Я люблю… тебя! - Келк Линдси. Страница 56

— Итан, наверное, — предположила я, открывая дверцу машины и выскакивая на тротуар. — Я быстро.

— Одна минута у тебя! — крикнула Эм через окно. — Дорожные приключе-е-ения!

— Алло? — У меня не было причин отказываться от встречи с Итаном, но надо было еще прыгнуть с огромной высоты, полагаясь на прочность куска эластика, обвязанного вокруг щиколоток. Итан же не собирается делать мне предложение. Наверное. Он много говорил о детях своих друзей. Если и есть люди, созданные для брака, так это Итан. И неделю назад я. Чертово несовпад…

— Я прочитал твое письмо.

Саймон никогда не давал себе труда поздороваться. Это была одна из его самых неприятных привычек. Вроде стрижки ногтей на ногах в гостиной, поедания сандвичей с пастой «Мармит» перед сном и почесывания ширинки во время «Матча дня». Во время любой передачи после восьми вечера. Об этом мне приходилось все время себе напоминать.

— Какое еще мое письмо? — не поняла я. — И почему у меня высветился незнакомый номер? Ты сменил номер телефона?

— Ты же поменяла замки, не предупредив меня, — ответил он. — Мы квиты.

— А ты выехал. — Я дошла до автобусной остановки и присела. Нервная беготня взад-вперед плохо скажется на моем давлении. Я кивнула в знак пожелания доброго утра двум почтенным леди, сидевшим рядом. Они кивнули в ответ. Приятные все же люди в Канаде. — Почему это ты читаешь мою почту?

— Я не читаю твою почту. — Судя по голосу, Саймон был доведен до белого каления. — Я прочитал адресованное мне письмо. То самое, где ты несколько раз назвала меня хорьком и м…ком.

Только через несколько секунд до меня дошло. Письмо. Письмо, которое я оставила на кофейном столике. Выходит, Мэтью прихватил его, отдавая Саймону почту. Вот хорьки!

— А-а… — Хорошо, что я уже сидела, хотя лучше бы мне лежать. — То письмо.

— Да, то письмо, — передразнил он. — Мэтью сказал, ты едешь в Канаду?

Я посмотрела на двух старушек на автобусной остановке, на машины, проезжавшие по трамвайным рельсам по неправильной стороне дороги, и на оригинальное здание в бело-черные полосы напротив.

— Я уже в Канаде, — подтвердила я. — В Торонто.

— По работе? — В голосе поубавилось злости и проклюнулось любопытство.

— Нет.

Подробностей он не заслужил.

— Прекрасно. Слушай, этот звонок мне обойдется черт-те во сколько, поэтому перейду прямо к делу, — сказал он после секундной паузы. — Письмо вывело меня из себя.

— Скажите пожалуйста, — отозвалась я. Если он начнет обливать меня фекалиями, просто брошу трубку. А что он сделает? Приедет в Канаду наорать на меня лично?

— Читать было неприятно, но я задумался. Ты права. Отдельные пассажи заставили меня почувствовать себя полным дерьмом. Я не могу тебя винить, ты права во всем.

Ну, это уже просто книжный поворот.

— То, что я сделал, дерьмо и трусость, ты такого не заслужила.

Я оперлась спиной о стену автобусной остановки. Ничего себе…

Саймон глубоко вздохнул, и, могу поклясться, я уловила подавленное всхлипывание.

— Рейчел, я хочу извиниться. Знаю, не должен просить об этом, знаю, ты наверняка скажешь «нет», но мне очень нужно тебя увидеть.

Я смотрела через улицу, где с грохотом шел трамвай. Трамваи… Смешная эта Канада.

— Рейчел, ты меня слушаешь? Я же не могу угадать, о чем ты думаешь, когда мы говорим по телефону!

— Я просто слушаю, — сказала я. — Тебе нужно меня увидеть.

— Да, я дурак и хорек, который недостоин лучшего, но я хочу вернуться домой, — быстро сказал Саймон, прикрепив к концу фразы нервный смешок для красоты. — Я сидел и смотрел на телефон, весь день перечитывал письмо и все-таки набрался мужества тебе позвонить.

Ну и что он от меня теперь хочет? Что мне сказать, что сделать? Я принялась грызть ноготь большого пальца.

— Ладно, я буду говорить, а ты не вешай трубку, хорошо?

За пять лет я видела Саймона плачущим всего дважды. Первый раз — когда умер его дед, а второй — когда «Челси» выиграли всухую, но сейчас, судя по всему, он собирался доказать, что Бог любит троицу.

— Не понимаю, о чем я думал; хотелось сменить работу, окружение или повлияло то, что мне скоро тридцатник, — не знаю, — продолжал он. — Я убедил себя, что жизнь проходит мимо. Я смотрел на тебя и видел ипотеку, пенсионные планы, оплату колледжей, воскресные поездки в супермаркет и в конце концов старость. Я отдалился от тебя. Но я был не прав.

Я ассоциируюсь с воскресной поездкой в супермаркет? Я перестала грызть ноготь. Саймон смотрел на меня и видел пенсионный план?

— Я долго думал об этом. Я был не прав. Сейчас я это признаю. Я был хорьком, но теперь хочу вернуться домой. Я люблю тебя.

— Любишь?

— Люблю.

— Несмотря на то что я пресная и скучная?

— Несмотря на это, — попытался рассмеяться Саймон. — Пресная — не так и плохо, если хорошенько поразмыслить. Мне тебя очень не хватает, Рейч.

Я вдохнула и медленно выдохнула. Я спокойна. Я совершенно спокойна. Мне вовсе не светит оказаться сейчас на Западной Куинс-стрит.

— А что, если я этого уже не хочу? — вырвалось у меня. Никогда еще Рейчел не была так близка к провалу. В смысле к сдаче. — Что, если я изменилась?

— Ты все та же Рейчел, — ответил Саймон, и в голосе прорезалось раздражение, что я не рухнула лапками кверху как дохлая собака. — Слушай, ты когда прилетаешь? Встретить тебя в аэропорту? Я приготовлю ужин, и мы все обсудим.

Я надула щеки и посмотрела на мини-купер. Эм едва ли не наполовину высунулась из окошка, энергично крутя рукой, приказывая мне закругляться, и не забывала при этом отправлять в рот пригоршни «Раффлс». Я помахала и показала два пальца — в смысле еще две минуты. Ну то есть я считаю, что это может сойти за знак «две минуты». Не исключено, что я показала ей «викторию».

— Рейч? — послышался голос Саймона на противоположном конце линии.

— Нет.

Мой голос. Это сказала я.

— «Нет» в смысле — не надо приезжать в аэропорт?

— «Нет» по всем пунктам. — Я начала бегать туда и обратно. Наплевать мне стало на давление. — Нет, встречать меня не нужно. Нет, ты не можешь притвориться, что ничего не произошло. Нет, ты не можешь вернуться домой. Это больше не твой дом.

И все это как-то сразу становилось правдой. Я слишком много сделала за десять дней, чтобы вернуться в исходную точку. Конечно, легче все перечеркнуть и списать на временное помутнение сознания вроде кошачьего буйства [51], но кому нужны легкие пути? Я давно не люблю Саймона: мне попросту нравилось жить не одной, хотелось, чтобы кто-то был рядом по вечерам, — но теперь я видела: то, что он предлагает, мне не нужно. Сердце у меня из-за него не разбито; оно болит из-за того, что я от него хотела. И больше я этого не хочу.

— Рейчел?

— Ты хорек! И трусливый м…к! — Я вздрогнула и проартикулировала бабкам на лавочке «извините». Одна покачала головой — мол, ничего-ничего, вторая улыбнулась. — Если бы я пришла домой три месяца назад и сказала: «Так, Саймон, я хочу потрахаться на стороне, но когда мне надоест ночевать у подружки на диване, я вернусь, причем сначала буду диктовать условия и звонить тебе с оскорблениями, ты как, не против?» — что бы ты ответил?

— Рей…

— Я позвоню, когда вернусь и решу, что делать с квартирой. А сейчас мне некогда, я вот-вот брошусь с моста или сделаю что-нибудь аналогичное.

Я прервала связь и очень громко назвала Саймона скверным словом. Пожилые леди, сидевшие рядом на автобусной лавочке, несколько опешили.

— Прошу прощения. — Я прикрыла рот ладонью. — Просто забыла, где нахожусь.

— Не волнуйся, — сказала леди в красивом оранжевом макинтоше. — Мы в свое время повидали достаточно м…ков, просто называли их иначе.

— Дональда Тайлера помнишь? — захихикала вторая, когда подъехал автобус. — Вот это был настоящий м…к.

Я стерла выступившие слезы, довольная, что престарелые канадки не возмутились, и улыбнулась им, когда они садились в автобус. Через сорок лет мы с Эмили будем такими же, а Мэтью, без сомнения, будет носиться по Майами в кабриолете с очередным молодым мальчиком. Почесав свербящий от слез нос, я пошла к машине и с размаху плюхнулась на сиденье.