В заоблачной стране - Дмитриев Сергей Николаевич. Страница 7

Несчастные животные! Они как будто лишились всякой надежды когда-либо наесться досыта среди этих неплодородных голых гор.

Мы приближались к высочайшим горным цепям…

В одной долине мы встретили огромное стадо сайг. Их было несколько сот. Эти животные с торчащими кверху рогами напоминали войско со штыками. Быстрые движения нисколько не утомляли их в разреженном воздухе.

Но наши животные начали слабеть. Лошадь Чердонова не ела. Она сильно исхудала и еле волочила ноги. Это очень огорчало казака, который нежно любил своего коня. У нас осталось всего четыре овцы. Они бежали за караваном как собаки. Мы теперь стали понемногу привыкать к громадной высоте. Когда я сидел в седле или в палатке, то не замечал никаких перемен, но стоило мне ударить молотком по камню, как становилось трудно дышать, а сердце начинало усиленно биться.

Наконец, нам удалось преодолеть тот громадный вал, которым природа ограждала Тибет с севера, охраняя его тайны. К югу перед нами открывалась совершенно неизвестная местность. Наш проводник вопрошающе вглядывался в ту бесконечную даль, в которую мы отправлялись. Лошадь Чердонова не могла дальше итти. Пришлось оставить ее на произвол судьбы.

Мы разбили лагерь на высоте 5.024 метров. Это было худшее место стоянки; здесь не было ни пастбища, ни топлива. Мы разбили один из ящиков, чтобы согреть чай, а животным дали по горсти кукурузы.

Едва мы устроились, как разразилась страшная буря: пошел дождь, потом град, затем снова проливной дождь. Верблюды легли полукругом, повернув головы от ветра. Мы привязали их к колу, который вбили в землю. На тех, что находились у края, набросили войлочные одеяла. После летней потери шерсти верблюды были почти голые. Они сильно зябли и тряслись от холода.

Интересно было наблюдать, как постепенно вырастала новая шерсть. На этих высотах она росла быстрее, чем в более низких и теплых странах. Организм приспосабливался к природным условиям.

Перед тем, как покинуть эту часть Тибета, я хотел пересечь еще одну громадную цепь гор, покрытую вечными снегами. 8 сентября мы двинулись в путь. При страшном ветре мы ехали по местности, которая то подымалась, то опускалась.

Вечером Алдату удалось убить громадного 15-летнего яка. Алдат оставил его на месте, чтобы на следующее утро вернуться и забрать сало, в котором мы так нуждались.

Чуть забрезжил свет, как Алдат был уже на ногах.

— Я пойду пригоню лошадей, а затем отправлюсь за своей добычей, — сказал он нам и ушел.

Долго ждали мы Алдата. Но проходил один час за другим, а его все не было. Холодный ветер кружил около нас, проникал в наш лагерь, который лежал довольно открыто на высоте 5.143 метров.

Я подозвал Чердонова и приказал ему отправиться на поиски Алдата.

В 11 часов Чердонов вернулся с молодым охотником.

На высоте в 5.426 метров.

— Я нашел его около убитого яка, — рассказывал казак. — Он лежал на земле и не мог шевельнуться. У него сильно болела голова и шла носом кровь.

С трудом мы посадили Алдата в седло и отправились к перевалу. Час за часом мы подымались все выше и выше. Иногда нам казалось, что перевал уже близко, но он беспрерывно отступал перед нами. Почва, отвердевшая от ночного шестиградусного мороза, теперь растаяла. Лошади проваливались в грязь и резали себе ноги об острые края валяющегося повсюду шифера.

На перевале прибор показал высоту в 5.426 метров. Алдат чувствовал себя все хуже и хуже. Нам пришлось привязать его к седлу, чтобы он не упал. Он говорил несвязные слова, бредил и постоянно просил оставить его.

Отвратительная погода, постоянные вьюги и нездоровье Алдата отзывались тяжело на нашем настроении.

«Что это приключилось с Алдатом?» — думал я, но ничего не мог понять.

— Голова болит, сердце болит, — жаловался он.

Его ноги были холодны и тверды, как лед. Они совершенно почернели. Я пробовал растирать их и тем восстановить кровообращение, но ничто не помогало. Ноги омертвели и стали нечувствительны даже к уколу иголкой. Это состояние омертвения постепенно, начиная с ног, распространялось выше. Теперь по ночам мы дежурили около Алдата и делали все, чтобы спасти его. Но надежда на успех уменьшалась с каждым днем. И с умирающим мы должны были взбираться на высокие горы, при леденящих бурях.

Рано утром 17 сентября я проснулся от страшного шума. Собаки неистово лаяли, люди кричали. Я выглянул из палатки и увидел в 50 шагах большого медведя, спасающегося бегством.

Погода стояла отличная, но дорога была отчаянная. Холмистую местность покрывали различной величины куски шифа с острыми краями. И если случайно маленькое пространство земли не было им покрыто, то этим пользовались земляные крысы и сурки и вырывали свои предательские норки. Наши животные постоянно спотыкались об острые камни, и два верблюда поранили ноги до крови.

Чем дальше, тем почва становилась мягче. Утром она замерзала настолько, что верблюды не проваливались. Но под лучами солнца ледяной покров постепенно ослабевал, и как-то раз наш последний, шестой, верблюд провалился передними ногами. Он застрял и погружался все глубже и глубже. А караван шел вперед. Носовая веревка, за которую верблюд был привязан к каравану, натянулась и оборвалась. Верблюд отчаянно заревел и упал. Он уходил в землю все глубже и глубже. Караван остановился, и мы стали вытаскивать несчастное животное. Но это было не так-то легко. Я уже боялся, что нам не удастся вытащить его, когда в голову пришла мысль — подложить ему под ноги войлочные одеяла. Это помогло. После тяжелой работы нам удалось спасти верблюда. Он весь был покрыт грязью и дрожал от холода и усталости.

Убитый тибетский медведь.

Так мы путешествовали по пустынному Тибету. Мы шли уже два месяца, и ни разу нам не попадались признаки, которые говорили бы за то, что здесь был человек.

20 сентября мы разбили лагерь на высоте 4.917 метров и решили дать себе отдых. Чердонов взял ружье Алдата и убил из него яка. Прежде чем содрать с него шкуру, Чердонов сделал несколько снимков. Вечером Чердонов возвратился с сайгой. На Алдате попробовали новый «мусульманский» способ лечения. Больного раздели и плотно завернули в еще мягкую теплую шкуру. Я не особенно верил в пользу этого средства и с горечью чувствовал, что совершенно бессилен помочь ему.

23 утром мы поняли, что Алдату осталось недолго жить. Но нам нельзя было медлить, так как запасы наши истощались, и мы тронулись в путь. На одном из верблюдов для Алдата устроили мягкую постель из войлочных одеял, и здесь он мог лежать удобно, как в кровати. Но в тот момент, когда верблюд поднялся на ноги. Алдат перестал дышать.

Смерть Алдата, — Он ушел, — сказали мусульмане…

— Он ушел, — сказали мусульмане и окружили покойника.

Подходил к концу второй год нашего путешествия. Мы перевалили через 6 высоких перевалов, прошли пустыней Гоби, вошли опять в Тибет и теперь были на дороге в Лхассу, запретный город для европейцев.

Но как было проникнуть в этот город?

И вот я решил пригласить в свою экспедицию ламу.

Шереб-лама носил красный халат, желтый кушак и синюю шапку. Он вскоре подружился со мной и Шагдуровым. Каждый вечер я брал у него уроки монгольского языка. Он старался обучить меня, чтобы поговорить со мной о вопросах, которые его интересовали.

— Дорогой Шереб, — сказал я. — До сих пор я никогда никому не открывал своих планов. Но вас я хочу посвятить в свои дела и верю, что вы окажете мне самую живую помощь.