Я люблю… тебя! - Келк Линдси. Страница 38

Эмили заболела роскошным бельем на втором курсе, когда впервые попробовала «Ла Сенса». Перепробовав «Эль Макферсон интимитс», «Косабелла» и «Калвин Клайн», она подсела на серьезное — «Ла Перла», «Коко де мер» и, конечно, «Агент Провокатор». Не то чтобы я сама не любила красивые вещи — еще как любила, — но Эм зарабатывала на целое состояние больше меня. Две сотни фунтов на бюстгальтер? Да у меня рука не поднимется! Эм долго пыталась меня перевоспитать, настаивая, что расходы на вещи, созданные для того, чтобы ты почувствовала себя сексуальной кошечкой, просто необходимы, но у меня всегда находилось по меньшей мере пять способов потратить эти деньги иначе. И вот сейчас Одинокая Рейчел впервые за несколько лет собиралась Сделать Это с новым мужчиной, и мне уже было не двадцать три. Новая Рейчел успела продемонстрировать всем непоколебимую уверенность в себе и небывалую решительность, но сексуальность? Это не обо мне. Пока не обо мне. И вообще — чтобы стать сексуальной, совсем не обязательно тратить две сотни. Я только посмотрю. Наверное.

— Здравствуйте, чем могу помочь? — обратилась ко мне до обидного прекрасная пышногрудая незнакомка, когда я вошла в бутик. Девушка с обложки в коротком бледно-розовом платье и черных чулках улыбалась мне сочно-красными губами. Если хотите мнение профессионала, макияж у нее был безупречный. А если бы я была обычной девушкой, то вообще оробела бы.

— Нет, я просто посмотрю, спасибо.

В мой план входило сделать по магазину круг почета, выбрать пару вещиц, взглянуть на цены и прибегнуть к тактическому отступлению, — пока я не увидела его. Розовый шелк под черным кружевом, и — о Боже! — как же это было красиво! От одного вида бюстгальтера на вешалке мне захотелось секса, а уж какой эффект он оказывал в конкретной ситуации, страшно даже представить.

— «Франсуаза», мой любимый, — негромко сказала красавица. Благоговение в ее голосе было абсолютно уместным. — Хотите примерить?

— Да, — вырвалось у меня. — Да. Пожалуйста.

Зрелище, открывшееся мне в зеркале примерочной, было невероятным. Груди у меня больше не стали, бедра не постройнели, изгибов Джессики Рэббит [39] у меня не появилось, но я выглядела сексуально. На мне было кружев и эластика почти на пятьсот фунтов, и я никогда не чувствовала себя лучше. «Натянуть чулки с подвязками без помощи продавщицы я в принципе смогу, но куда я это надену?» — думала я, повернувшись, собрав волосы и оглядывая себя со спины. Смысла никакого. В универмаге «Маркс энд Спенсер» я могу купить белье ничуть не хуже. Наверное. Практически свистнув почти тысячу фунтов у бывшего бойфренда, я все равно не стала денежным мешком. Это идиотизм, это… На секунду я прекратила принимать эротические позы перед зеркалом и осторожно вытащила из сумки список дел одинокой девушки. «Купить что-нибудь…» Если не ошибаюсь, там написано «что-нибудь неприлично дорогое и только для себя». Вроде дизайнерского белья. Вроде бюстгальтера за пятьсот фунтов. На деньги, только что вырученные от продажи редчайшего альбома «Битлз», принадлежавшего экс-бойфренду. Вернее, его мамаше, но так ей и надо. Старая корова не дала мне рецепт своего шоколадного чизкейка, хотя я сто раз просила. Может, она утаила его от меня, зная, что мы с ее сынком не поженимся? Решила сохранить семейный секрет? Зараза.

— Все в порядке? — спросила дива с обложки, подойдя к примерочной. — Принести вам что-нибудь еще?

— А низ к этому верху есть? — спросила я, давая Рыжей Рейчел карт-бланш. Мне как-то легче, когда решения принимает она.

— Конечно, — заверила продавщица через дверь. — Только шортики или еще и трусики?

— Всё, — сказала Рыжая Рейчел. — Я всё возьму.

И с этой минуты, призвав в свидетели Диту фон Тиз, я торжественно поклялась больше не носить посеревших лифчиков без эластика с торчащим кончиком пластиковой «косточки».

Потратив утро на покупку дизайнерского белья, визит в секс-шоп для геев и продажу дорогой пластинки, которая мне не принадлежала, я решила посвятить остаток дня делам, которые одобрила бы моя мать. Спрятав неправедно добытые сокровища в спальне, я сменила платье на футболку и приступила к ремонту. На приглашение в «Фейсбуке» откликнулось больше людей, чем я ожидала, — возможно, из жалости, увидев мой новый статус одиночки (ну и пусть, популярность на жалости — все равно популярность). Но это означало, что гостиную нельзя оставлять в нынешнем состоянии. Малярная лента вокруг выключателей вовсе не авангард. И вид с ней дурацкий, как сказала Эм. Кстати, ни она, ни Мэтью не вызвались помочь мне с покраской, когда я звонила им узнать, чем занимаются. В оправдание Эмили скажу, что она работала. А разбогатевший на покойном папаше Мэтью уважительной причины не имел. Он ушел в самоволку, как уходил в последние два дня, если не сидел со мной. Причем наотрез отказывался говорить, где был. Отогнав тревожные мысли, что никакого наследства не было, а Мэтью занимается проституцией где-нибудь в Южном Лондоне, я взялась за срочные дела. Оглядев жестяные банки с краской, стоявшие в углу комнаты, подключила айпод к компьютеру и поставила его на случайный выбор. Я держала кнопку переключения, пока не заиграла «Люби же меня». Мадонну, что ли, послушать?.. Я, Мадонна и две банки эмульсии «Дюлукс» оттенка «секси-розовый» с шелковистым блеском. Комбинация, обреченная на успех.

Примерно через месяц после переезда мы с Саймоном поглощали спагетти болоньезе на диване и смотрели шоу Кирсти и Фила, когда это случилось. Журналистка Лора искала, где бы ей бросить кости в Лондоне, и после нескольких неудачных вариантов Фил наконец нашел ей красивую однушку в Клэпхеме, с ярко-розовой стеной и красным кожаным диваном. У меня так загорелись глаза, что Саймон чуть не обделался с перепугу. Не успела я и слова сказать, как он отчеканил: «Нет!» — поднялся, включил чайник и отказался слушать мои уговоры. В конце концов я все-таки получила диван красной кожи, но о розовой стене Саймон и слышать не хотел. Ну что ж, получи-ка, Саймончик; теперь это моя гостиная, и в ней будут ярко-розовые стены. И красить ее я буду под песню Мадонны. В футболке и трусиках. В основном потому, что сегодня жарко. Ну и все равно никто не увидит. Неизвестно, долго ли я смогу оставаться в этой квартире, если Саймон вдруг захочет продать свою долю, но пока здесь живу, я хочу чувствовать себя как дома. Как у себя дома. Проверив, хорошо ли закутан диван и прочая не поддающаяся передвижению мебель, я встала с малярным подносом в руке в центре комнаты и прикинула фронт работ. Сегодня день рекордов: я поднялась до использования малярной ленты — настоящее достижение, мне даже захотелось позвонить отцу и похвастаться. Все шло к радикальному обновлению статуса в «Фейсбуке».

Распевая во все горло, я начала весело ляпать краску на стену, начав с края и постепенно переходя к экспериментальным узорам вроде надписи «Саймон — м…к» двухфутовыми буквами посередине стены. Прервавшись, чтобы запечатлеть розовое граффити на сотовый, я начала закрашивать буквы. Поглощенная этим увлекательным занятием, я не заметила, как стала думать о другом. Может, мне расширить область деятельности от визажа до дизайна интерьера? У меня явный талант. Стоит добавить немного цвета и в спальне. Красного. Или синего. Когда я мысленно дошла до переделки всей квартиры и середины очень живой интерпретации очередной песенки Мадонны, то спохватилась, что в дверь звонят. Упустить что-то в жизни — один из моих самых больших страхов. Я убавила Мэдж [40] громкость, кинулась к двери, нажала интерком и только тут спохватилась, что на мне нет штанов. Да ладно, сказала я себе, это небось Свидетели Иеговы, они не будут против. У меня в любом случае сложные отношения с религией, поэтому вряд ли у моего имени появится решающая черная галочка, если мне в дверь позвонит представитель рая, а я окажусь полуголой. Как оказалось, меня намного больше устроили бы Свидетели Иеговы, продавцы окон «Колдсил» и даже… Гитлер. Я была бы просто счастлива, если бы ко мне в гости заявился кто угодно, только не Дэниел Фрейзер.