоком реверансе.
Через пару недель я зашла в кабинет декана и сказала, что не могу работать. Иван Всеволодович подумал, наверно, что я шантажирую его и ответил со строгостью:
– Но больше рубля мы не можем платить. Аппетит приходит во время еды, да?
– Нет. Спина разламывается. Мне это надо? – с обидой произнесла я. – От вашего дурацкого реверанса скоро сломаюсь напополам.
– Какого реверанса? – не понял декан.
Я показала – какого…
– Это ты так четыре часа стояла? – удивился он.
– Как поставили, так и стояла, – с обидой ответила я.
– Ну, Николай Викентьич, живописец ты наш, обрадовался… придумал фигуру из трех пальцев, – смягчился декан и даже пропел. – Вжик, вжик, вжик, уноси готовенького! Чуть девочку не угробил. Так ты у нас достояние республики.
– Да ладно… – смутилась я.
– Мы ему попеняем… Этому ужасному Николаю Викентьевичу! Обязательно. Ну-ка встань в четвертую позицию.
Я встала: стопы на расстоянии развернуты в разные стороны, параллельно друг другу, руки: правая отведена в сторону, левая вверх.
– Ишь ты! – удивился декан. – Балетом, что ли, занималась?
– Ага, в детстве, четыре года. Даже балериной хотела стать.
– А потом?
– Потом раздумала. Решила податься в геологи, – сказала я и пропела: – «Ты уехала в знойные степи, я ушел на разведку в тайгу…»
– Понятно. Ветер в голове… Удобно так стоять? – спросил он.
– Терпимо…
– А теперь, значит, на промэке учишься.
– На промэке, – подтвердила я.
– Далеко пойдешь, – почему-то сказал декан. – На нашем четвертом курсе будешь теперь работать.
– А как же мои ребята, они уже начали писать…
– Как начали, так и закончат, – он внимательно глянул на меня. – Рано им еще таких красавиц рисовать.
Сердце мое упало: теперь начнет приставать…
– Я пошла?
– Давай! – махнул рукой декан и сразу забыл обо мне, набрал номер телефона, заговорил о каких-то делах… – Ты еще здесь? – повернулся ко мне. – Марш отсюда, чего подслушиваешь?..
Я вышла из кабинета и передразнила его: «На промэке, на промэке…» Да на промэке девицы по три часа могут только глаза красить.
Так я, советская студентка мехмата, стала натурщицей. Между прочим, любимой… Но не отдельным великим художником, а целой полусотней начинающих дарований. Не смешно ли? Преподаватели стали ставить меня в пример нерадивым студентам: какая я ответственная, занятий не пропускаю, прихожу вовремя, поблажек себе не даю, мол, устала или надоело, хотя такая же молодая, как и они, и тоже, наверно, хочется погулять.
– Да она больная на голову, – однажды высказался один кандидат на вылет из училища. – Все при ней, а она дурью мается. Потому что замуж никто не берет!
Реакция последовала незамедлительно. «Кандидата» вытолкали из класса и не пускали до тех пор, пока тот не извинился передо мной. Счастливое было время… Студенты училища воспринимали мою красоту как категорию эстетическую, идеальную, то есть как источник чистого вдохновения.
Мне и до этого говорили, что я красивая, в меня влюблялись, это был известный факт. Но верно подмечено: не родись красивой, родись счастливой. «Кандидат» в принципе был прав. Многие мои однокурсницы, особенно приехавшие из деревни, уже выскочили замуж, а меня никто не брал. И мои путешествия, по правде, были в какой-то степени поисками не только свободы, но и «принца на белом коне». Может, моя планка была слишком высока… Но кто внушил мне ее? Кто заставлял искать какого-то неведомого идеального Жениха? Искать и найти…
На «живописи» или «рисунке» я, что называется, разинув уши вслушивалась в замечания преподавателей, вникала в их умные учительные мысли, в перерывах подходила к мольбертам и искала в изображениях те ошибки, которые они критиковали. Мне все нравилось, казалось, что все рисуют или пишут прекрасно. Стало даже как-то обидно, что я совсем, ну совсем не могу рисовать. Почему такая несправедливость на свете…
У меня вдруг появился интерес к жизни известных художников. До того я читала только проверенную литературную классику, теперь в фундаментальной библиотеке помимо спецлитературы стала выписывать жизнеописания великих; эти книги выдавали только в читалку. Стало некогда писать курсовые… Но все-таки я сдавала их в срок… У нашего воспитанного при советской власти поколения, как ни странно, оставалось понятие долга.
Работа натурщицей – это была моя тайна, о которой не знал никто, кроме моей близкой подруги. Родители думали, что у меня наконец появился молодой человек – где еще можно было пропадать целыми вечерами? Весь второй семестр предпоследнего курса я приходила домой очень поздно и валилась с ног от усталости. Утром и днем – универ, вечером – училище. Домашние задания списывала – не было времени их делать, да и как-то стал гаснуть интерес к избранной профессии математика. Я не понимала, почему…
Представилось вдруг, что встречу какого-нибудь художественного гения – мало ли? И стану его музой. Лети в тартарары мое инженерное будущее. Ради искусства не жалко. Тяжелое дело стоять в застывшей позе три часа, да еще концентрировать взгляд в одной точке. Все это время надо было занимать еще и мозги: невозможно же три часа ни о чем не думать. Вот, видимо, тогда я и додумалась до этой самой музы гения. Но где я его встречу?.. Может, кто-то порекомендует ему меня, как хорошую добросовестную натурщицу, а может, он заглянет на урок живописи, а там я стою… В сущности, в голове был сплошной мусор. Но есть же хоть миллионная вероятность такой встречи. По теории вероятности. Это наука, которую изучали на мехмате: она позволяет по вероятностям одних случайных событий находить вероятности других случайных событий, связанных каким-либо образом с первыми. Случайно я попала в училище, значит, это как-то связано со случайными событиями дальнейшей моей судьбы…