Золотая пряжа - Функе Корнелия. Страница 40

Быстро оглядев Джекоба, Барятинский остановился на Сильвене, точнее на татуировке, украшавшей его шею пониже затылка.

– Неплохо, – хмыкнул он. – Якутия или Константинополь?

И, не дожидаясь ответа, раскрыл Хануте объятия, с лихвой окупившие долгие часы ожидания.

– Прошу прощения… неожиданный визит… посол из Луизианы… – оправдывался князь между поцелуями. – Нигде не играют в карты лучше, чем в Варягии, но вчера я лишился целого состояния.

Голос у князя был соответствующий телосложению – зычный, как у оперного певца, и теплый, как медвежий мех на воротнике его камзола.

– Где ты потерял руку, друг мой? – громко спросил он, ткнув Хануте в грудь унизанным перстнями пальцем. – Что с тобой? Ты постарел. Не ты ли когда-то искал источник с молодильной водой?

– Я не нашел его, – хмуро отвечал Ханута. – Ну а ты как? Я вижу, тебе удалось-таки напасть на след кыргызских мясных мух, от укусов которых человек начинает испражняться золотом?

– Мух? – Барятинский самодовольно ухмыльнулся, поглаживая себя по животу. – Нет. Видишь ли, я поклялся вставить себе каменные зубы, если гоилы разобьют альбийский флот. – Тут князь оскалился, обнажив карнеоловые клыки. – С ними, пожалуй, умрешь с голоду. Но знаешь – все к лучшему. Я рад, что хоть кто-то приструнил островных псов. – Тут он впервые повернулся к Джекобу: – Вы ведь из Альбиона, не так ли? Один из моих лучших друзей родом оттуда, шпион на службе вашего короля. Об этом знает вся Москва, хоть сам он это и отрицает. – Барятинский хмыкнул. – Отличный товарищ и любит выпить. Я много раз уговаривал его работать на меня, но увы… Он слишком любит свою родину. Как можно любить какую-нибудь другую страну, кроме Варягии?

Тут Барятинский и Ханута дружно расхохотались, так что Джекобу стало не по себе.

– Да будет тебе! – Ханута хлопнул князя по могучему плечу. – Уверен, на тебя работают лучшие шпионы! Ну-ка выкладывай, Темная Фея уже в Москве?

– Фея, Фея… – Князь махнул рукой, едва не лишив глаза подвернувшегося слугу. – Варяги бьют своих врагов и без магии. Не говоря о том, что наш царь не настолько глуп, чтобы ссориться с гоилами из-за бабы. Но будет об этом… Ты в Москве – лучшем городе мира. Как насчет новой руки? Я знаю кузнеца, который изготовляет металлические протезы для инвалидов черкесской войны, – всяко посолиднее твоего жалкого деревянного обрубка. Ты сможешь даже двигать пальцами! А если заплатишь – он выкует ее из золота.

Ханута посмотрел на князя с таким недоверием, словно тот предлагал ему сорвать новую руку у него на грядке.

– Чепуха, – пробормотал он, поглаживая «обрубок», вот уже много лет служивший ему верой и правдой. – Но что ты там говорил насчет друга? Шпион? Тогда я должен его знать…

Альберт Ханута всегда был начеку.

– Его называют Борзой. – Барятинский достал из жилетного кармана часы и озабоченно взглянул на циферблат. – У него варяжские корни, если верить тому, что он говорил царю. Но это ложь. Я знаю из надежных источников, что он уроженец Каледонии.

– Борзой? – переспросил Джекоб. – Я знаю одного по прозвищу Овчарка. – Это лучший из альбийских шпионов в Левонии.

– Возможно, это он и есть. – Князь пригладил завитые волосы. – Прошу простить, но сегодня царь дает бал. Я должен переодеться и обсудить с поваром меню на оставшуюся неделю. К вопросам питания в Варягии отношение самое серьезное. – Он одарил Лиску карнеоловой улыбкой. – Однако мне нужна спутница. Жена с дочерью уехали в деревню, они так скучают в Москве.

Лиска вопросительно посмотрела на Джекоба.

– Сожалею, но мадемуазель Оже поедет на бал со мной, – ответил за нее тот.

– В самом деле? – переспросил князь. – Не слишком ли большая честь для заезжего бродяги – приглашение, которого напрасно добиваются влиятельнейшие граждане Москвы? Ничего личного, но мой кучер одевается лучше. – Князь презрительно фыркнул.

– У него будет приглашение, Алексей, – вмешался Ханута. – Это Джекоб Бесшабашный – ты, вероятно, слышал о нем. Один из лучших охотников за сокровищами, что неудивительно, поскольку обучение он проходил у меня.

– Бесшабашный? Да-да, как же… – Князь захватил у слуги с подноса начиненную орехами фигу и целиком отправил ее в рот. – Не вы ли нашли хрустальную туфельку для Терезии Аустрийской? Она не очень-то любит об этом вспоминать. Не говоря о кронпринце Лотарингии, назначившем за вашу голову хороший куш. – Тут князь печально улыбнулся Лиске, словно сожалея, что ей придется появиться на балу в компании столь никчемного кавалера.

Лиска улыбнулась в ответ и, прежде чем Джекоб успел раскрыть рот, сжала пустой карман его куртки. Бесшабашный намек понял.

– Я велел подготовить для вас лучшие комнаты, – продолжал князь. – Мой дом открыт… даже для альбийцев. – Он мрачно посмотрел на Джекоба. – Около полудня, когда на кухне заканчиваются последние приготовления, на крыше поднимают флаг. Это сигнал всему городу. Каждый имеет возможность убедиться в том, что на меня работают лучшие повара Москвы. Многих из тех, кто оказывается за моим столом, я не знаю в лицо, но жизнь так коротка, а наши зимы так суровы… Откуда вы? – обратился он к Сильвену, только что заглотнувшему фаршированную фигу. – Надеюсь, не из Альбиона?

– О, нет-нет, – ответил за приятеля Ханута. – Он из Аркадии.

– Варварская страна… – Барятинский с сожалением оглядел гостя. – Колония. Горбуна там не слишком-то привечают, но даст бог – мы избавим его от этого бремени.

Он рассмеялся собственной шутке и склонился перед Лиской в прощальном поклоне.

– До свидания, мадемуазель. За удовольствие видеть вас в своем доме я готов простить Альберту даже то, что он привел сюда альбийца. В Москве любят балы, а я здесь лучший танцор. Не лишайте же меня надежды.

Ханута едва обратил внимание, что его старый друг удалился.

– Железные пальцы, – пробормотал он, глядя на свою деревянную руку. – И они не заржавеют?

Лиска задумчиво изучала походный костюм Джекоба.

На что, собственно, покупать бальные наряды? Хороший вопрос. Вот если бы у Джекоба осталось в кармане все то серебро, которым одарил его Семнадцатый… Ханута уже приценивался к часам на каминной полке, когда Лиска сняла с пальца кольцо и сунула его в руку Джекоба.

– Вот. Думаю, прежняя владелица не стала бы возражать против того, чтобы обменять его на бальное платье.

Они подобрали это сокровище в пещере людоеда – тот как раз полировал оставшиеся от жертв драгоценности, когда Джекоб и Лиса убили его.

Царский бал

Зал гудел как пчелиный улей, и даже золото на стенах блестело, как мед.

А музыка! Когда в детстве Лиска заходила в лес и кружилась там между деревьями, представляя себя на таком балу, оркестр ей заменял птичий гомон да шелест листвы над головой. И теперь ей так не терпелось повторить этот танец здесь, в зале с малахитовыми колоннами, очевидно подаренными варяжскому царю какой-то волшебницей.

Зал был огромен, но гости потоком все шли и шли через высокие двери – впору испугаться, вместит ли он всех. Многие мужчины были в военной форме, от пестроты их мундиров – черных варяжских, голубых альбийских, алых лотарингских и изумрудных туркмарских – у Лиски рябило в глазах. Дамы, украсившие прически золотыми сеточками с русалкиными слезками, шуршали нарядами из шелка Поднебесной, отделанного лотарингским кружевом, расшитого эльфовым стеклом и бриллиантами.

Но и Лиска не затерялась среди этого великолепия. В платье цвета киновари она сразу оказалась в центре всеобщего внимания, когда шествовала через зал под руку с Джекобом.

– Я здесь как кровавое пятно на снегу, – прошептала она.

– Скорее как дикий мак в букете бумажных цветов, – ответил Джекоб и взял два бокала шампанского с подноса подвернувшегося слуги. – Я решил предложить царю свои услуги. Будь осторожна! Стоит мне отлучиться – и Барятинский, конечно, не упустит случая засвидетельствовать тебе свое почтение.