Феноменология духа (др. изд.) - Гегель Георг Вильгельм Фридрих. Страница 102

Единичное самосознание не находит себя ни в этом всеобщем произведении абсолютной свободы как налично сущей субстанции, ни точно так же в действиях в собственном смысле и индивидуальных поступках ее воли. Для того чтобы всеобщее могло осуществляться в некотором действии, оно должно сосредоточиться в «одно» индивидуальности и поставить во главе единичное самосознание, ибо всеобщая воля есть действительная воля только в некоторой самости, которая есть «одно». Но в силу этого все другие отдельные лица исключены из этого действия в целом и принимают в нем только ограниченное участие, так что действие не является уже действием действительного всеобщего самосознания. — Таким образом, никакого положительного произведения или действия всеобщая свобода создать не может; ей остается только негативное действование; она есть лишь фурия исчезновения.

Но наивысшая и всеобщей свободе наиболее противоположная действительность или, лучше сказать, единственный предмет, который ей еще открывается, есть свобода и единичность самого действительного самосознания. Ибо та всеобщность, которая не может достигнуть реальности органического расчленения и цель которой — сохранить себя в нераздельной непрерывности, в то же время различается внутри себя, потому что она есть движение или сознание вообще. И притом в силу своей собственной абстракции она разделяется на столь же абстрактные крайние термины — на простую непреклонную холодную всеобщность и на разобщенную абсолютную жесткую косность и своенравную точечность действительного самосознания. После того как она покончила с уничтожением реальной организации и теперь существует для себя, это действительное сознание — ее единственный предмет, предмет, который более не имеет никакого иного содержания, владения, наличного бытия и внешнего протяжения, а есть только это знание о себе как абсолютно чистой и свободной единичной самости. Он может быть постигнут единственно в его абстрактном наличном бытии вообще. — Так как то и другое неделимо суть абсолютно для себя и, следовательно, от них ничего не может быть отделено, чтобы занять положение среднего термина, который бы связывал их, то их отношение есть совершенно неопосредствованная чистая негация, и притом негация единичного как сущего во всеобщем. Единственное произведение и действие всеобщей свободы есть поэтому смерть, и притом смерть, у которой нет никакого внутреннего объема и наполнения; ибо то, что подвергается негации, есть ненаполненная точка абсолютно свободной самости; эта смерть, следовательно, есть самая холодная, самая пошлая смерть, имеющая значение не больше, чем если разрубить кочан капусты или проглотить глоток воды.

В пошлости одного этого слога состоит мудрость правительства, рассудок всеобщей воли, направленной на осуществление себя. Само правительство есть не что иное, как укрепившаяся точка или индивидуальность всеобщей воли. Будучи проявлением воли и осуществлением, исходящим из одной точки, оно проявляет волю и осуществляет в то же время определенный порядок и поступок. Этим оно, с одной стороны, исключает прочие индивиды из своего действия, а с другой стороны, благодаря этому оно конституируется как такое правительство, которое есть определенная воля и которое вследствие этого противоположно всеобщей воле; оно поэтому безусловно не может проявить себя иначе, как в виде некоторой партии (Faktion). Только побеждающая партия называется правительством, и именно в том, что она есть партия, непосредственно заключается необходимость ее гибели; и наоборот, то, что она есть правительство, делает ее партией и возлагает на нее вину. Если всеобщая воля считает ее поступки преступлением, которое она совершает, против нее, то эта партия, напротив, не располагает ничем определенным и внешне выраженным, в чем проявилась бы вина противоположной ей воли; ибо ей как действительной всеобщей воле противостоит лишь недействительная чистая воля, намерение. Быть под подозрением приравнивается поэтому виновности или имеет такое же значение и такие же последствия, а внешне выраженная реакция на эту действительность, заключающуюся в простом «внутреннем» намерения, состоит в холодном уничтожении этой сущей самости, у которой нечего отнять, кроме лишь самого ее бытия.

3. Пробуждение свободной субъективности

В этом своем специфическом произведении абсолютная свобода превращается в предмет, и самосознание на опыте узнает, что она такое. В себе она есть именно это абстрактное самосознание, которое внутри себя уничтожает всякое различие и всякое устойчивое существование различия. В качестве этого абстрактного самосознания абсолютная свобода есть для себя предмет; ужас перед лицом смерти есть созерцание этой ее негативной сущности. Но эту свою реальность абсолютно свободное самосознание находит совершенно иной, нежели было ее понятие о себе самой, а именно, что всеобщая воля есть только положительная сущность личности, и эта последняя знает себя внутри ее лишь положительно или сохраняющейся. Здесь для такого самосознания, которое в качестве чистого здравомыслия просто разделяет свою положительную и негативную сущность — не имеющее предикатов абсолютное как чистое мышление и как чистую материю — здесь для него имеется в его действительности абсолютный переход из одной сущности в другую. — Всеобщая воля в качестве абсолютного положительного действительного самосознания (так как оно есть эта обладающая самосознанием действительность, поднятая до чистого мышления или до абстрактной материи) превращается в негативную сущность и оказывается в такой же мере снятием мышления о самом себе или самосознания.

Таким образом, абсолютная свобода как чистое равенство всеобщей воли с самой собой заключает в себе негацию, а тем самым и различие вообще, и она развивает последнее, в свою очередь, как действительное различие. Ибо чистая негативность в равной самой себе всеобщей воле имеет стихию устойчивого существования или субстанцию, в которой реализуются ее моменты, у нее есть материя, которую она может обратить в свою определенность; и поскольку эта субстанция проявила себя как негативное для единичного сознания, постольку, следовательно, опять образуется организация духовных масс, на долю которых достается множество индивидуальных сознании. Эти последние, испытавшие страх перед своим абсолютным господином — перед смертью — в свою очередь мирятся с негацией и различиями, распределяются по массам и возвращаются к разделенному и ограниченному произведению, а тем самым и к своей субстанциальной действительности.

Из этой сумятицы дух был бы отброшен назад к своему исходному пункту — к нравственному и реальному миру образованности, который благодаря страху перед господином, снова овладевшему умами, только освежился бы и помолодел. Дух должен был бы заново пройти этот круговорот необходимости и постоянно повторять его, если бы только в результате получилось полное взаимопроникновение самосознания и субстанции, взаимопроникновение, в котором самосознание, на опыте узнавшее негативную по отношению к нему силу своей всеобщей сущности, хотело бы знать и найти себя не как это особенное, а только как всеобщее, и потому могло бы вынести и предметную действительность всеобщего духа, исключающую его как особенное. — Но в абсолютной свободе не состояли во взаимодействии ни сознание, погруженное в многообразное наличное бытие или придерживающееся определенных целей и мыслей, ни внешний мир, обладающий значимостью, будь то мир действительности или мир мышления, а в ней находился просто мир в форме сознания как всеобщая воля и равным образом самосознание, сведенное из всего обширного наличного бытия или многообразия цели и суждения в простую самость. Образованность, которой самосознание достигает во взаимодействии с указанной сущностью, есть поэтому самая возвышенная и последняя образованность, когда самосознание видит непосредственное исчезновение своей чистой простой действительности и переход ее в пустое ничто. В мире самой образованности самосознание не доходит до того, чтобы созерцать свою негацию или отчуждение в этой форме чистой абстракции; нет, его негация есть содержательная негация, [т. е.] или почет, или богатство, приобретаемое им вместо самости, от которой оно отчуждалось, или язык духа и здравомыслия, которого достигает разорванное сознание, или же эта негация есть небо веры и принцип полезности просвещения. Все эти определения потеряны в том ущербе, который испытывает самость в абсолютной свободе; ее негация есть не имеющая значения смерть, чистый ужас перед негативным, в котором нет ничего положительного, ничего наполняющего содержанием. — Но в то же время эта негация в своей действительности не есть нечто чуждое; она не есть ни всеобщая, по ту сторону лежащая необходимость, где гибнет нравственный мир, ни единичная случайность владения собственностью или каприз владеющего, от которого разорванное сознание видит себя зависимым, а она есть всеобщая воля, которая в этой своей последней абстракции не имеет ничего положительного и поэтому ничего не может вернуть в виде пожертвования; но именно в силу этого такая воля составляет неопосредствованно одно с самосознанием, или она есть чисто положительное, потому что она есть чисто негативное; и не имеющая значения смерть, бессодержательная негативность самости, обращается во внутреннем понятии в абсолютную положительность. Для сознания непосредственное единство самосознания со всеобщей волей, его требование — знать себя как «эту» определенную точку во всеобщей воле — превращается в прямо противоположный опыт. То, что для него при этом исчезает, есть абстрактное бытие или непосредственность точки, не имеющей субстанции, и эта исчезнувшая непосредственность есть сама всеобщая воля, каковой оно теперь знает себя, поскольку оно есть снятая непосредственность, поскольку оно есть чистое знание или чистая воля. Таким образом оно знает волю как себя само и себя — как сущность, но не как непосредственно сущую сущность, волю — не в качестве революционного правительства или анархии, стремящейся установить анархию, и себя — не в качестве центра данной партии или ей противоположной; нет, всеобщая воля есть его чистое знание и проявление воли, и оно есть всеобщая воля как «это» чистое знание и проявление воли. Оно тут не теряет себя самого, ибо чистое знание и проявление воли, напротив, есть оно как атом сознания. Оно, следовательно, есть взаимодействие чистого знания с самим собою; чистое знание как сущность есть всеобщая воля; но эта сущность есть просто лишь чистое знание. Самосознание, следовательно, есть чистое знание о сущности как чистом знании. Далее, как единичная самость оно есть только форма субъекта или действительного действования, которую оно знает как форму; точно так же предметная действительность, бытие, для него есть просто форма, лишенная самости; ибо она была бы тем, чего не знают, а это знание знает знание как сущность.