Девять веков юга Москвы. Между Филями и Братеевом - Ярославцева Светлана И.. Страница 44

С Авдотьей Алексеевной было прожито почти тридцать лет, а детей так и не завели (во всяком случае, не осталось об этом каких-либо сведений). На склоне лет неплохо бы пожить боярыне в благости. При ней, вероятнее всего, до 1648 г., возвел Морозов и деревянную церковь во имя тезоименитых ему и брату Борису святых князей русских Бориса и Глеба. Всю жизнь помнил он о том, что в далеком детстве в родительском сельце Воронине была деревянная церковь во имя Пресвятой Богородицы Казанской с приделом Бориса и Глеба, но давно разрушилась. А с тех пор как подарила государыня и великая старица Марфа Ивановна ему на свадьбу образ Бориса и Глеба, обложенный серебром, с венцами сканными, зрела в глубине души мечта – построить церковь во имя этих святых, во имя братской верности, а образ этот в той церкви поставить. Шел к концу пятый десяток жизни, пора было думать о вечности и, по обычаю, храм строить. Откладывать не стал. И церковь, и терем мастера срубили быстро.

Казалось бы, как они выглядели, сквозь толщу лет узнать невозможно. Но совсем недавно, рассматривая вновь самый древний документ, на котором отмечено село Зюзино – «Чертеж земель от Земляного города до речки Раменки», выполненный подьячим Поместного приказа Леонтием Антипиным в 1692 г., спустя много лет после жизни боярина Морозова, – я многократно увеличила электронную копию «Чертежа» и особенно три строения, обозначающие на «Чертеже» село Зюзино боярина князя Бориса Ивановича Прозоровского. Рисунок, конечно, мелкий, но при значительном увеличении видно, что в центре стоит деревянная церковь, справа от нее – деревянный терем, а слева – небольшое строение, возможно, недостроенное. Конечно, подьячий Леонтий Антипин, изучая детали дела, по поводу которого он составлял в 1692 г. чертеж, пользовался сведениями более ранними, приблизительно 1689– 1691 гг. Как известно (о чем будет сказано позднее), нижний храм каменной церкви Св. князя Владимира был освящен в 1688 г. И рисунок подьячего может служить подтверждением тому, что к 1692 г. каменный еще не был достроен – не было ни одного купола. А в Зюзине стояла та самая деревянная церковь, которую построил боярин Глеб Иванович Морозов. Это была двухэтажная церковь: верхняя – холодная – во имя тезоименитых братьям Морозовым святых князей русских Бориса и Глеба, а нижняя – теплая – во имя святого равноапостольного князя Владимира. Справа от церкви, в отдалении от нее, как бы в глубине усадьбы, стоял терем, тоже деревянный.

Деревянная церковь Святых князей Бориса и Глеба и деревянный терем, что построил боярин Глеб Иванович Морозов в селе Зюзине. Реконструкция выполнена по рисунку с «Чертежа земель от Земляного города до речки Раменки», выполненного подьячим Поместного приказа Леонтием Антипиным в 1692 г. Автор реконструкции С. Ярославцева, компьютерный дизайн – В. Касаткин

А у брата Бориса – вдруг новые затеи. С его подачи, как говорили, царь Алексей Михайлович собрался жениться на Марье Ильиничне Милославской, старшей дочери московского дворянина Ильи Даниловича Милославского, а сам Борис – на младшей, Анне.

16 января 1648 г. на свадьбе у государя «в отцово место» был боярин Борис Иванович Морозов, а «в материно место» – Авдотья Алексеевна, жена его брата боярина Глеба Ивановича, который был назначен оберегать спальню новобрачного царя Алексея [340]. Для Авдотьи Алексеевны это было самое высокое положение, которого могла достичь боярыня в те годы, и быть бы ей в числе первых приезжих боярынь. Ведь через десять дней Борис Иванович женился вторым браком на Анне Ильиничне Милославской и стал государю свояком. Государь пожаловал Борису Ивановичу к свадьбе свою отцовскую постелю со всем убором, а царица – три сорока соболей [341].

Но Авдотьи Алексеевны, вероятно, вскоре после этих событий не стало... Потому что уже через год, несомненно, после соответствующего траура, боярин Глеб Иванович Морозов вновь женился – на 17-летней Федосье Прокопьевне Соковниной, а в августе 1649 г. отбыл с молодой женой на воеводство в Казань, сменив там боярина Василия Петровича Шереметева [342]. Там в 1650 г. у них рождается сын Иван.

В Казани боярин Глеб Иванович воеводствовал три года [343]. По возвращении в Москву он не раз был у государева стола в Золотой палате, когда у Алексея Михайловича ел святейший Никон, патриарх Московский и всея Руси. Неоднократно боярин Глеб Иванович Морозов сопровождает государя в походах на польского и литовского короля Яна Казимера: в мае 1654 г., в феврале–мае 1655 г. [344], в мае 1656 г., когда в Смоленске государь после стола жаловал за службу в Литовском походе бояр и окольничих. Боярин Борис Иванович Морозов был в этих походах в почетной должности дворового воеводы, и ему государево жалованье: «шуба бархат золотной, кубок, да к прежнему окладу придачи 300 рублев», а боярину Глебу Ивановичу Морозову «шуба отлас золотной, да кубок, да к старому его окладу придачи 170 рублев».

Из Смоленска государь со всем своим войском пошел на свейского короля под Ригу, стоял станом в Полоцке... Поход закончился только глубокой осенью. В следующие годы государь несколько раз оставлял боярина Глеба Ивановича Морозова на Москве, уходя в поход то к Троице в Сергиев монастырь помолиться, то в Вознесенский монастырь на отпевание преставившейся царевны Анны Алексеевны... [345] Обычная рутинная дворцовая суета стареющего ближнего боярина.

Прием императорского посла 24 апреля 1662 г. Рисунок из книги А. Мейерберга «Путешествие в Московию», XVII в.

Кто знает, остался бы он в людской памяти, если бы не его вторая жена боярыня Морозова Федосья Прокопьевна, прославившаяся, уже став вдовой. В народной памяти именно она известна как боярыня Морозова. Несомненно, всем запомнилась картина Сурикова, запечатлевшего боярыню Морозову в момент, когда ее увозили в заточение.

Духовником Феодосии Прокопьевны, как и ее сестры княгини Евдокии Урусовой, был знаменитый протопоп Аввакум, в свое время очень близкий к царскому духовнику Стефану Вонифатьевичу. Под влиянием Аввакума добродетельная постница Феодосия Прокопьевна стала ревнительницей старообрядчества. Ее чин приближенной приезжей боярыни (она была седьмая в списке) [346], ее обязанности при дворе царя, которые она должна была соблюдать как жена государева свояка, приходили в противоречие с ее духовными помыслами. А когда один за другим умерли Борис Иванович (1 ноября 1661 г.) и Глеб Иванович (1662), а затем в Москве вновь появился после ссылки Аввакум (1662), живший в доме боярыни Морозовой летом 1664 г., Феодосия Прокопьевна открыто и демонстративно отвратилась от «всего новоуставления церковного», введенного Никоном. В ее московском доме проживали изгнанные из монастырей монахини, придерживающиеся старой веры; находили приют пустынники-старообрядцы; в домовой церкви служили по старым книгам. Возможно, именно в тот период протопоп Аввакум гостил у Феодосии Прокопьевны в подмосковной вотчине селе Зюзине.

Однако в монастырь 30-летняя вдова идти отказалась, чтобы не разлучаться с сыном Иваном Глебовичем, так как хлопотала о «доброй» невесте для сына, просила благословения пустозерских «страдальцев» на его «женитву» [347]. Для увещания боярыни царь прислал чудовского архимандрита Иоакима и соборного ключаря Петра. Их миссия не увенчалась успехом, и царь велел отписать у нее на свое имя половину вотчин (1666). Однако вскоре по просьбе царицы Марьи Ильиничны большая часть вотчин была ей возвращена (1667).