Пуля для Власова. Прорыв бронелетчиков - Карде Игорь. Страница 11

Иван кивнул: понятно, обычное на войне дело – добыть «языка», гитлеровцы охотятся за нами, мы – за ними…

Время для захвата было выбрано удачно – немцы сегодня наверняка будут крепко спать, весь день веселились, пили шнапс и горланили песни в честь фюрера. И, судя по выкрикам с той стороны, накачались они прилично. Конечно, часовых оставят – с этим у них строго, порядок есть порядок, но незаметно пробраться все же можно будет. Если, конечно, очень осторожно, в темноте, по-тихому…

– Слева, в пяти километрах от тебя, – продолжил объяснять Егоров, – есть лежневка, ее фрицы зимой построили…

Иван кивнул – да, знаю, видел, когда мы на Любань шли. И даже опробовал ее, прошел по ней со своим взводом пару километров. Обрадовался – дорога хорошая, ровная, сделанная из прочных, толстых жердей. Немецкие саперы поработали на славу, построили крепко, с запасом.

По такой идти бы да идти – до самой Любани и даже дальше. Одно удовольствие! Не то что вязнуть по уши в снегу или проваливаться в болотную грязь. И с припасами проблем тогда не было – подвозили регулярно. Конные повозки шли по лежневке легко, не застревая, не вязли в месиве из снега и грязи… Но потом им пришлось отступать, лежневку пришлось оставить. И теперь она была снова в руках у гитлеровцев.

– Фрицы ее Вильгельмштрассе называют, – сказал, ухмыльнувшись, лейтенант Егоров, – в честь главной улицы в Берлине. У них все дороги здесь так называются, на берлинский манер. Есть даже своя Унтер-ден-Линден… По которой они любят маршировать во время парадов. С флагами и факелами…

Иван кивнул – знаю, видел в кинохронике, к нам в полк привозили, показывали. И еще знает, что на этой улице раньше липы росли, в прошлом веке еще посаженные. Но Гитлер велел их спилить – чтобы не мешали парадам и шествиям. Вот гад какой – деревья, видишь ли, ему мешают!

А липа – очень полезное дерево, от нее и запах приятный, и цветы в чай можно класть – для вкуса и аромата. И мед отличный получается, сладкий, прозрачный, тягучий. И ложки-поварешки в деревне все только из нее и делают – белые, ровные, красивые…

– По «Вильгельмштрассе», – пояснил Егоров, – немцы доставляют на передовую людей и припасы. По ней также ездят штабные машины… Понимаешь, о чем я?

Иван вздохнул: чего тут непонятного? Все ясно: надо захватить такую машину и взять в плен немецкого офицера. Это большая удача, и за такое как минимум медаль дадут, а то и орден…

– Так что от меня нужно? – спросил Мешков, хотя уже сам знал ответ.

– Людей у меня мало, – огорченно вздохнул лейтенант Егоров, – сам видишь, всего трое. А операция предстоит сложная… Нужно не только немца добыть, но еще живым к нам доставить. И желательно бы – не слишком помятым, чтобы мог отвечать… Помоги мне, Мешков, а?

Иван тяжело вздохнул: с одной стороны, ему не хотелось отдавать своих последних бойцов, ведь дело предстояло опасное, и не факт, что они вернутся обратно, но с другой… С разведчиками нужно дружить, они ребята хорошие, надежные, сколько раз уже его выручали, помогали отбиваться…

– Ладно, – решился Иван, – выделю двоих. Но чтобы с возвратом!

– Договорились! – широко улыбнулся Егоров. – Верну в целости и невредимости. Если получится, конечно.

Иван помолчал, а потом добавил:

– Я слышал, что по этой дороге обеды возят. Каждый день, ровно в два часа. У них с этим строго – война войной, а обед по расписанию. Орднунг! Причем везут еды много, сразу на несколько рот. А кормят их, гадов, сытно, не то что нас… Вот бы их кухню захватить, а? В качестве трофея? Вместе с кашей, конечно же… Что скажешь, товарищ лейтенант?

Егоров усмехнулся: оставить фрицев без обеда – очень хорошая идея. И дополнительный паёк нашим красноармейцам отнюдь не помешает, отощали за последнее время… Ну, и они, конечно, сами поедят, не все же им на черствых сухарях и гороховом супе сидеть! У немцев, говорят, каша с мясом вкусная…

Но ответил осторожно, уклончиво:

– По ситуации, как пойдет…

– Слушай, – загорелся Иван Мешков, – а давай я тоже с тобой пойду! Те места хорошо знаю, зимой каждую тропинку и дорожку изучил. Я помогу тебе, а ты – мне. Возьмем «языка», а заодно – и немецкую кухню с обедом прихватим. Ну, как, по рукам?

– Ладно, – кивнул Николай, – договорились. И сами поедим, и немцам нос утрем. Отлично! Посмотрим тогда, как они на голодный желудок воевать станут…

Вышли (точнее, вылезли) на задание уже под утро, когда землю снова покрыл седой туман. Серая, клочковатая «вата» была такой плотной, что позволяла передвигаться почти без маскировки – все равно фрицы ничего не заметят. Руку протяни – пальцев не видно…

В немецких окопах было тихо – видимо, наорались гитлеровцы за вчера, нагорланились, а теперь отдыхают. Время от времени их часовые пускали в небо осветительные ракеты, но скорее для порядка, чем для дела, – все равно из-за тумана разглядеть что-либо было нельзя.

Первым по мокрой, черной земле полз лейтенант Егоров, за ним – его разведчики, а уж потом Иван со своими ребятами. Мешков взял с собой двух товарищей – Степана Павлушко и Федора Зарубина, проверенных и опытных бойцов. Оба воюют чуть не с первого дня, многое повидали и испытали. Выжили, уцелели во время первых недель отступления, вырвались из Вяземского котла, неплохо показали себя под Москвой. Сноровки и умения им не занимать…

Ефрейтор Павлушко награжден за храбрость медалью, а рядовой Зарубин считается одним из лучших стрелков во взводе – может снять немца издалека. На взводе вместо себя Мешков оставил сержанта Аникеева – тоже человека надежного, бывалого. Такой не подведет!

Долго ползли по хлюпкой, раскисшей грязи, проваливаясь в воронки от мин и снарядов и по возможности огибая страшные, распухшие, нестерпимо воняющие тела убитых бойцов… Старались не шуметь и не поднимать голов, чтобы не засветиться. Фрицы постреливали, давали короткие очереди в сторону поля, но тоже – больше для формы: чтобы показать, что не спят, что бдят…

Наконец достигли колючей проволоки перед передней полосой, дальше – уже гитлеровские окопы. Чуть приподняли «колючку», пролезли по-тихому. Затем, прижавшись к самой земле, неслышно и незаметно прошмыгнули у фрицев под самым носом – перед огневой точкой. Пулеметчик то ли дремал, то ли просто не обратил внимания на мелькнувшие в серой мгле неясные, смутные тени. В общем, все прошло нормально, преодолели немецкую передовую благополучно. Пробрались в тыл по мокрым, голым кустам и скрылись в лесу…

Дальше группу повел уже Иван Мешков – он действительно хорошо знал эти места, почти полтора месяца бегал по местным торфяникам и редким лесистым островкам. Сначала их 1100-й полк довольно бодро шел на Любань, а затем так же шустро отступал. Довелось даже некоторое время побыть в окружении, отбиваясь от фрицев… Но ничего, прорвались, вышли к своим…

После рощицы с относительно сухой землей снова началось гнилое болото, пришлось лечь на пузо – чтобы не затянуло. Телогрейка и ватные штаны давно промокли, стали тяжелыми, неудобными, валенки отсырели. Зато перепачканных, измазанных грязью красноармейцев не было заметно на фоне торфяных делянок, покрытых жухлой травой и прошлогодними листьями. Отличная маскировка! Немцы могли пройти в двух шагах и ничего не увидеть…

Наконец, преодолев несколько километров, выбрались к лежневке. Остановились под деревом, на относительно просохшем месте, отдышались, выжали мокрую одежду. Утро только начиналось, на дороге еще никого не было – ни машин, ни мотоциклистов, ни конных повозок. Лишь пели что-то весело беспечные лесные птицы да нестерпимо звенели комары – проснулись после зимы и жадно искали еду. Тоже голодные, злые… Приходилось постоянно отмахиваться от них, но это мало помогало – на месте одного убитого кровососа тут же появлялось пять других.

– Ты лицо и руки болотной тиной намажь, – посоветовал Ивану лейтенант Егоров, – так легче будет, комары меньше кусают. Да и маскировка лучше…

Мешков так и сделал, а за ним – и его товарищи. Ивану очень хотелось курить, но нельзя – немцы могли учуять запах махорки. Согласитесь, довольно странно, если в весеннем лесу вдруг резко запахнет крепким солдатским табаком…