Глоток лета со вкусом смерти (СИ) - Анашкина Екатерина Юрьевна. Страница 47

Но ведь главное здесь не это, а то, что всех устраивает именно та версия, которую выдвинул он. Есть, конечно, настырный Шатров. Однако вряд ли он будет ворошить это дело без приказа Касаткина. И даже если он что-то сможет нарыть, то кого это волнует? Хотя, надо бы еще поговорить с экспертом Петровичем. Убедить его убрать из документов пару бумажек труда не составит. Решено, сегодня же он пригласит старика к ним на ужин. Там, за рюмочкой-другой, он сможет все уладить.

— Можете, товарищ майор! — ответил он, наконец.

— Значит, решил уже, что и как делать будешь? — хитро подмигнул Коптев.

«Ну, дед! — восхитился про себя Проскурин, — Понял, что в этой истории не все чисто!» А еще стало понятно, что Коптев хоть и на его стороне, однако ответственности брать на себя не желает. Хитрый старый лис!

— Решил! — твердо ответил Проскурин.

— Молодец, капитан, далеко пойдешь, — проговорил майор, странным тоном, — Ладно, свободен.

Разговор с Коптевым оставил неприятный осадок, будто с самого дна души поднялась вонючая мутная волна, отравившая сладость победы…

Когда Вика вернулась в коттедж, Егора дома еще не было. У порога она быстро скинула закрытые лакированные ботинки и прямо в куртке прошла в комнату. Плеснув в пузатый бокал немного коньяку, она выпила его одним глотком и опустилась в кресло. Сегодня, как никогда, она ощутила свой истинный возраст. Она откинулась на спинку и прикрыла глаза. Напряжение понемногу стало отпускать, в груди стало тепло, почти жарко. Рука сама собой потянулась к пачке сигарет, но Вика отдернула пальцы. Нет, хватит.

Все последние дни были больше похожи на страшный сон. Слава Богу, все закончилось! В сущности, все очень даже неплохо. Можно сказать, хорошо. Ее губы едва заметно скривились. Что уж там, Эллу, конечно, жалко. Несчастная баба, неустроенная и бестолковая, как и вся ее жизнь. А кто сказал, что все в этом мире должны быть счастливы?! Просто кому-то везет больше, кому-то меньше, а кому-то вообще никогда.

Взять хотя бы ее, Викторию Алексеевну Новицкую.

С самого раннего детства она мечтала хотя бы раз прикоснуться к богатству, почувствовать его запах, дурманящий и кружащий голову сильнее самого крепкого вина. Ее родители были самыми, что ни на есть, простыми работягами — отец вкалывал на заводе фрезеровщиком, а мать работала воспитателем детского сада. Вместо фирменных джинсов или магнитофона, маленькая Вика каждый раз находила под елкой завернутые в фольгу мандарины и копеечные карамельки, которые в их доме были редкостью и могли считаться вполне достойными подарками. В институте ее повышенной стипендии ей хватало только на три пары эластичных колготок. В студенческой столовой она всегда брала самый дешевый жидкий суп и синеватые сосиски. Хотя порой даже и на это денег не хватало. По ночам, глотая злые слезы, Вика мечтала только о том, что когда-нибудь будет иметь столько денег, чтобы не думать о будущем со страхом, не считать копейки и не экономить на зимних сапогах.

Жизнь шла своим чередом. Тихо и незаметно, один за другим, ушли родители, впрочем, Вика не сильно расстроилась. Родился Артем. Отец его никогда не скрывал от Вики, что женат, и уходить из семьи не собирается. А она не настаивала. И зачем он нужен? Этот никчемный жеребец был годен только лишь для того, чтобы зачать от него здорового ребенка. Она без сожаления отпустила его и начала воспитывать обожаемого сына одна. Вкалывать приходилось день и ночь. В доме был достаток, но она отлично понимала, что это вовсе не то, о чем она мечтала. Артем никогда и ни в чем не знал отказа. Вспоминая свое детство, Вика старалась сделать так, чтобы ее мальчик всегда имел все только самое лучшее.

Неизвестно, чем бы все это кончилось, но, видно, Господь увидел-таки ее старания и внял безмолвным мольбам. Награда свалилась неожиданно. Ее коллега внезапно заболела и предложила Вике вместо нее сходить на какую-то пафосную презентацию, где она и встретила Касаткина.

Со стороны Егора это была любовь с первого взгляда. И Вика поняла — наконец-то взошла ее счастливая звезда, та самая, которую она так безнадежно и долго ждала.

Сама она никаких глубоких чувств к Егору не испытывала, но ухаживания приняла, и уже через пару месяцев надела на безымянный палец тонкое кольцо с брильянтом.

В один миг жизнь переменилась самым волшебным образом. Теперь у нее было все. И за это «все» она готова была вцепиться в глотку любому, кто посмел бы посягнуть на благополучие ее или ее сына. Никто не смеет отбирать у нее то, что выстрадано годами безденежья, отчаяния и одиночества.

Все правильно. И, наверное, именно так и должно было случиться.

Завтра они вернутся в свою обычную жизнь, где ничто уже не будет омрачать их счастья. Где не будет больше ни страха, ни ужаса, ни тревожных бессонных ночей.

— Вика! — услышала она голос Егора. — Ты дома?

Она встала с кресла и, поправив волосы, сделала попытку улыбнуться.

— Да, милый, — откликнулась она из комнаты, — Хочу собрать вещи.

— Это правильно, — одобрил Егор, входя в гостиную.

Он подошел к ней, поцеловал и обнял за плечи.

— Ты неважно выглядишь. Может, лучше приляжешь? В конце концов, мы вполне можем поехать послезавтра. Тебе неплохо было бы выспаться.

— Ни в коем случае, — с горячностью возразила она. — С меня довольно, я больше ни на день не останусь здесь!

— Кстати, почти все наши собираются сегодня вечером в бильярдной. Может, тоже сходим? Развеешься, отвлечешься.

Вика покачала головой:

— Нет настроения, да и затылок ломит. Наверное, давление скакануло.

— Бедная моя девочка, — проговорил он, нежно прикасаясь к ее морщинкам у глаз.

— Что, старая? — грустно улыбнулась Вика.

— Глупая! Ты для меня всегда останешься самой молодой и самой красивой женщиной в мире. Я тебе говорил об этом не раз и не два. Знаешь, мне так повезло! — он потянул ее на кровать.

— И в чем же, позвольте узнать? — со смехом повалившись на него, спросила Вика.

— Ты не только самая красивая, но и самая преданная. О такой, как ты, можно только мечтать.

— Откуда такие мысли?

Егор закинул за голову подушку и, приподнявшись на локте, посмотрел в сторону.

— Я все думаю об Элле. Никогда не думал, что в ней было столько жестокости.

— Почему именно жестокости, Егор?

— А что же это еще? Зачем она убила эту несчастную молоденькую девочку? Разве нельзя было решить эту ситуацию по-другому?

— Не знаю, Егор. И знать не хочу, — резко ответила она и встала, оставив его в растерянности.

Вика зашла в уборную и заперла за собой дверь. Из зеркала на нее смотрело лицо древней, уставшей от жизни старухи. Она отшатнулась, и присев на край ванны, расплакалась.

Она знала, что убила не Элла. И знала, что жестокость не имеет к этому никакого отношения. Знала.

Выйдя из дома Шатрова и Алисы, Добрынина медленно побрела по дорожке в сторону главной аллеи. На улице было сыро, промозгло и неуютно, но возвращаться в пустой дом было невыносимо тоскливо.

С тех пор, как пару лет назад внезапно ушел ее самый любимый в мире человек, муж Костя, с которым она прожила вместе без малого тридцать лет душа в душу, жизнь для нее вообще потеряла смысл. Однажды он просто не проснулся. Накануне он был как всегда весел и много шутил, однако уже поздно вечером крепко прижал ее к себе и сказал, что всегда будет рядом, что бы ни случилось. Она отшутилась — мол, не дождешься! Утром ее голова покоилась у него на плече, а руки обнимали шею. Она спала, Костя же был уже мертв…

Смерть подкралась подло, из-за угла, пырнула в незащищенную спину и оставила там незаживающую, глубокую, постоянно кровоточащую рану. Депрессия, охватившая Марину после кончины мужа, была такой страшной, что в какой-то момент она всерьез подумывала о том, чтобы уйти следом за ним. Детей Бог не дал, она никого не бросит и не предаст, если примет такое решение. Если бы не Касаткин — единственный преданный друг, который всегда был рядом, она, скорее всего, уже давным-давно была бы рядом с Костей. Тогда Касаткин буквально за волосы вытащил ее из пропасти безнадеги и одиночества. Стараясь хоть как-то заглушить боль утраты, Марина с головой ушла в работу.