В заоблачной стране - Дмитриев Сергей Николаевич. Страница 6

Все говорит за то, что приближается пустыня. Перетаскивание лодок по суше.

Наконец, мы выступили в путь.

Дорога постепенно переходит в тропинку. Дневная температура повышается, ночная понижается. По мере того, как мы входим в степь, канавы, орошающие поля, постепенно беднеют водой. Все это говорит за то, что приближается пустыня…

Мы идем то по песку, то по местам, покрытым растительностью. Кое-где встречаются тамариски [7].

У нас 14 отличных одногорбых верблюдов и один двугорбый. Ислам запас вдоволь с’естных припасов, посуды, различных инструментов, веревок, лопат и приобрел маленькую железную печь.

Мы перешли русскую границу и вступили в пустыню Синь-Цзянь, или китайского восточного Туркестана.

Мой маршрут намечен так: по реке Тариму, озеро Лоб-Нор и — Тибет.

Для того, чтобы передвигаться по Тариму, я построил барку. Я поместился в нее вместе с Исламом и тремя людьми из нашего каравана, а остальная часть экспедиции тронулась в путь на верблюдах. Мы рассчитали, что они должны притти к нижнему течению Тарима через 2 ¹/₂ месяца.

10 ноября был первый зимний день. Утром все заливы покрылись тонким слоем льда. Только к 11 часам температура поднялась выше 0°.

На корме нашей барки без перерыва топилась печь. Около нее по очереди грелись люди. Ночью на берегу мы разложили громадный костер и расположились вокруг него на ночлег.

Наша барка представляла довольно живописный вид: люди, бараны, куры, мешки, ящики загромождали ее, а из печки взвивался дымок. Он придавал барке издали вид парохода. Там пекли хлеб, сушили белье, мыли посуду и занимались различными хозяйственными работами. Днем люди распевали песни, но к вечеру песни утихали. Все с нетерпением ждали места причала.

20 декабря наш караван вступил в пустыню Такла-макан. Мы напоили верблюдов в последний раз на долгое время. И лошади, и собаки, и люди старались напиться досыта, так как мы, несмотря на то, что захватили с собой льду на 20 дней, должны были обращаться весьма осторожно с запасами.

Теперь наш путь лежал через барханы, достигавшие 60 метров в высоту. Мы медленно поднимались и спускались по крутым барханам, где то один, то другой верблюд спотыкался и падал. Тогда мы останавливались и перевьючивали животное.

23 декабря нас захватил настоящий буран. Небо закрылось облаками, и воздух был так насыщен песком, что мы на расстоянии ста метров ничего не могли разобрать. Все предметы стали казаться странными и враждебными. Летучий песок проникал в глаза, уши, рот и нос и до крайности затруднял дыхание. Люди легли, завернувши головы в плащи. Верблюды тоже легли. Они вытянули шеи по ветру и подставили буре свои тела.

Чтобы передвигаться по Тариму, я построил барку…

Когда мы пересекали низкий хребет и потом большую равнину, нам часто попадались следы диких верблюдов. Мы так привыкли видеть их следы, что перестали обращать на них внимание. Только казак Чернов сгорал от нетерпения увидеть и поохотиться на это животное.

Было раннее утро. Я проснулся и услыхал тихий шопот людей. Они осторожно звали собак. Вдруг раздалось несколько выстрелов.

— Что случилось? — крикнул я.

Наш путь лежал через барханы…

— Чернов подстрелил дикого верблюда, — ответил Сыркин.

Вечером Чернов убил несколько куропаток, так что в мясе у нас теперь недостатка не было.

Это маленькое происшествие случилось в конце марта. Весной верблюд пьет раз в неделю, но зимой он может оставаться без воды в течение двух недель, несмотря на то, что питается сухой травою. При сочной еде он даже летом может оставаться без воды полмесяца. Верблюд так хорошо отыскивает в пустыне ключи, как будто пользуется картой

и компасом. Обоняние у верблюда чрезвычайно развито. Говорят, что он чует человека на расстоянии 21 километра. Когда верблюд подозревает опасность, то обращается в бегство. Он мчится прочь с быстротою ветра. Он страшно боится дыма костров и домашних верблюдов, так как сразу чувствует чуждый ему запах. Дикие верблюды держатся вдали не только от населенных мест, но даже от мест, по которым, хотя редко, проходят люди.

Подстреленный дикий верблюд.

Мы пробирались по реке среди густого камыша. Уже более трех часов мы искали выхода и приходили опять на прежнее место. Мы попадали в какие-то заливы, которые извивались змеей, продирались через чашу камыша, тащили бот по отмелям, заросшим камышами и разделявшим соседние протоки. Напрасно мы вглядывались вдаль. Туман окутывал окрестность, и она казалась нам сплошной зарослью.

— Мне кажется, что мы отсюда никогда не выберемся, — сказал я.

— А мы подожжем тростник, — ответил Ислам.

Вспыхнул огонь, и яркие языки засверкали то там, то сям. Они ширились и росли, охватив огромное пространство. Послышался треск горящего камыша, и облака черного дыма наполнили воздух. Мы тащили наш бот по мелкой воде по проходам, которые открыл нам пожар. Теперь мы могли видеть перед собой и найти выход в реку.

Наконец, мы выбрались на настоящий путь. Здесь вода в реке бежала быстрым, мощным потоком.

Уже год, как продолжалось наше путешествие. Позади нас были река Тарим, пустыня Такла-макан и бурные озера. Теперь мы приближались к высочайшим горным цепям. Наш прибор показывал высоту в 5.180 метров. Мы вступили в Т ибет.

Перед тем. как начать нашу первую тибетскую экспедицию, мы отдыхали целую неделю в Мандалыкской долине.

Послышался треск горящего камыша, и облака черного дыма наполнили воздух…

Здесь мы усердно занялись приготовлениями к трудной части нашего путешествия. Мы пополнили наш караван лошадьми и овцами и двинулись к неизвестному будущему, в. неизвестные страны земли.

В долине Кар-яка (падающего снега) природа приняла более горный характер. Высота достигала 4 тысяч метров. Чистый ручеек журчал между сточенными гранитными глыбами, а на берегах маленькие цветочки красовались в густом мхе и в траве. Повсюду встречался помет куланов и яков [8]. Мы собирали его для топлива. Несколько черепов яков указывало на то, что эту местность посещали охотники. Сурки выглядывали из своих норок, но при нашем приближении со свистом исчезали.

К вечеру подул сильный северо-восточный ветер. По долине носились громадные черные тучи. Мы оставили Мандалык утром при греющем солнце, теперь же нас окутала злая осень. Когда я на следующее утро вышел из юрты, стояла настоящая зима; в воздухе кружились снежинки, и земля исчезла под толстым покровом снега.

«Если в июле уже так сурово, то какова же должна быть в этих местах зима», невольно подумал я.

22 июля мы решили итти дальше, несмотря на то, что снег еще падал. Мы шли вдоль четвертой горной цепи Куэнь-луня. Высота колебалась около 4 тысяч метров, поднимаясь временами до 4 1/2. Перед нами открывался бесконечный величественный вид на целый ряд гор. На горизонте виднелись снега и ледники. Их трудно было отличить от белых облаков. Здесь, на высоте 4 тысяч метров, нам встречались так же барханы, как и в пустыне Такла-махан. Глубокий песок, тяжелые ноши и разреженный воздух крайне утомляли наших животных.

Я направился на юг, через цепи гор. На одном перевале высота достигала 4.962 метров. Верблюды так напрягали свои силы, что их ноги дрожали, ноздри широко раздувались, жадно вбирая воздух, а глаза устало смотрели на юг.