В царствование императора Николая Павловича. Том второй (СИ) - Михайловский Александр Борисович. Страница 24

— Александр Павлович, — сказал Николай, — у меня все не идет из головы барельеф, который я видел, будучи вашим гостем, на стене дома напротив церкви Святого Пантелеймона. Вы сказали, что Россия в ХХ веке дважды воевала с Финляндией. Это что ж получается – одна из частей Российской империи начала войну с другой ее частью?! Сие нонсенс…

— Эх, ваше величество, — вздохнул Шумилин, — нонсенс этот, к сожалению, в наше время стал вполне распространенным явлением. Да и вам самому довелось усмирять взбунтовавшуюся Польшу, которая не оценила всех милостей, которые оказали ей ваши старшие братья. Да и на вас неблагодарные ляхи тоже не могут пожаловаться – ведь у них был сейм, свое правительство, своя армия, и даже – своя конституция – то есть то, что не было у самой России.

И в 1830 году поляки подняли мятеж…

— Я помню все это, — сухо сказал Николай, — мой брат Константин чудом спасся из своего дворца, где его едва не убили озверевшие от крови бунтовщики. После подавления мятежа я урезал права польской шляхты, и посадил наместником в Польше генерала Паскевича, князя Варшавского. С ним кичливые ляхи особо не забунтуют.

— Это так, — сказал Шумилин, — но ваш сын и наследник, став после вашей смерти императором Александром II, захочет снова проявить в отношении Польши ненужный либерализм, за что те ответят ему в 1863 году новым мятежом.

Лишь после этого Польша исчезнет с карты Европы, став Привислянскими губерниями…

— Вот как, — удивленно сказал Николай, — значит поляков, этих природных бунтовщиков так и не удастся угомонить? Что ж, я сделаю все, чтобы мятежа в 1863 году не было. Я глубоко уважаю своего старшего брата, императора Александра I, но в данном случае вынужден с вами согласиться – создание Царства Польского было его большой ошибкой…

Но вы мне так ничего и не сказали насчет Великого княжества Финляндского…

— С ним тоже было не все так просто, ваше величество, — начал свой рассказ Шумилин. — Если Польша, худо-бедно, все же была на протяжении долгих веков самостоятельным государством, которое, порой играло немалую роль в судьбах Европы, то Финляндия никогда государственности не имела. И ваш брат Александр, после столетия русско-шведских войн подаривший бывшей захудалой провинции Шведского королевства конституцию, сейм, и все то, что позволило Финляндии считать себя полуавтономным государством в составе Российской империи, совершил большую ошибку.

К тому же он передал в состав Великого княжества Финляндского Выборгскую губернию, отвоеванную у Швеции еще императором Петром I. Зачем?  Непонятно…

— Ну, насчет этого я возражал, — не выдержал царь. — Вы ведь слышали о докладе статс-секретаря барона Роберта Генриховича Ребиндера – кстати, уроженца Финляндии – который еще в 1826 году просил у меня вернуть России части Выборгской губернии с преимущественно русским населением, опасаясь, что из Выборгской губернии со временем создастся утес, о который разобьется самостоятельность Финляндии…

— Барон Ребиндер был человеком большого государственного ума, — сухо ответил Шумилин, — в нашей истории все произошло именно так, как он напророчил…К тому же вы, ваше величество, не нашли ничего лучше, как отправить проект барона в финский сенат, где он и был благополучно провален.

— Но ведь финны не поднимали мятеж, как сделали это поляки, — попробовал возразить Николай, — скажу даже больше – в 1831 году лейб-гвардии Финский стрелковый батальон принял участие в подавлении польского мятежа. И надо сказать – показал он себя весьма неплохо, например, в сражении при Остроленкой.

— Это так, ваше величество, — ответил Шумилин, — но «горячие финские парни», в отличие от мятежной шляхты, в открытую не бунтовали. Они ме-е-е-едленно-о-о подгребали под себя власть в Великом княжестве, урезая права проживавших там русских и православных.

Например, финские и шведские чиновники саботировали закон, принятый вашим братом о постепенном введении в Финляндии русского языка в качестве государственного. Вот, что писал о Великом княжестве Финляндском один из русских историков, живший в начале ХХ века: «Русские, подобно иностранцам, лишены прав политических, так как не могут не избирать депутатов сейма, ни самим участвовать в нем. Русским закрыт доступ на военную, гражданскую и духовную службу. Русские, живущие в крае, облагаются налогом в пользу общины, но тем не менее лишены права голоса в городских и сельских общинных собраниях».

Дело дошло до того, что русским детям было запрещено учиться на родном языке. А в самом Великом княжестве торжественно открывались памятники, прославляющие победы финнов и шведов над русскими войсками…

— Не может такого быть! — воскликнул изумленный и шокированный всем услышанным Николай. — Это кто же им такое позволил?!

— К сожалению, это – правда, ваше величество, — сказал Шумилин, — именно так все и было. Кстати, нечто подобное происходит, к сожалению, и в нашем времени. Обитатели бывших Прибалтийских губерний превратили русских людей в лиц второго сорта, и так же как финны, лишили их всех прав.

— Ну и чем все это кончилось? — голос императора был хриплым от злости, и Шумилину подумалось, что в самое ближайшее время «самостийность» Великого княжества Финляндского будет сильно урезана.

— А кончилось все это, ваше величество, весьма печально, — сказал Александр. — После свержения самодержавия в Росси в 1917 году финские националисты учинили резню русских людей в Финляндии, после чего провозгласили независимость. Ну а потом, Советской России – государству, пришедшему на смену Российской империи, пришлось дважды воевать с Финляндией. Кончилось все тем, что силою оружия Россия вернула себе Выборгскую губернию, которую ваш брат так неосмотрительно подарил Великому княжеству Финляндскому. Правда, все это стоило русскому народу немалой крови.

— Да, Александр Павлович, — озабоченно сказал император, — теперь я вижу, что не все люди могут ответить на добро добром. Надо не откладывая это дело в долгий ящик, заняться превращением Царства Польского и Великого княжества Финляндского в обычные губернии, на территории которых будут действовать законы Российской империи, а никто из живущих на этих территориях не будет иметь никаких преимуществ перед другими моими подданными. Иначе, ошибки моего брата, мои и моих потомков снова приведут к кровопролитию и смуте. А этого быть не должно.

По морям, по волнам…

Вернувшись в квартиру Антона, хозяин и гость пообедали, после чего Александр присел в мягкое кресло и стал листать лежавшую на столе прессу. Похоже, что он уже немного освоился с орфографией XXI века, и весьма бойко читал все, что было написано в газетах и журналы.

— Антон Михайлович, — удивленно сказал он, — да что тут у вас происходит? До какого бесстыдства надо дойти, чтобы вот так вот, взять и выложить на всеобщее обозрение все свои чувства и поступки!

— Гм, — немного сконфуженно сказал Воронин, — действительно, некоторые журналисты у нас несколько, того… В общем, им наплевать на то, что о них подумают другие люди, лишь бы материалы их печатали, а они за них получали деньги. Не обращайте внимания на все это. Я все это практически и не читаю. Так, валяются на столе, иногда листаю, чтобы немного отвлечься от повседневных дел.

— Понятно, — сказал цесаревич, с любопытством посмотрев на Антона. — Может быть, вы посоветуете мне прочитать что-нибудь более полезное и занимательное?

— Хорошо, — сказал Антон, — только не стоит это делать именно сейчас. Как я уже говорил вам, ко мне должен придти один мой знакомый. Думаю, что вам будет интересно с ним поговорить.

— А кто он такой, Антон Михайлович? — поинтересовался Александр. — Он военный?

— А почему обязательный военный? — удивленно спросил Антон. — Нет, он моряк, который обошел почти весь мир. Много чего видел, много чего знает.

— Это интересно, — оживился Александр. — Я всегда с удовольствием слушал рассказы воспитателя моего брата Константина, флигель-адъютанта Федора Петровича Литке. Он совершил несколько кругосветных путешествий, бывал и на Севре, и в Южных морях.