Белая акула - Бенчли Питер Бредфорд. Страница 18

Он размышлял, на кого окажется похожа доктор Мейси. Саймон готов был спорить, что на ней не будет никакой синтетики, – одна из тех женщин, которые пахнут бараньим жиром, поскольку носят свитера из грубой новозеландской шерсти; в маленьких круглых очках; с грязью между пальцами ног, потому что разгуливают в сандалиях с супинаторами. Еще они отказываются есть хоть что-то, что когда-то было живым.

Чейс неплохо знал их со времен «Гринписа» и находил большинство из них либо несносно самодовольными и самоуверенными, либо опасно простодушными кривляками.

Ему, однако, было на это наплевать. Деньги ее были хороши, да и проект – тоже. Связи института с общественностью – часть работы, которую Чейс ненавидел и не умел делать с прибылью, – от сотрудничества с доктором Мейси могли только выиграть. Добротные видеосъемки горбачей (особенно если они окажутся таким же откровением, каким определенно оказались съемки, выполненные доктором Мейси по калифорнийским серым китам) станут осязаемым свидетельством серьезной научной работы. Появятся сообщения в газетах и по телевидению. Брендану Финнегану придется заткнуться и поискать какую-нибудь другую жертву.

12

Нога Макса соскользнула с отполированного валуна: не удержавшись, мальчик свалился с камня и обнаружил, что стоит по щиколотку в воде. Он обругал себя и зашлепал по мелководью, пока не вышел к тому месту, где скальные обломки были меньше размером. Макс взобрался на них и продолжал обход острова, осторожно ступая с камня на камень, убежденный теперь в справедливости слов Длинного: нашел отлив – найдешь скользкие скалы.

Длинный дал ему две рыбины покормить цаплю. Мальчик приближался к птице робко: она была крупная, с длинным и острым клювом, а темные глаза следили за ним так, словно он – добыча.

Первую рыбу Макс уронил, опасаясь за свои пальцы; цапля выхватила ее из воды, изогнула шею и заглотила целиком. Вождь Джозеф видел вторую рыбину и сделал шаг по направлению к Максу. Тот заставил себя не пятиться, удерживая рыбу за хвост кончиками пальцев, и цапля вырвала ее с хирургической точностью – клюв прошел в нескольких миллиметрах от руки Макса. Тогда мальчик попытался дотронуться до птицы, но она повернулась и двинулась назад, к центру своего приливного бассейна.

Никаких особых дел у Макса не оказалось, отец и Длинный были заняты, и он решил разведать местность. При отливе, как сказал Длинный, остров можно обойти кругом по скалам; Макс уже проделал почти половину пути, достиг крайней южной точки, когда соскользнул с отшлифованной глыбы и промочил кроссовки.

Он подошел к маленькому бассейну, точнее, большой луже – углублению в скале, где осталась приливная волна, – стал на колени и наклонился над водой. Между камнями шустро бегали крошечные крабы, а береговые улитки неподвижно приклеились ко дну, будто ожидая следующего прилива. Минуту Макс наблюдал за крабами, размышляя о том, что придает им столь озабоченный вид: кормежка? драка? спасение бегством? – потом поднялся и продолжил путь.

Скалы покрупней были покрыты птичьим пометом, разбросанными раковинами моллюсков и панцирями крабов – чайки сбрасывали их сверху, потом пикировали и выклевывали сочащееся мясо из разбитой скорлупы. Более мелкие скалы, расположенные ближе к воде, окутывали водоросли разных видов, а в щелях между камнями Макс увидел спичечные картонки, пластиковые контейнеры на шесть банок и алюминиевые отрывные ярлычки от жестянок с содовой. Мальчик вытащил все, до чего смог дотянуться, и распихал по карманам.

Он вышел к месту, где скалы казались слишком скользкими, а их поверхность – слишком отполированной, чтобы безопасно карабкаться по ним, так что он решил подняться вверх по склону и пересечь двадцать или тридцать ярдов высокой травы на подходе к самому большому валуну из когда-либо виденных им. Тот был по крайней мере двенадцати или пятнадцати футов высотой, длиной, наверное, в двадцать футов – след отступления ледника в конце последнего оледенения. Макс обошел валун, с благоговением посмотрел на его вершину, а затем стал искать спуск по склону к скалам.

Он прошел между двух кустов, проверил ногой надежность грунта и начал спускаться.

Что-то привлекло его внимание – что-то в воде, недалеко, не больше чем в десяти ярдах от мальчика. Он присмотрелся, но ничего не увидел и попытался понять, что же все-таки заметил: движение, след в воде, словно что-то большое плыло прямо под поверхностью. Макс вгляделся, надеясь увидеть спинной плавник дельфина или мерцающий поток света от косяка кормящихся рыб.

Ничего. Он двинулся дальше, медленно и осторожно ступая среди мокрых камней.

Сзади раздался звук – всплеск, но какой-то странный, всплеск-шлепок, как будто некое животное поднялось из воды и снова погрузилось. Макс обернулся и на сей раз что-то разглядел: рябь расходилась кругами от точки у самого среза воды. Поверхность моря странно вздыбилась, но, пока мальчик смотрел, успокоилась.

Макс раздумывал, есть ли здесь морские черепахи. Или тюлени. Что бы там ни было, он хотел это видеть.

Но опять ничего. Он прошел еще несколько ярдов и глянул вверх, оценивая местность впереди. Скалы на этой стороне острова казались меньше, но более захламленными. Тут были поплавки от сетей, груды пластикового барахла и...

Что там? В десяти или пятнадцати ярдах от Макса что-то застряло в скалах, наполовину в воде и наполовину на суше. Какое-то животное. Мертвое.

Мальчик подошел ближе и увидел оленя, точнее, то, что от оленя осталось: туша была растерзана, плоть зверя изорвана и ободрана. Тошнотворный запах гниения либо роящиеся мухи, которые указали бы Максу, что олень мертв давно, отсутствовали, – значит, убийство произошло несколько минут назад. Мальчик не мог понять, кто мог сделать такое со столь крупным животным. Охотник? Он глазами поискал на туше следы пуль, но не обнаружил.

Макс уже собрался уйти, когда увидел на голове оленя что-то непонятное. Он шагнул вперед, наклонился, потянулся вперед. Нога соскользнула, мальчик взмахнул руками, пытаясь сохранить равновесие, и упал в воду спиной.

Тут было неглубоко, всего три или четыре фута. Макс почти сразу нащупал ногами рыхлый галечник на дне и встал.

Внезапно мальчик почувствовал что-то сзади: движение, изменение давления, словно на него катилась водяная масса. Он повернулся и увидел все то же непонятное вспучивание на поверхности. Теперь оно перемещалось в сторону Макса.

Он шлепнул по воде, пытаясь отпугнуть странный морской горб, но тот продолжал приближаться.

Макса охватил страх; он повернулся назад к берегу, изгибаясь в доходящей до пояса воде и загребая руками. Преодолел ярд, потом другой и вот уже начал карабкаться на четвереньках вверх по склону, разбрасывая в стороны крупные и мелкие камни. Он оттолкнулся ногами и попытался ухватиться за что-нибудь. Рука наткнулась на голову оленя, и Макс подтянулся. Что-то острое вонзилось в ладонь, но он не разжал руку и продолжал подтягиваться.

Выбравшись на сухой участок скалы, Макс, шатаясь, поднялся на ноги и побежал. Он не останавливался, пока не достиг самой вершины холма. Его неровное дыхание больше походило на всхлипывания. Мальчик посмотрел вниз, на воду. Горб исчез, и на зеркально-гладкой поверхности угасали последние круги ряби.

Дрожа от холода и страха, Макс помчался к дому. Он миновал половину дороги и только тогда почувствовал жжение в ладони. Посмотрел на руку и увидел, что в мышечной подушечке под большим пальцем торчит странная колючка.

Чейс поднял глаза от письменного стола и увидел в дверях промокшего с головы до ног Макса, вокруг хлюпающих тапочек которого на полу расплывалась лужа. Он дрожал. Лицо его было серым, а губы почти синие. Мальчик был в ужасе.

– Макс! – Чейс вскочил из-за стола, стукнув креслом о стену, и пересек комнату. – С тобой все в порядке?

Макс кивнул. Саймон опустился на колени и принялся расшнуровывать его кроссовки.