Крестовый перевал - Зверев Сергей Иванович. Страница 37

Парень попался сговорчивый: без лишних вопросов цепляет «Опель» тросом и медленно тащит по спящему городу…

Сидя за рулем и слушая надсадный скрежет разбитой подвески, я размышляю о Серафиме, о превратностях судьбы, о беспалом боевике, опять перешедшем мне дорогу…

Предыдущая, она же вторая, встреча с этим «духом» состоялась 16 февраля 2005 года в селе Кантышево, где мои ребята совместно с ротой внутренних войск и подразделением ОМОНа ликвидировали Абу Дзейта и его бандитов. Если быть точным, это произошло сразу после штурма невзрачного кирпичного дома. Операцией руководил полковник. Нормальный мужик с усталыми глазами: толковый, смелый — за спинами пацанов не прятался. Во время обыска кирпичного дома его ребята выносили на улицу мертвых, а раненому «духу» вкололи сильное обезболивающее, уложив затем обмякшее тело на носилки. Когда его проносили мимо, я, как и сегодня, обратил внимание на окровавленную правую кисть, судорожно сжимающую рану на животе. На указательном и среднем пальцах этой кисти отсутствовали по две фаланги. И отсечены они были не в том бою, а гораздо раньше — во время первой с ним встречи.

Впервые наши пути пересеклись месяцев за десять до штурма в Кантышево. Рядовой случай: ребята на блокпосте остановили невзрачную легковушку для проверки документов. Водила чист, как младенец; два пассажира — в розыске. Причем один — молодой да ранний — то ли под наркотой, то от рождения ушибленный. Сразу начал грозить, кидаться и не успокоился, пока морду не подравняли.

Везти в Грозный эту «сладкую парочку» «посчастливилось» мне. Дело нехитрое — окольцевали «духов» браслетами, запихали на заднее сиденье «УАЗа», два бойца утрамбовали их слева и справа; я занял место рядом с водилой. Поехали…

По мере приближения к Грозному обдолбанный снова завел свою шарманку: «Да я вас, русских свиней, убивал и буду убивать; резал вам глотки и буду резать; стрелял вас, как бешеных собак, и буду стрелять…» При этом норовит, сучара, дернуть меня за плечо и показать свою натруженную ладонь: «Вот, смотри! Вот этой самой рукой я держал кинжал, этими пальцами нажимал спусковой крючок…»

В общем, всю эту блевотину я слушал спокойно — мозгов у него, как у примата, да и те покорежило наркотой. Мало ли каких голосов наслушался? Цветных глюков насмотрелся…

Однако скоро чеченец допустил серьезную ошибку. Повествуя о своих «подвигах», он стал называть конкретные факты: тогда-то им был добит раненый сержант-контрактник Степанов; в таком-то месяце обезглавлен сотрудник МВД Ишкильдин; тогда-то забит до смерти прикладом автомата взятый в заложники помощник прокурора Кудинов. А неделю назад из снайперской винтовки им расстреляны два офицера и женщина, ехавшие в легковой машине.

О смерти сержанта-контрактника с сотрудником МВД я, возможно, и слышал, но в том году народу нашего полегло немало — каждого не упомнишь. Про обезглавленного помощника районного прокурора знаю — недели три назад слышал. А вот о расстрелянной легковушке мне было известно очень хорошо. Более того, я лично знал одного из погибших офицеров — командира роты из 46-й Отдельной бригады оперативного назначения, в расположении которой мы и квартируем.

Это разбудило дремавшую во мне ненависть.

— Останови, — приказал я водиле.

«Уазик» взбаламутил светлую пыль на обочине возле реденькой засушенной дубравы. До Грозного рукой подать.

Распахиваю заднюю дверцу.

— Дайте-ка мне его сюда.

С притихшего героя снимают наручники, выталкивают наружу. Ватные конечности не слушаются, глазки растерянно рыщут по сторонам.

— Держи, — подаю свой тяжелый кинжал.

«Дух» недоверчиво смотрит в упор.

— Бери-бери. Хочу посмотреть, на что ты способен. Воин Аллаха…

Растерянность в его глазах сменяется бешеной решимостью, но он медлит — кинжал пока остается у меня.

Понятно: побаивается тех, что остались в машине. У них меж коленок стволами вверх зажаты автоматы.

— Не сомневайся — потом они тебя пристрелят, — вкрадчиво обещаю чеченцу. И подзадориваю: — Но мне-то ты кишки выпустить успеешь, а? И сразу — на суд к Аллаху. Ну, давай же! Покажи свой героизм!..

Так я и знал — он выхватывает из моей руки кинжал! Почти без замаха пытается нанести удар снизу в живот, но я готов к такому повороту. Перехватываю запястье, а правой хорошо даю в челюсть.

«Дух» отлетает к кряжистому дубу и, приобняв его, мычит сквозь разбитые губы.

Подбираю кинжал, медленно подхожу сзади. Фиксирую на стволе дерева правую ладонь урода и одним ударом отсекаю по две фаланги с указательного и среднего пальцев правой руки.

— Чтобы больше не стрелял в людей, сучара. А не успокоишься — отхвачу и на левой!

Подтаскиваю скулящего бандита за шкирку к машине. Заталкиваю в салон и бросаю следом индивидуальный перевязочный пакет.

— Перевяжите…

Едем дальше. В машине почтительная тишина. И только «дух» изредка подвывает, мешая свои чеченские ругательства с нашими русскими…

Сдав беспалого «героя» представителям чеченского МВД, я скоро забыл о коротком происшествии. Подумал: коль за ним числится столько «подвигов» — впаяют по самые гланды. Каково же было мое удивление, когда ровно через десять месяцев наши пути пересеклись в Кантышево! Какая прелесть. Впрочем, о чем это я? Чай, в России живем, а не в каком-нибудь Гондурасе. Взятки у нас берут охотно. Хорошие взятки — с большим удовольствием. А за очень хорошие — прокурор тебе заместо мамы какаву в постель притаранит.

Впереди начинается пологий спуск. Аккуратно подтормаживая, сохраняю дистанцию до буксира. И вдруг хлопаю ладонями по рулевому колесу:

— Черт! А ведь «дух» и в «УАЗе» лепил что-то очень похожее: скулил про какое-то ущелье, про отца, про скорую смерть всех русских! И через десять месяцев в Кантышево говорил о том же! Может, он и впрямь больной на голову?…

Жаль, поздновато я об этом вспомнил. Надо было вытрясать из него сведения, пока находился в сознании. А теперь поздно…

Таксист завез меня в жуткую глухомань, где я — коренной саратовец ни разу в жизни не бывал. Окраина города, ряды гаражей вдоль железной дороги. Вдали свет — открыто несколько створок у ворот. Значит, СТО работает и есть реальный шанс.

— Приехали, — машет таксист.

Благодарю и щедро расплачиваюсь. В моем положении лучше передать, чем недодать.

— Мастеров зовут Серега и Антон, — подсказывает довольный парень. — Занимаются движками, ходовой, жестянкой, покраской. И даже инжекторы регулируют…

— Ясно. Три в одном.

— Точно.

— Бывай. Мы друг друга не видели.

— Само собой, командир…

…

— Так не пойдет, — наотрез отказывается мастер — то ли Серега, то ли Антон. — Предлагаю другой порядок.

— ?

— Сначала поменяем стекла и заделаем дырки в кузове, а потом уж…

— А в чем разница? — не понимаю я.

— В том, что если нагрянут менты, то из-за криминального характера повреждений сразу посыплются вопросы: чья машина, почему не сообщили?… А так — стоит на ремонте ваш «Опель» вполне себе благообразный; мы копаемся в движке и ничего о ваших похождениях знать не знаем.

— Хм, логично, — чешу я репу. — Только никаких похождений на самом деле не было.

Мастер вытирает ветошью руки и подозрительно косит на мои перепачканные кровью ладони.

Однако упрямо стоит на своем:

— Это не нашего ума дело.

Затем берет блокнот с калькулятором, что-то записывает, считает… И, показав дважды подчеркнутое на листочке число, объявляет:

— С вас задаток — тридцать процентов.

Роюсь в карманах и с трудом набираю нужную сумму. Вообще, надо сказать, диагноз кузову «Опеля», подвеске и его мощному двухлитровому движку постановлен неутешительный — ремонт влетит мне в копеечку. Но деваться некуда.

— Когда сделаете? — протягиваю деньги.

— Диктуйте номер мобильного телефона. За сутки до готовности звякнем…

— Ну, примерно? День, два, три?…

— Дня четыре. Если очень срочно — будем работать и по ночам. Тогда сделаем за двое суток…