Сделай одолжение – сдохни! - Чейз Джеймс Хедли. Страница 35

Ладно, Бет получила деньги и получила своего хахаля, но они с Россом от меня еще не отделались, хотя и не знают об этом.

Схватившись за карту города, я разыскал на ней Садовую авеню. Вполне вероятно, что Бет прячется там со своим любовником. В конце концов, рассудил я, она еще не могла получить деньги, и, хотя Бернстайн наверняка устроил ей какой-то кредит, не исключено, что она все-таки живет в своем доме.

Если я ее там найду, что мне сделать? Я задумался. Вопрос оказался нелегким. Бесполезно загонять Бет в угол и требовать свою долю. Она просто посмеется надо мной. Допустим, я пригрожу ей, что все расскажу Бернстайну? С этого я не поимею ничего, кроме долгого тюремного срока, даже если Бет тоже посадят. Впрочем, с ее деньгами и таким адвокатом, как Бернстайн, угроза наказания за убийство казалась не слишком серьезной. На суде будут рассматриваться мои показания против ее показаний, и придется признать, что замысел принадлежал мне и убил Маршалла фактически тоже я. Бет сможет присягнуть, что знать ничего не знала, и у меня не найдется никаких доказательств обратного.

В ходе дальнейших размышлений я пришел к выводу, что попытка взять Бет на испуг не принесет мне ничего, кроме неприятностей. Мне нужно найти какой-то способ отобрать у нее свои деньги, и я обязательно его найду.

Затем я вспомнил слова Марио: «Заместитель шерифа в Викстеде. Бет сходила по нему с ума и, наверное, до сих пор сходит. Вы бы видели их вместе, это было что-то. Бет с него глаз не сводила, не могла оторваться от него. Бет у него на крючке, и, поверьте мне, с этого крючка ей не сорваться».

Если это правда, – а я скоро выясню, правда ли это, – тогда благодаря Россу я и получу деньги от Бет.

Вопрос ставится так: что для нее дороже – жизнь Росса или пятьсот тысяч долларов? Если доллары, то мне придется придумать что-то еще, но если Росс все-таки дорог ей, то деньги, можно считать, у меня в кармане.

Я оставался в номере до темноты, а потом сходил в кафе и съел хот-дог с кофе. Народу там было немного, и никто не обратил на меня внимания.

Садовая авеню спускалась с одного из холмов на юго-западе города. Я разыскал ее не без труда, пару раз пришлось даже останавливаться и спрашивать дорогу. Обнаружив указатель с нужным названием, я тут же припарковался, вылез из «фольксвагена» и двинулся вдоль длинной улицы с деревянными домами типа бунгало по обеим сторонам. У каждого дома было свое название, но я не смог найти «Яблони». Улица имела в длину ярдов двести, поэтому я перешел ее и стал просматривать другую сторону.

На полпути я увидел толстую женщину, которая вышла подышать ночным воздухом и курила сигарету, прислонясь к своей калитке. Когда я проходил мимо, она сказала:

– Что-то ищете, мистер? Я вижу, что вы ищете. Освещение на улице было никудышным, но я смог различить ее круглое добродушное лицо. На женщине было бесформенное платье, и она казалась одинокой. Я встал спиной к свету, чтобы ей труднее было меня разглядеть.

– Добрый вечер, – сказал я. – Да, я ищу один дом.

Она кивнула:

– Я так и поняла. Идиотизм какой-то – эти дома с именами. Почему бы просто не повесить номера? Может быть, я смогу вам помочь.

Ум мой работал быстро. Не опасно ли это? Она может оказаться подругой Бет, но, взглянув на нее, я в этом усомнился.

– «Яблони», – сказал я. – Я слышал, что этот дом сдается. Мне нужно где-то поселиться с женой и детьми.

Она затянулась, закашлялась и постучала себя по плоской груди:

– Не надо бы мне курить, но не могу бросить – не хватает силы воли. – Бросив окурок на траву, толстуха растоптала его подошвой. – «Яблони»? – Она фыркнула. – Ни за что их не найдете, если вам не скажут. В конце улицы узкий проход между двумя домами, «Яблони» – в самом его конце, но не тратьте зря время, мистер. Этот дом не сдается. Она вернулась туда пару дней назад.

По тому, как толстуха сказала «она», мне кое-что стало ясно. В этом слове прозвучало явное неодобрение.

– Ох уж эти мне агенты по недвижимости! – недовольно пробурчал я. – Мне сказали, что дом сдается.

– Она его никогда не сдавала. – Толстуха покачала головой. – Он пустовал три года, это верно. А потом она неожиданно заявилась туда со своим хахалем…, пару дней назад. Мое сердце пропустило один удар. Стараясь сохранить ровный тон голоса, я сказал:

– Может быть, она готовит дом к сдаче внаем.

– За это я бы не стала ручаться. – Толстуха закурила еще одну сигарету. – У нас тут респектабельный район, мистер. Никому из нас, жителей, не по душе парочка, которая так нахально сожительствует. Это же позор!

– Значит, в конце улицы? Когда буду проходить там, спрошу у самой хозяйки. Может быть, она подумывает о сдаче дома.

– У вас есть дети, мистер?

– Двое, мальчик и девочка, – солгал я.

– Тогда сходите и спросите у нее. Несколько детей на улице нам не помешают. У нас тут все старики…, никому не нужные. Пусть уж лучше здесь живут дети, чем эта со своим хахалем.

– Я ведь могу просто спросить. Спасибо вам за помощь.

– Желаю удачи. Как вы говорите, вас зовут?

– Лукас… Гарри Лукас.

– А меня – Эмма Броуди. Если устроитесь здесь, скажите своей жене, чтобы заглянула ко мне в гости. – И кивнув мне, она потащилась домой.

Я выждал, пока она не закрыла за собой дверь, и отправился в конец улицы. Как и сказала толстуха, меж двух домов пролегала тропа. Ее ширины едва хватало, чтобы по ней, не задевая домов, могла проехать машина. Некоторое время я колебался. Если я пойду по тропе, а в это время Бет или Росс поедут по ней, то окажусь в ловушке. Но раздумывал я недолго и почти бегом устремился по дорожке. Уличных фонарей здесь не было, зато ярко светила луна. Дорога неожиданно свернула, и я увидел бунгало с небольшим садиком и освещенным знаком на калитке: «Яблони».

За красными занавесками горел свет, и оттуда доносился шум телевизора. На участке имелось место для стоянки машины, там я увидел двухместный драндулет с откидным верхом.

Я встал у ворот и присмотрелся к бунгало. В плане оно имело форму буквы «Г». Видимо, три спальни и большая гостиная. Внезапно на занавеску упала тень. Этот стройный силуэт я бы узнал везде…, это Бет!

Я приподнял щеколду и, толкнув калитку, подошел по траве к дому. Окна были открыты, за ними надрывался какой-то поп-музыкант.

Я встал около окна и ждал.

Вопли певца продолжались минут десять, потом кто-то неожиданно выключил телевизор.

– Если я еще несколько минут послушаю этого придурка, то с ума сойду!

Раздраженный голос Росса заставил меня оцепенеть.

– Переключись на другой канал, дорогой, – сказала Бет. Меня она никогда так не звала. – Твои соревнования начнутся только через полчаса.

– Да какого черта, кому они нужны, эти соревнования! – заорал Росс. – Черт! Меня тошнит от жизни в этой дыре! Все эти старые перечницы следят за нами, а потом сплетничают. Я хочу уехать!

– Но мы должны подождать, дорогой. Я тебе уже говорила. Деньги я получу не раньше чем недели через две.

– Две недели! Я тут не останусь еще на две недели! Ты ведь должна получить деньги за дом, правильно? Давай снимем квартиру…, что-нибудь классное.

– Дорогой, разве тебе здесь не нравится? Я здесь родилась и выросла. Это мой единственный настоящий дом. – В ее голосе появились умоляющие нотки.

– О Боже мой! Только не начинай все с начала. – Его голос звучал свирепо. – У нас, наконец, появились деньги! Мы не будем жить в деревянном бунгало. Поговори с этим идиотом Бернстайном. Скажи, что ты ждешь от него решительных действий!

– Он еще не должен знать о тебе, дорогой. Он очень умен. Я не хочу, чтобы у него возникли подозрения.

– Ладно, пусть он умный, но скажи ему, что тебе нужен большой аванс, и тогда мы уедем из Фриско. Мы можем отправиться в Майами и там затеряться. Получив деньги, мы легко скроемся.

– Я всегда хотела поселиться во Фриско.

– Забудь об этом! Ты полюбишь Майами, и там некому будет сплетничать.