Опасный возраст (СИ) - "Соня Фрейм". Страница 31

Она плавно положила голову на сложенные руки и спросила:

- и что же ты хочешь знать обо мне?

Мастерская игра в вопросы. Что я мог на такое ответить? Твое детство? Проблемы? Какая ты на самом деле? Какие твои другие друзья? У тебя есть кто-нибудь? Любила ли ты когда-нибудь?

Элена смотрела на меня неотрывно, и свет плескался в ее глазах вместе с тьмой. Кажется, она все-таки умела читать мысли, потому что поняла, к чему я клонил.

- Да, я вижу, что ты имеешь в виду. Это нечестно, разумеется. Ты оказываешь мне доверие, которого я тебе не проявляю.

- Я не формулировал это как обвинение. Это твои слова. Просто… я хочу знать о тебе больше. Если это не наглость.

- Вовсе нет. Ты знаешь, Сергей… - она откинулась и подобрала под себя одну ногу – Я – довольно заурядный человек. Хотя все думают иначе. И моя жизнь очень скучна. Я работаю, работаю и работаю. У меня очень много проектов. Иногда вижусь с друзьями. Периодически путешествую. Два раза в неделю хожу в бассейн даже зимой. С удовольствием готовлю. Думаю, тебе надо как-то остаться на обед. Вот и все. Это ты хотел знать?

Она непринужденно улыбнулась и смотрела на меня таким взором, который словно говорил: «ну и скучные же вещи тебя интересуют!». А в моем взгляде читалась другая фраза: «Какая же ты хитрая, Элена. Ты никогда не бываешь откровенна».

- Я больше люблю слушать.

- как и я. Но и на меня нашелся собеседник, как видишь.

- и это здорово, - ответила она, и пригубила чашку.

Я понял, что ничего от нее не добьюсь больше. И мы обсудили еще раз погоду, школу, Тори Эймос, которую я стал слушать с ее легкой руки и предстоящую зиму. Затем мы начали рисовать, и она отметила, что за неделю я вырос даже на две головы.

- У тебя есть талант, - удовлетворенно ответила она – талант – быстро учиться. Далеко не всем удается так легко от базовых навыков перейти к более сложной технике. Посмотри на свои штрихи и линии. Они – уверенные.

Я ничего не сказал. Элена всегда рисовала вместе со мной, начиная с того самого кофейника до нынешнего портрета КейтМосс. Она считала ее идеальной моделью. Я был равнодушен к Мосс, так как не находил ее особенно привлекательной. На мой взгляд она просто принадлежала к тому универсальному внешнему типу, из которого можно сделать что угодно.

Я вдруг сам не заметил, как после первых двух эскизов Кейт из-под моего карандаша вдруг стали появляться совсем другие черты. Это были ровные линии бровей, чьи концы слегка опускались к переносице, придавая лицу выражение твердости и легкой властности. Высокие скулы перетекали в аккуратный подбородок и длинную шею. Плавные линии губ сами сложились в улыбку-полумаску. Последними я всегда рисовал глаза. И тут моя рука запнулась, потому что я выражение ее глаз невозможно было уловить.

Элена не знала, что я рисую ее. Она набрасывала в своем альбоме Кейт, периодически что-то мне, говоря про особенности портретов.

- кстати… как твоя мама? Она не против наших встреч? – поинтересовалась она между прочим.

Я отложил альбом, прохаживаясь вдоль окна, чтобы размять затекшие ноги.

- Нормально. Считает, что ты вправила мне мозги.

Она посмеялась.

- Ты говорил, что вам непросто понимать друг друга.

- Это так. Я вроде как сложный ребенок.

Вдруг Элена расхохоталась, и я обернулся, чувствуя себя почему-то задетым.

- ребенок… - донеслось до меня.

- Что не так?

Элена привстала, тоже потягиваясь, а затем бросила мне:

- Ну да, в глазах матери мы всегда дети, сколько бы нам не было лет. Но тебе самому уже следует помнить, что ты НЕ ребенок.

Я хотел было снова взяться за карандаш, но внезапно она мягко взяла меня под руку и подвела к зеркалу.

- Посмотри на себя, Сергей. Ты часто говоришь о себе, как о мальчике, максимум подростке. Но это уже не верно. Ты – почти мужчина. Взгляни внимательнее. И помни о том, что ты меняешься.

Я смотрел в зеркало и видел что-то странное. Вообще хотя бы один раз в день в зеркало я точно глядел, но редко отмечал что-то особенное. Я видел, что как-то меняюсь, но не задумывался об этом. Однако сейчас, почему-то только с Эленой, я вдруг увидел то, что она имела в виду. Разницу. Я помнил себя каким-то худощавым мальчишкой с тревожными глазами и упрямым выражением лица. Когда начала расти щетина, я думал о себе, как о мальчишке с щетиной.

Сейчас я вдруг внезапно увидел, что мое лицо стало совсем другим. В нем все еще проглядывала мальчишеская физиономия, но за ней возникали другие черты, более взрослые. Подбородок сам по себе почему-то слегка ушел вперед, а из глаз вдруг пропало это тоскливое ищущее что-то выражение. Плечи стали неожиданно немного шире, хотя ростом и комплекцией я не поменялся.

Элена застыла рядом, облокотившись о мое плечо локтем, и взирала на меня с развеселой усмешкой. Мы были почти одного роста.

Она умела не только видеть, но и показывать. В тот день она мне показала, что я становлюсь мужчиной. И я понимал, что вскоре трансформация завершится, и я буду пребывать в таком виде еще много лет.

- я вижу, что ты меня понял, - довольно сказала она, а затем отошла, оставив меня торчать у зеркала.

Я поправил вывернувшийся наружу капюшон, который все еще был влажным, и растрепал по-дурацки высохшие волосы.

Элена что-то делала позади меня. Часы показывали час дня.

- Мне пора. Обещал маме помочь с покупками.

- Мы продолжим в следующий раз…

Я взял альбом, рюкзак и попрощался с ней, стоя в прихожей. Дождь уже прекратился, и я отказался от предложенного на всякий случай зонта.

- кстати… - сказала она, уже в щель закрывающейся двери – мне понравился твой портрет. Даже без глаз.

Мелькнула очередная усмешка, и я остался в подъезде один. Эхо от закрывшейся двери еще стояло секунду в воздухе. Она увидела, что я рисовал ее вместо КейтМосс, пока я пялился в зеркало. О, черт.

***

Я продолжал упражняться на зданиях, рисуя даже на уроках. Мой замысел начинал постепенно формироваться. Я начинал видеть, то, что хотел создать. Это было пока в общих чертах. Но я знал, что это будет что-то вроде гигантского замка в тысячу этажей. Скорее в стиле модерн, чем-то похожий на знаменитый собор Гауди, хотя Гауди мне не особо нравился. Про его Собор Святого Семейства Элена говорила, что он вызывает странные реакции. Его находя либо гениальным, либо отвратительным. Мне же просто нравилась его обтекаемое величие, он словно естественно вырастал из земли, если смотреть снизу вверх. А если смотреть сверху вниз, он словно наоборот утекал в землю. Это были лишь впечатления от фотографий, вживую я, разумеется, не видел этот собор.

Но мое здание должно было быть при этом чрезвычайно современным. Как вращающиеся небоскребы в Дубаи. А сделано оно будет из белого камня и стекла. И я знал его цвет. Белый. Это были первые образы.

Я рисовал Собор Святого Семейства раз за разом с разных ракурсов, и стал замечать, что некоторые его черты я уже меняю по собственному желанию. К тридцатому эскизу он вообще на себя не походил.

«Не думай о том, что нужно создать что-то уникальное», - эхом звучал в голове голос Элены – «Все в этом мире повторяет друг друга в различных вариациях. Оригинальность твоей работы определяется тем, насколько ты будешь находчив в интерпретации».

И после этого карандаш упрямо переходил на поля, и там возникало ее лицо. Теперь уже с глазами. Ни одно из этих лиц не было на нее похоже целиком и полностью именно из-за них, потому что их выражение от меня убегало, как солнечный луч.

Учеба меня в этот период только раздражала, и я отсиживал уроки, как каторгу. Правда, после них наступали приятные моменты. Мы снова стали общаться с Дэном, и я был безумно рад, что наша размолвка осталась в прошлом. Наши уроки заканчивались в одно время. Он учился в параллельном классе.

Мы шли вместе домой или заскакивали в торговый центр перекусить какой-нибудь гадостью. Я рассказал ему про свои уроки рисования, а также показал пару рисунков. Мне было просто интересно знать его мнение.