Занимательная геометрия (СИ) - Николаева Ольга. Страница 44

То, что начиналось нежной, игривой лаской, в какой?то неуловимый момент переросло в жадную потребность, непреодолимую, и мозгам неподвластную…

Вика металась в его руках, позабыв о том, как совсем недавно пыталась удержать, оттолкнуть, остановить. Так же, как он, сгорала и плавилась, таяла, как воск, оплетала лаской, обжигала короткими, торопливыми поцелуями — словно в страхе, что не успеет, не ухватит всего… А он бы и рад сбавить темп, дать ей распробовать каждый отдельный вздох — не получалось. Так же, торопясь, ловил её губы, отпускал, пробуя на вкус, и тут же его забывая… В бесконечных попытках объять — всю её, каждое легкое движение, боялся что?нибудь упустить…

И она уже смущенно уворачивалась, когда казалось, что он творит что?то уж из ряда вон… Так она объясняла сопротивление, тихим шепотом, и тут же сдавалась…

Это было самое короткое и самое длинное утро в его жизни. Длинное — потому что слишком наполненное ощущениями. Полетом бесконтрольного, непонятного счастья — глупого, бессмысленного. Хотелось улыбаться, но нужно было сдерживать улыбку — чтобы Вика не усомнилась в его адекватности. Короткого — потому что уже сожалел, что так мало осталось времени до звонка будильника. Так еще много можно было бы сделать… А Вика уже выбилась из сил, пусть ненадолго. Но потом еще нужно чесать на работу. И нельзя привезти её туда — такую вот, как сейчас, расслабленную и взъерошенную, одновременно…

Он бы совсем её никуда не возил, и сам остался бы дома — наверстывать упущенное за те дни, что мелькнули темным пятном после ошибок дурацкой ночи… Когда, при желании, мог удержать, неважно, какими способами, мог — и не стал.

Но такой вариант — дружно заболеть и прогулять работу — слишком не вписывался в реальную жизнь. И из блаженной полудремы, в которой Дэн позволил себе зависнуть, ненадолго, начинали вытягивать реальные проблемы и заботы. Он еще поглаживал Вику по волосам, легко перебирая пряди, еще любовался, из?под прикрытых век, как потихоньку выравнивается её дыхание, как горячий румянец покидает щеки… А мысли о делах, как шестеренки, раскручивались, набирая скорость. И хотел бы отбросить в сторону, да никак… Дурная привычка — непрерывно думать о работе — даже сейчас не давала жить спокойно…

Вера тихо покачивалась на волнах блаженной полудремы… Самые отчаянные мыслишки устали, подтаяли и растеклись, как будто желе… Лучшее состояние в мире — в голове уютная, теплая, спокойная пустота… Такое редкое, и такое славное… И на то, чтобы двигаться, говорить, что?то делать — сил просто не было. Только веки слегка вздрагивали… Глупая радость: замирая, ощущать, как ресницы цепляются за гладкую кожу… Ему щекотно, наверное… Но ничего — не возмущается… Такой же расслабленный, мирный, спокойный… Вера не помнила Дениса таким. Не могла помнить — не видела никогда. Хотелось тянуть это мгновение, словно пленку огромного мыльного пузыря, и с затаенным страхом ждать: как далеко разлетятся брызги, когда он лопнет?

Недолго ждала. Тело мужчины, внезапно, стало твердым и напряженным, как натянутая тетива. Ну, вот, сказка закончилась. Пора возвращаться в суровую быль. Самое страшное в такой вот нечаянной близости людей, друг другу почти чужих — утро. Когда стыдно смотреть в глаза. И не знаешь, куда себя деть от неловкости. Потому что говорить — не о чем. И нельзя ничего не сказать…

— Ну, и кто тут у нас проснулся и боится дышать, как мышонок? — Неожиданная ласка в голосе мужчины заставила встрепенуться замершее, было, сердце… — Открывай глаза. Хватит притворяться…

Ну, вот, все оказалось не так уж и страшно. Главное — первые слова. Дэн, спасибо ему, смог подобрать удачные. И тон — такой теплый, уютный, как родные домашние тапочки…

Подняла на него глаза, несмело… Он улыбался. Мягкая, легкая улыбка незнакомо очертила губы… Сделала их чересчур красивыми… Смотреть на него, такого, невозможно. Слишком неправдоподобно… Зажмурилась. Денис рассмеялся.

— Вика… Прекращай прятаться… Что случилось? Что?то не нравится? — Легкий поцелуй в кончик носа, еще куда?то, видимо, наугад — куда придется, туда и целовал…

— Ничего. Все нормально.

— Ага. Я вижу.

— Просто… Мне показалось, что ты проснулся и ждешь, не дождешься, когда я сгину…

Расхохотался в голос:

— Вот же… Глупая! Я для того старался столько времени, чтобы утром выставить тебя за дверь?

— Можно подумать, такого не бывает… Инстинкты охотника: поймал добычу, стала неинтересна…

— Вот и за что мне досталась?то, такая выдумщица?

— Ничего я тебе не досталась. — Даже губы надула, так захотелось ворчать и капризничать… Чтобы спрятать радость: все хорошо, все правильно, и зря боялась…

— Ну, да… Это точно… Любишь прятаться и убегать? Так я не ленивый, в общем?то… Могу и погоняться следом…

— Я же говорю: охотничий инстинкт… Как только поймаешь, станет скучно, и все закончится… — Вера сама не знала, зачем настаивает на этой идее: простое кокетство ею двигало, или желание услышать нужный ответ? О том, что интерес — не простой, не поверхностный… Что эта ошибка случилась не зря, что есть между ними нечто, более важное и глубокое… Так хотелось поверить в это, чтобы и дальше жить, и не есть себя поедом за произошедшее… Безумно хотелось. Если же все это — просто случайная связь, Вера не знала, как себя простить…

— Как только поймаю, запру в клетку на пару месяцев, пока не приручишься… И потом уже не отпущу, дальше, чем на пару метров… Вот такой вот я собственник, а не охотник… — Он, шутя, зарычал, нависая на локтях над девушкой, легко прикусил кожу на подбородке, шее, плечах, зарылся лицом в волосы, упал на подушку рядом, прижал покрепче… — Так что, конечно, побегай, пока… Все равно, никуда от меня не денешься… Привыкай к этой мысли…

Он улыбался, довольно и расслабленно, а Вера не знала, как победить возмущение, которое нарастало в душе…

— Вот так, значит, да?! А меня, значит, спрашивать, не нужно? Мое мнение ничего не значит? Главное — то, что ты решил?! — Она очень старалась не шипеть, по — змеиному, но выходило с трудом…

— Викуль, да я слушаю тебя всегда, очень внимательно… Только слова у тебя расходятся с делом. И очень часто.

Он, скорее всего, хотел пошутить, по — доброму… Но такая циничная насмешка почудилась Вере, такое пренебрежение… Не вынесла. Вывернулась из крепких рук, пока Денис еще ничего понял, вскочила и удрала в ванную.

Долго плескалась, оттягивая неизбежный момент новой встречи и нового разговора. Рассматривала себя в зеркале, пытаясь понять: появился ли на лице отпечаток новой Веры — грешной, неправильной, предавшей саму себя? Она никогда не была глубоко верующей, но все заповеди старалась как можно строже соблюдать. Не из страха перед каким?то там судилищем, а потому что так легче, когда по совести, когда не обманываешь, и чужое не трогаешь. А Денис — чужой, и она — невеста, пусть и невеначанная, и неофициальная…

Она старательно напоминала себе об этих "нюансах", а в душе, невзирая на правила и "нюансы", что?то пело, радостно, и эта радость переливалась всеми цветами радуги. Глупая, ненужная, несвоевременная радость от того, что она понадобилась настоящему мужчине. И он, совершенно не прислушиваясь к её женским капризам, идет напролом, и сам, по — мужски, решает, что им двоим сейчас необходимо…

Вера, если быть честной, сама плохо знала, какие они — настоящие мужчины. Почти не встречала. Но на фоне всех остальных, ранее увиденных, Денис очень выгодно отличался. Тем, что не играл в дурацкие игры, не прикидывался безразличным, чтобы возбудить её интерес, не прятался. Брал то, что хотел, и давал ей то, что считал нужным. Нужно сказать, угадывал. Как бы Вера ни притворялась, что против этого.

Еще был Миша. Другой совершенно. Но тоже — настоящий. Мужчина. И до встречи с Денисом Вера не сомневалась, что не может быть лучше. А теперь все стало странным. Зыбким. Ненормальным. Вера долго думала, а потом решила, что разберется позже.

Рубить сплеча и обижать человека, не сделавшего ей ничего плохого — самое гнусное свинство. Обманывать за спиной — не лучше, но ему, хотя бы, не будет сейчас больно…