Опасный возраст (СИ) - "Соня Фрейм". Страница 43

- Позволь я. Ты и так постоянно убираешь всю посуду.

Я мягко коснулся ее пальцев, одновременно высвобождая кофейник, за который она взялась. Не знаю, что там Дэнговорил про ее ощущения в случае нашей совместимости, но мне показалось совершенно естественным то, как я прикоснулся к ней. Ее кожа словно была моей.

Элена взглянула на меня прямо. Так как мы были почти одного роста, ее глаза были на уровне моих, и между нами словно пронесся ветер. Или мне казалось, потому что я в очередной раз обалдел от ее близости.

- как хочешь, - сказала она, передавая мне кофейник.

- Мы же вместе завтракаем. А убираешься всегда ты. Нечестно, - заметил я.

- Какой хороший мальчик, - удовлетворенно хмыкнула она.

Я почувствовал уязвление. Она что специально это сказала? Я не был мальчиком. Я не чувствовал себя мальчиком уже давно. Наши глаза встретились, и я прочитал в них воздушную насмешку. Ну, точно специально сказала.

- А сама только недавно говорила, что я уже почти мужчина, - с легкой укоризной сказал я, относя посуду в раковину.

- Почти.

- Что же меня отделяет от этого?

Я стоял к ней спиной, но чувствовал, как она смотрит на меня. Вода тихо полилась из крана, создавая спасительный фон, в котором тонуло мое напряжение.

- Уверенность.

Я обернулся к ней, желая увидеть, с каким лицом она это сказала. Элена стояла у стойки бара, сложив руки на груди, и наблюдала за мной со знакомым снисхождением. Но при этом в ней появилось что-то еще. Какая-то легкая… порочность? Ей словно нравилось меня слегка поддевать, при этом читая все мои бесхитростные действия как открытую книгу.

Уверенность. Но многие взрослые люди не бывают уверенными в себе и своей жизни до старости. Это не показатель зрелости. А вот мужественности в ее представлении – вполне.

Чашки и кофейник замерли в сушке. Вода перестала течь. Между нами повисла странная пауза, а за окном начала бушевать бесшумная снежная метель. Я замер напротив нее, слегка оперевшись руками о мойку, и спросил:

- И почему ты считаешь, что мне не достает уверенности?

Элена не стала уходить от темы. Тем интереснее стало наблюдать, как мы закончим этот разговор полунамеков.

- Я просто это вижу.

- Может, ты плохо видишь?

- У меня отличное зрение, - вдруг с сияющей улыбкой сказала она.

Ее глаза откровенно смеялись, но не зло.

- Элена, ты не можешь видеть всех и вся, - шутливо сказал ей я, идя в сторону дивана, где были наши планшеты – Все ошибаются.

- ах, что ты говоришь?

Я присел и начал рисовать. Она примостилась напротив меня, поглядывая на меня с нескрываемым весельем.

- Ну, подумай сама… - неторопливо продолжил я, обнаружив в себе наглость, которая сходила за уверенность –Нельзя всегда все понимать. В этом скрывается подвох. Ты привыкла ждать от человека определенной манеры поведения, и даже мысли не допускаешь… что он может сделать что-то иначе.

- И кто же усыпил мою бдительность? Уж не ты ли?

- Может и я. Может, ты не все обо мне знаешь.

- Хочешь об этом поговорить?

- Не будь как эти психологи.

- ну, извини. Что же, Сергей, я очень рада, что ты уверенный и взрослый мужчина, - ее улыбка снова отдала каким-то очаровательным коварством – И спасибо, что по-мужски помыл посуду.

Какая же она бывала ехидная.

- это Дэн чурается домашней работы.

- а ты не такой.

- конечно.

Мы все шутили и поддевали друг дружку, но за беседой начали вдруг вырисовываться контуры чего-то другого. Пока я не мог распознать то, что проявлялась. Но впервые в жизни Дэнвдруг оказался прав. Я видел взгляд Элены. Она раскусила меня, конечно, в два счета, но то, как я мягко и ненавязчиво разжал ее пальцы, почему-то ее задело. Иначе бы она так не ехидничала.

Однако предпринимать в этот же день новую, более дерзкую попытку стать к ней ближе, я не стал. Я вдруг понял, что здесь был важен баланс. Она учила меня находить его везде. И я воспользуюсь ее знанием с умом.

- Что делаешь на Новый год и в зимние каникулы? – это вопрос уже был спустя несколько часов, когда мы ушли от наших шуточек, и недосказанная атмосфера между нами пропала.

- Буду учиться и рисовать. И к тесту готовиться. Он в конце января. А документы надо подать до февраля.

- Насколько мне известно ты не сразу получишь результаты теста.

- да, но они принимают оплаченный чек за тест, а в случае положительного ответа, можно донести сертификат чуть позже.

- понятно. Но я знаю, что там еще будет собеседование?

- да. В марте. Но мне бы сначала до него дойти.

- дойдешь.

- Хорошо. А что делаешь ты?

- Я еду в Цюрих послезавтра. Там будет большая выставка художников в области цифрового искусства. Я открываю ее вместе с моим другом и коллегой.

Я почувствовал тревогой.

- то есть тебя не будет?

- ну, всего неделю. Я вернусь к Новому Году. Прямо тридцать первого в десять вечера. Правда, боюсь, что после перелета буду такая усталая, что не попаду ни на одно празднование, - с досадой добавила она – Я считаю, что Новый год надо отмечать с кем-то. Это не праздник для одиночек.

- хочешь, я приду? – спросил я и вопросительно заглянул ей в глаза.

В них снова мелькнуло что-то непонятное.

- Посмотрим. Мы еще спишемся, не так ли?

Очередная улыбка-маска. Конечно, спишемся…

***

И она уехала. Город, который я никогда не любил, стал еще более пустым. Хотя неделя - это пустяковый срок. Но я впервые встретил субботу без нее, и нарушение уже привычного хода жизни обернулось истинной ломкой. Я снова взялся за здание, намереваясь закончить его к ее приезду.

Уже было сделано достаточно эскизов. Пришло время нарисовать его таким, каким оно должно было предстать перед Эленой. Я решил непременно показать ей итог, так как это здание было напрямую тесно связано с ней.

«извини. Я хотел нарисовать что-то, что должно было быть выражением меня, но в самом сердце этого творения находишься ты. Хотя на картине этого не видно», - крутилось у меня в голове, пока пальцы уверенно набрасывали штрих за штрихом, прошивающие пока простые линии.

Я рисовал его простым карандашом, потому что по-прежнему ненавидел краски. Хотя на планшете работать с цветом мне нравилось, но там это было значительно проще.

Мама меня не беспокоила, она думала, что я работаю над портфолио для заявки. Моя идея попробовать себя в этой программе ей безумно понравилось. А еще я уже почти три месяца ничего не вытворял, учился и приходил домой до семи вечера. Ее внимание было усыплено окончательно, и я периодически слышал ее довольное «Взялся за ум!» в разговорах с подругами.

Часы тихонечко тикали, отмеряя бесконечное время этой недели. На улице крепчал мороз,а люди вокруг носились в предпраздничной суете. Этот декабрь заканчивался без происшествий. Никто не покончил жизнь самоубийством, никого не бросили и не изнасиловали.

Элена написала мне один раз, прислав лишь фото затейливых домиков вдоль реки. В Цюрихе снега не было, а облака плыли очень низко. Ничто в фотографии не говорило о часах, сыре, а также ее присутствии. Но это был ее привет. Я изъедал себя мыслями, думает ли она обо мне каждый день. Что она вообще обо мне думает?

И я ждал тридцать первого декабря, как никогда в жизни. Потому что был уверен, что мы встретим его вместе. И тогда я обещал себе, что поцелую ее, и тем самым либо начну самый удачный год в моей жизни, либо… да не важно. Не было никаких либо. Потому что я чувствовал, что нравлюсь Элене немножко больше чем субботний гость, моющий ее посуду. Ее привлекло то, что я был аутсайдером и чем-то смахивал на нее в юности. А еще она была любопытна. Это то, что было видно в ней даже сквозь ее туманные маски. Из этого же любопытства она может могла мне позволить немного больше.

Тридцать первого декабря я сказал маме, что буду встречать у Дэна. Чистым враньем это не было.Дэнпозвал меня к себе, причем не было никакой вечеринки века. Его семья настояла, чтобы в этом году он справлял с ними, и это по его словам были «ад и боль». Но они разрешили пригласить приличного друга, чтобы ему было не слишком тоскливо. Я был как ни странно наиболее приличным из всех его многочисленных корешей, братанов и просто знакомых. Мы с ним договорились на этот счет, что он меня прикроет.