След человеческий - Полторацкий Виктор Васильевич. Страница 12

но, со студенческих лет, когда оба учились в педагогическом институте. Но с тех пор встречались очень редко, случайно.

В институте Дымец заметно выделялся общественной бойкостью, выступал почти на каждом студенческом собрании, чаще других представительствовал на городских конференциях,— словом, и тогда уже был на виду. После окончания института он уехал на периферию и некоторое время работал там, но не по педагогической линии, а на разных выборных должностях, потом перебрался в Москву и занимал теперь какой-то пост в Министерстве культуры.

—      А ты все пописываешь?—спросил он Лобасова и тут же сам подтвердил: — Читаю, читаю. Но по-дружески должен заметить — мелковато по жанру. Пора на большие полотна переходить. Попробовал бы себя в драматургии. Ведь театры-то воют, ставить нечего, репертуарный пауперизм...

Узнав, что Лобасов собрался ехать в Залесье, Дымец искренне удивился.

—      Зачем?

—      Да вот, захотелось написать о маленьком городе, как и чем он живет.

—      Ерунда. Никакого материала, созвучного современности, там не найдешь. Я ведь в этом Залесье полтора года секретарем райкома работал, едва-едва вырвался. Перспектив — никаких, болота кругом. Ну о чем ты напишешь? Поехал бы лучше куда-нибудь на новостройку да написал бы целую книгу. Это тебе не очеркишко.

—      Нет,— отвечал Лобасов.— У меня уже и командировка в кармане.

—      Поторопился. Чутья не хватило. Впрочем, дело твое, поезжай, желаю успеха,— сказал Дымец.— А на будущее — звони. В совете и помощи не откажу. Давай-ка, запиши мои позывные.— Он продиктовал Лобасову номер служебного телефона и подал руку: — Бывай!

...Первые впечатления подтверждали не очень-то лестную характеристику Залесья, которую Лобасов услышал от Дымца.

Маленький городок ютился среди лесов и болот. С областным центром его связывала узкоколейная ветка.

На станции Лобасов спросил, как пройти в гостиницу.

—      Гостиницы у нас нет,— сказали ему.— Вы идите прямо до базарной площади, а там увидите Дом приезжих.

Он пошел.

Ночью был дождь, и улицы еще не просохли. Низенькие деревянные домики жались друг к дружке, как мокрые нахохлившиеся воробьи.

В Доме приезжих Лобасова встретил дежурный, он же и сторож, кривой старик, объявивший, что заведующая ушла в исполком и будет только после обеда.

—      А места свободные есть?

—      Как не быть?—удивился старик.— Это вот, ежели бы вы в утиный сезон приехали, тогда, конечно, ручаться нельзя. В утиный сезон к нам и из Москвы, и из Рязани, и бог знать откуль стрелки наезжают. Когда которые и в коридоре ночуют. А теперь-то как не быть свободного места — хошь койку занимай, хошь номер, ежели средства позволяют. Номер у нас по рубль восемь гривен в сутки идет.

Лобасов занял номер — отдельную комнатку.

—      Кипяточку не требуется?—спросил сторож.— У меня чайник на плитке стоит.

По давней привычке к разъездной жизни Лобасов запасался в дорогу и чаем, и сахаром, и кое-какой едой. Сейчас он решил, что выпить чайку как раз кстати.

—      Может, и вы попьете со мной за компанию,— предложил он дежурному.

—      Испью,— согласился старик.

Он принес чайник и чашки, а Лобасов выложил свои припасы: булку, сыр, ветчину.

Стали пить чай. Лобасов пригласил старика угощаться закусками. Сторож ткнул жестким, согнутым пальцем в ветчину и сказал:

—      Глаз-то хочет, а организм не берет. Я лучше сырком побалуюсь.

За чаем сторож поведал Лобасову, что в Залесье есть лесопильный завод и промкомбинат, изготовляющий тележные колеса и сани, есть небольшая ватная фабричка. У жителей свои огородишки.

—      Тихо живете,— заметил Лобасов.

—      Не скажите,— возразил сторож.— Вот вечерком в Костином парке включат радиолу, так до самой ночи все музыка. Какая уж тут тишина.

—      Где же парк-то у вас?

—      А поглядите в окошко.

Лобасов поглядел. Прямо перед окном, рядом с базарной площадью, огороженная ровным штакетником, зеленела невысокая каемка акаций, а за нею виднелись ряды еще молодых тополей.

—      Самая гулянье тут,— рассказывал сторож.— С весны до осени молодежь табунится. А в утиный сезон на болотах такая пальба идет, ну чисто сражение. Тут к нам из Москвы Василий Семенов Волков каждый год приезжает. Не слыхали? Мужчина высокий, представительный, голосистый. В учреждении служит. В каком — сказать не сумею, а видно, в большом. Сейчас-то он уже в возрасте и маленько потише стал, а прежде, ух какой заводила был. Однова с девицей приехал. И ее с собой на болото таскал. Ей, вишь ли, на охоту поглядеть любопытно было. У них и аппарат на ремешке — наставят и щелкают. Как раз в этом номере жили.

После чаепития, отдохнув с дороги, Лобасов пошел прогуляться. Заглянул в парк, обошел все улицы городка, а на другой день с утра решил побывать в исполкоме Совета.

Председатель исполкома, совсем еще молодой смугловатый крепыш, обрадовался приезду столичного журналиста.

—      Это хорошо, что вы к нам заглянули,—сказал он.— Глядишь, и поможете. Мы тут одно дело поднять хотим. Вот послушайте. Городок наш, с точки зрения народнохозяйственной, ничем похвалиться не может. Промышленность развита слабовато, для сельскохозяйственного производства условия тоже неблагоприятные — болота кругом. Торф добываем, но очень немного, только для местных нужд. Между тем на торфяниках, если, конечно, провести некоторые мелиоративные работы, можно было бы с успехом культивировать овощи. Тут капуста великолепно родится. Это уже проверенный факт... Вот мы и сделали некоторые подсчеты: при минимальном дренаже можно буквально под самым городом отвоевать у болота тысячи две гектаров плодородной земли. То есть сейчас-то она еще не плодородная, гнилой водой пропиталась, кугой и осокою заросла. А ведь ее можно в плодородную превратить! Станем капусту выращивать. Специалистов этого дела у нас в Залесье достаточно. На своих огородах привыкли капусту сажать. Да какую капусту! Что ни кочан, то хоть на выставку отправляй. Мы бы капустой-то и областной центр обеспечили, и в Москву бы могли отправлять.

Вот я вчера по этому вопросу в производственном управлении советовался. Заинтересовались. Обещали с областью увязать. Хорошо, если бы и печать поддержала. А перспективы — огромны. Ведь две тысячи гектаров— это только начало. Это только то, что буквально рядом лежит...

Председатель исполкома показывал Лобасову вычерченный на кальке план пригородных участков и докладную записку, в которой приводились расчеты, сколько потребуется средств на осушение болотных земель и какие будут нужны машины, и сколько народу можно занять этим делом, и что это даст, в какие сроки окупится.

Расчеты показались Лобасову весьма убедительными. Он обещал председателю написать об этой инициативе.

—      Очень прошу вас,— сказал председатель,— знаете, когда мы обсуждали этот вопрос у себя на заседании исполкома, то пригласили депутатский актив, специалистов. Человек сто собралось. Люди прямо-таки загорелись. Да как же, везде что-то делается, что-то новое возникает. Так неужели Залесью от общих дел в стороне стоять и дожидаться коммунизма на собственных грядках?

Узнав, что Лобасова интересует и история местного края, председатель посоветовал:

—      Вам надо с Андреем Кузьмичом Мещеряковым познакомиться. Есть у нас такой депутат. Бывший учитель, а теперь по старости лет на пенсии. Интереснейший человек.

—      Где же найти его?

—      Дома, наверное. Он тут недалеко живет, на Касимовской улице.

Мещерякова Лобасов застал за работой. Седой, суховатый старик, в ситцевой рубашке и парусиновых брюках, босиком, он сидел на крылечке и плел корзинку. Рядом лежал пучок очищенных ивовых прутьев.

Лобасов поздоровался, объяснил цель своего визита.

— Извините, я по-домашнему,— сказал      Андрей Кузьмич.— Вы здесь присядьте пока. Я сейчас...

Он взял неоконченную корзинку, прутья и ушел в сенцы, а через минуту вернулся уже в сандалиях на босу ногу и, опустившись рядом с Лобасовым на ступеньку крыльца, спросил: