Суд Проклятых - Романов Марк Александрович. Страница 47

— Засранец-истребитель будет бегать и прыгать через десяток часов, — медтехник ожёг взглядом пристальных стального цвета глаз притихшего Либерти, и расправил пальцем усы. — А вот с рыцарем в белом плаще пока не ясно, у него большие проблемы с памятью и не только. Такое впечатление, что он просто не хочет жить…

— Что это? — Ханна, молча стоявшая рядом с Марком, едва не касаясь его руки, указала на подрагивавшую картинку рядом с Петровичем. — Какая знакомая планета…

— Это из ментоскопирования вашего «Судьи», — Петрович хмыкнул. — Насколько представлялось возможным при таких масштабных разрушениях, искин по очертаниям материков и горных цепей опознал в этом шарике Эклектику. Вероятность 67%, но это максимум, что можно выжать…

— Э-эклектика? — Шойц сдвинула брови, поджав губы и напряжённо вглядываясь в изображение, и непроизвольно крепко сжала ладонь Романова. — Н-но как? Кто?

— П-пока никто… — прохрипел приподнявшийся на локте Рик, вглядываясь запавшими глазами в Ханну и Марка. — Анна? Майор Штафф? Что ты…

— Какой, нахрен, майор? — опешил Романов. — Эй, друг, ты что-то путаешь, это Ханна Шойц, судья-экзекутор Шестого отряда сил самообороны Эклектики…

Рик, не слушая его, пытался встать, скребя пальцами по гладким бокам раскрытого регенератора:

— Анна… Это ты, Анна… Посмотри на меня! Ты здесь, Аннушка — он с грохотом сверзился вниз, на стерильный белый пластик пола, но не обратил внимания на своё падение, продолжая ползти к Ханне. Она замерла со странной смесью отвращения и заинтересованности на лице, словно наблюдая инопланетное насекомое. Марк непроизвольно шагнул вперёд, прикрывая свою женщину собой…

15.3. Ученый гений. Либерти и наука

19 августа 2278 года

Пирату было скучно. По истечении обещанного техником Петровичем срока его безжалостно выпендюрили из регенерационного бака, смачно плюнув напоследок оранжевой жидкостью в лицо. Пират Линденхост грязно выругался, заметив довольный оскал Петровича, который, и это Либерти знал точно, приложил к обидному действию руку. Порадовавшись, что Петрович лично не отвесил ему пинок под только что собранный нанороботами зад, грозный истребитель врагов властей сунул руки в перепачканную робу пижамного вида, которую ему выдали от щедрости душевной на выходе из бака, и поковылял прочь.

На самом деле, хотя Линденхост бы никогда не признался в этом, ему было страшно любопытно поговорить с этими странными людьми, свалившимися на его голову, в чём Пират уже не сомневался ни секунды, когда на борту исследовательского судна ромашковцев прибавилось состава.

Проходя скучными на вид коридорами куда-то в сторону своей каюты, выделенной ему, по словам того же Петровича, едва ли не в сортире судна, Либерти грустно думал о своей нелёгкой доле.

«Был я истребителем, стану я пиратом, был бы потребителем, стал бы виноградом, — трам-пам-пам… — мысленно напевал он несложные стишки собственного сочинения. — Если власти мне прикажут, стану бить врагов ракетой, если выплаты зажулят, на борту ракеты нету, трам-пам-пам, трам-пам-пам».

Насвистывая простенькую мелодию кабацких частушек, Либерти дошёл до узла слияния коридоров и остановился. Мимо него, распушив усы и дико вращая жёлтыми глазами, пронёсся огромный красно-оранжевый котище, мяукая на бегу. И Пират мог бы поклясться, что в мявках этих он слышал отборный портовый мат.

Следом за «тикающим до хаты» котом вприпрыжку нёсся невысокий белобрысый мужчина, походивший на ужаленную в жопу обезьянку. Множество косичек и хвостиков из волос подпрыгивали на голове преследователя, воинственно подскакивая вверх при каждом прыжке.

— Кетчуп, стоя-я-ять! — ультразвуком верещал блондин, лихо уворачиваясь от внезапно выпрыгивающих на встречу переборок судна. — Стоять, мохнатая ты задница волосатой коровы! Ты посмел сожрать мой завтрак, я принесу тебя в жертву богам гастрономии, кусок ты блохастого настила в клозете!

— Мрья-у-у-у! — не сдавался кот, лихо пробежав по стене над головой преследователя и исчезая в обратном направлении коридоров.

— Однако, — только и смог вымолвить Пират, когда белобрысая пародия на человека со всего маху врезалась в только что отрегенерированное тело истребителя. — Мужчина, сначала стоит познакомиться, после можно даже поужинать, если не за мой счёт, а уж интим потом, — прокашлявшись после удара в душу и отлепив от себя блондина, выдал на одном дыхании Либерти.

— Ты, чо, больной? — с долей сомнения и жалости вымолвил блондин, отпихивая Либерти подальше.

— Уже нет, — радостно оскалился Пират. — Справку показать?

— О наличии венерических заболеваний или их отсутствии? Тебе, кажется, доисторический сифилис в голову ударил…

— Шут! — раздался суровый голос из комма блондина на запястье, — заканчивай с котодерством, у нас тут совещание.

— Да, мой генерал, — ударил пятками ботинок друг о друга Шут, отвечая на вызов. — Мне жаль, королева, но есть вещи сильней, — бросил он офигевшему Пирату, и удрал прочь, оставив того в задумчивости.

Либерти узнал голос, доносившийся из комма, поставленного на громкую связь, видимо, именно по причине постоянной кошачьей войны, непримиримой тенью отпечатавшейся на обиженной морде кота, выглядывавшего из-за ближайшего поворота.

— Это что за псих с девичьей причёской? — обратился Либерти к Кетчупу, трущемуся о его ноги, как ни в чём не бывало.

— Мрьяу, — философски выдал кот, устремив взгляд в пространство.

— Пойдём со мной? — предложил Либерт, — а то мало ли, сколько тут этих… — он запнулся, вспомнив голос из динамика, — козожуев ваших, — хмуро закончил он.

— Пресвятые панталоны и пророк их, вакуумный памперс, — выдохнул Пират, войдя в неприметную дверку, за которой ожидал увидеть корабельный сортир. — Что это за адская пагода?

Кетчуп, всю дорогу с видом бывалого члена экипажа указывающий путь вперёд, поджал хвост и нерешительно мяукнул, всем своим видом намекая на немедленную эвакуацию подальше от этой самой адской пагоды.

Либерт окинул взглядом пространство. Повсюду, куда только можно было взглянуть, стояли колбы, коробочки, резервуары, ёмкости, прозрачные контейнеры и прочая исследовательская утварь, заполненная самыми невообразимыми образцами.

Пират осторожно, стараясь не дышать и не шуметь лишний раз, приблизился к плавающим в желтоватом сиропе красным семейным трусам, задорно чавкающим внутри бака.

— Это опытный образец самовыжимающегося белья, — раздался позади него грустный гнусавый голос. В помещение вошёл высокий, худой, словно выходец с орбитальной станции, мужчина с длинными волосами мышиного цвета, понуро свисающими до плеч редкими сосульками. Большие, наполненные тоской и скорбью, серые глаза смотрели на Пирата со смесью надежды и разочарования, будто Либерти только что попытался примерить красный предмет одежды, а тот отжал ему что-то весьма важное.

Линденхост перевёл взгляд на неслышно вошедшего учёного.

— Здесь комната для опытных образцов, которые до конца не списали с исследований, но и не довели до ума. Вот этот образец, — учёный ткнул узловатым пальцем с обломанным ногтем в бак с жующими трусами, — действительно мог бы сделать революцию в моде и технике. Нанотехнологии, столько лет работы, первый полуразумный предмет одежды, способный испарять влагу, выжимать жидкости и саморазвиваться в процессе жизнедеятельности…

— Ты хочешь сказать, — офигевшим голосом осведомился Пират, — что ты изобрёл разумные труселя, которые мне яйца будут выжимать после неконтролируемых поллюций во сне? А если чего нужное сожмут? Или им вдруг покажется, что они полностью разумны? Они мне тогда откусят причиндалы, похихикают и убегут отжимать лишнюю кровь в вентиляцию? О, да, друг мой, ты воистину изобрёл охрененно нужную вещь для космонавта!

Учёный тяжело вздохнул.

— Это же только образец, — тихо сказал он, с нежностью поглядывая на красные трусы, сыто рыгающие в баке. — Вот здесь, — он развернулся и ткнул пальцем в сторону, — ещё есть и другие опытные образцы.