В плену фиолетовых зеркал - Ефимов Василий. Страница 57

Чёрт, несший левой рукой за волосы голову Винсента, подошёл к одному только что появившемуся на свет паосэтру и достал из мешочка на поясе насекомое похожее на многоножку, размером с кошку. Оно, оказавшись на земле, развернулось во всю длину и набросилось на птенца. Одной половиной ног насекомое впилось в живой пол, а другой половиной проткнуло насквозь всё тельце маленького паосэтра. Птенец пытался сопротивляться, но тщетно, многоножка была намного сильнее. Его голова раскрылась на две части. Трубчатые отростки, что находились внутри, начали шевелиться и извиваться, будто им чего-то не хватало. Чёрт снял с пояса металлический блестящий предмет похожий на корону и открыл им череп Винсента как консервную банку, затем аккуратно извлёк мозг и погрузил его птенцу в голову [19], которая с радостью приняла подарок, захлопнулась и срослась в местах разрыва. Многоножка вынула свои иглоподобные конечности из тела маленького паосэтра. Она подбежала к хозяину и свернулась калачиком. Черт поднял её, положил обратно в мешочек и отправился по делам.

Придя в себя, Винсент встал на ноги и, сделав несколько шагов, ощутил, что ходить пока тяжеловато, поскольку мышцы ещё не окрепли. Вместо рук у него теперь были рудиментарные крылья способные лишь на примитивные бесполезные движения, а голова оказалась слишком тяжелой для хлипкой неразвитой шеи. Всё это сильно раздражало, но когда почувствовался зверский аппетит, негативные мысли мгновенно улетучились. Желание что-нибудь съесть у каждого птенца было диким, но до каннибализма дело не дошло, поскольку черти принесли обезглавленные тела марафонцев. Каждому паосэтру досталось по обезглавленному телу. Винсент с удовольствием стал клевать чью-то плоть, также как кто-то клевал его прежнее тело. Наевшись, он сел и заснул, чувствуя, как его прежняя плоть переваривается в чьём-то желудке.

В этом огромном мерзком помещении было тесно и становилось всё теснее. Количество живых рюкзаков согревающих пятнистые яйца уменьшалось, а численность птенцов возрастала. Выход в коридор закрылся очень давно и с тех пор не открывался. Время от времени многоглазый потолок обволакивался полужидкой тьмой, из которой сыпались зловоны. Человечиной после первого раза почему-то больше не кормили, но это радовало, поскольку толстые личинки были намного вкуснее. Эффект был не такой как от тлегов но тоже неплохо, особенно когда требуется утолить непрекращающийся голод. Все птенцы уже давно привыкли к вони, исходящей от постоянно растущего слоя гниющих экскрементов и остатков от бесконечных обжорств. Во всём этом, как в грязи утопали четырёхпалые ноги каждого из живущих здесь паосэтров. Хорошо, что эта смесь довольно быстро утрамбовывалась и становилась твёрдой. Несмотря на тесноту, птенцы почти не дрались между собой, потому что еды всегда на всех хватало с избытком. Если они не ели, то спали сидя в мягкой тёплой грязи. Винсенту (как и всем остальным) постоянно снилось, что он бегает по полю и только изредка останавливается, чтобы поесть зловонов. Всё хорошо. Ветер колышет чёрные травяные кусты и не видно рядом никого, но счастье обрывается тем, что какие-то жучки съедают перья и во всём теле появляется зуд.

После таких сновидений Винсент, как и все остальные всегда просыпался с мощным аппетитом. Наставало время очередной кормёжки, и с потолка вновь сыпались зловоны.

Прошло два с лишним года. Паосэтр по имени Винсент изрядно подрос, став втрое больше. Его мышцы окрепли, перья стали крупнее, прочнее, грубее и темнее. Он и его ровесники достигли возраста, в котором принято покидать это уютное тёплое место. Мерзкие руки вырвались из многоглазого потолка. Они схватили птенцов и утянули с собой в горячую темную темноту. Через некоторое время чёрные руки выбросили их где-то на поверхности неподалёку от зоны муравейников, а сами убрались обратно в мягкую тёплую тёмную утробу.

Почувствовав свободу, паосэтры не успели разбрестись в разные стороны в поисках пищи, поскольку послышался звук рога. Они побежали вместе на его зов, инстинктивно предполагая, что там, откуда раздаётся приятный скрип ржавой калитки, непременно дадут поесть.

В зоне муравейников птенцы подверглись яростному нападению муравьев, поэтому в живых осталось только половина стада. Зону муравьиных львов им удалось пройти почти без потерь. Миновав рощу гигантских тлеговых деревьев, они остановилось в двухстах метрах от стартовой платформы. Птенцы увидели, как крылатое чудовище вывалило гигантскую кучу зловонов и улетело. Паосэтры накинулись на личинок. Разламывая своим сильным клювом хитиновый покров, они с удовольствием лакомились полуживой жутко вонючей мякотью.

Демон появился в центре пиршества, с удовольствием созерцая процесс утоления птицами их постоянного голода.

— Запомните, птенчики, когда трубит рог, вас здесь всегда ждёт еда. Но также как и вы, лакомиться зловонами любят муравьи, так что топчите муравейники как можно сильнее, чтобы Муравьёв оставалось всё меньше. Так зловонов вам больше достанется.

Закончив говорить, демон исчез.

Винсент съел несколько личинок, и его самочувствие резко улучшилось. Вспомнив про тлеги, он немного погрустил о том, что давно их не ел, но сразу успокоил себя тем, что зловоны не намного хуже, а в чём-то они даже лучше. Ему хотелось с кем-нибудь поговорить, но он не мог, потому что его ротовой аппарат не был предназначен для речи.

Все время Винсент замечал, что с тех пор как он находится в птичьем теле, думается как-то по-другому, намного проще, чем раньше. Теперь он в полной мере испробовал на себе то, что «в природе» называют куриными мозгами.

Вокруг обожравшегося стада птенцов из-под земли вылезли металлические шипы длинной в двадцать метров и шириной в семь футов. Появился своеобразный забор. В создавшемся загоне паосэтры начали новую жизнь, которая заключалась в периодическом злоупотреблении пищей и сном. Они частенько дрались друг с другом, в результате чего иногда кто-нибудь из них умирал. Трупы съедали, только когда те начинали вонять, разлагаясь, потому что подгнившее мясо всегда казалось намного вкуснее и мягче. Всякий раз после очередного обжорства зловонами, птиц будил приятный звук рога (так вырабатывался условный рефлекс), прилетало крылатое чудовище и вываливало на территорию загона милые взгляду и желудку зловоны. Птенцы снова объедались и снова спали, так было изо дня в день, из ночи в ночь. За сутки их кормили не меньше десяти раз.

Живя в загоне, Винсент думал о том, что выбраться из ада у него получится ещё не скоро. Он знал, что если умрёт в виде птицы, то воскреснет человеком. Это хорошо, но плохо то, что неизвестно, где возродишься. Скорее всего, придётся начинать круг сначала, а это не очень приятно. Винсент решил, что лучше бороться за свою жизнь сильнее, чем того требует инстинкт и ждать конца сценария.

Однажды он, как и все его сородичи, испытал жуткое желание свить гнездо. Птицы отправились срывать чёрную траву. Клювом они отрывали из земли пучки и приносили на пустырь и складывали каждый в свою предварительно вырытую ямку, помеченную помётом. Запах каждой птицы был индивидуален, а инстинкты говорили, что если место занято, то нужно искать другое. Наконец птицы закончили своё дело и почувствовали, что пора производить потомство. Все паосэтры были гермафродитами, так что для появления оплодотворённых яиц им не нужно было спариваться, и это радовало Винсента. Когда у него, как и у других, появились первые три пятнистых яйца, он к удивлению для себя начал испытывать к ним материнские чувства. Наверное, виной тому были гормоны. Ему казалось, что теперь нет ничего важней пятнистых яиц. Винсент готов был рисковать жизнью за своё будущее потомство. Его очень волновали слова демона, который сказал, что не доведётся увидеть, как на свет появятся милые птенчики. Это откровенно бесило. Он ждал, когда придут марафонцы и их защитники. Если они попробуют украсть у него хоть одно яйцо, то очень пожалеют об этом. Плевать, что будет с другими паосэтрами, главное чтобы его не трогали.