Искушение любовью - Милан Кортни. Страница 13

— Сэр Марк… Я не хотела… я подумала…

— Вы подумали? Вы подумали, что мне это понравится? Что я с удовольствием буду слушать, как поносят женщину, за которую некому заступиться, просто потому, что ей не повезло родиться красивой? — Он заговорил медленнее, чувствуя на языке давно забытый певучий сомерсетский выговор. — Или, может быть, вы подумали, что мне доставит удовольствие злословить о человеке, которого здесь нет и который не может сказать ничего в свою защиту? Не стоит губить чье-то доброе имя из-за глупых сплетен. Во всяком случае, не в моем присутствии.

Миссис Тэтлок распахнула глаза и сделала шаг назад. Ее руки затеребили серую юбку.

— О боже правый. Я не подумала… вернее, я решила, что… Нет. Я забыла. Позволила себе забыть. — Она чуть повысила тон. — В конце концов, вы ведь сын Элизабет Тёрнер.

Сын Элизабет Тёрнер. Марк покачал головой. Возразить было нечего. Он действительно был сыном Элизабет Тёрнер — и унаследовал как ее лучшие, так и худшие качества. Ее доброту. Ее рвение. Ее несдержанность и неистовость.

Брат. Воспоминания поднялись в нем, словно разрушительная черная волна.

Он тоже сделал шаг назад. Отступил от миссис Тэтлок. Отступил от самого себя. Он вдруг увидел собственный образ, отраженный в ее глазах: безжалостный, легкомысленный и одновременно добрый человек. Он невольно сжал кулаки, отказываясь принимать себя такого, и резко выдохнул.

— Что ж, — сухо заметил он. — Можете сплетничать об этом. По крайней мере, все, что говорят обо мне — чистая правда.

Миссис Тэтлок, видимо, решила не распространяться о том, как яростно Марк защищал миссис Фарли. Во всяком случае, в день пикника, устроенного прихожанками церкви Святых Петра и Павла, никто не намекнул ему об этом ни словом, ни чересчур любопытным взглядом. С той самой минуты, как Марк присоединился к обществу, он был окружен всеобщим вниманием и любовью. С поля, где проводился пикник, убрали весь скот, кроме выводка кур, оттесненных на самый край и оглашавших воздух возмущенным кудахтаньем. Не только овцы оказались нежеланными гостями на празднике. Устроителям пикника удалось удержать на расстоянии и менее удачливых членов общины — событие было назначено на утро среды. Простой народ в это время был на работе — на мануфактурах, в поле или просто дома, за прялкой. Единственными представителями низших слоев общества были слуги, разносившие еду и напитки.

Когда появилась миссис Фарли, по толпе пробежал возмущенный ропот. Сначала все разом вздохнули, затем зашептались. К тому моменту, как она преодолела половину расстояния, отделявшего ее от остальных, навстречу ей выдвинулась стайка взволнованных леди. Они окружили миссис Фарли и оживленно заговорили, жестикулируя при этом.

Марк не мог слышать ни единого слова, но он живо представил себе их разговор.

— На помощь! — возопила чрезвычайно скандальная миссис Льюис. — Привлекательная женщина! И у нее красивая грудь!

По крайней мере, он предполагал, что она говорила именно это. Иначе зачем еще было показывать на грудь миссис Фарли.

— О нет, — присоединилась миссис Финни, изящным движением руки взяв за локоть миссис Фарли. — Мы не можем подпустить к сэру Марку настоящую женщину. Это слишком большой риск. Он может захотеть ее. Подойдите-ка сюда, миссис Фарли.

Группа дам, тесня кур, которые теперь кудахтали еще громче, двинулась дальше. Марк заметил, что рука миссис Фарли замерла на бедре.

Миссис Льюис улыбнулась — ослепительно и так фальшиво, что Марк видел это даже на расстоянии. Дамы дружно покивали, потом так же дружно все вместе отошли в сторону, оставив миссис Фарли в одиночестве и не менее чем в двадцати ярдах от общества. Теперь компанию ей составляли только куры.

Миссис Фарли невозмутимо проводила их взглядом. Она не вздохнула, не покачала головой и даже не пожала плечами. Она как ни в чем не бывало достала из своей корзинки плед и расстелила его на земле, не обращая внимания на кур, которые тут же принялись клевать края.

Подходя к остальным дамам, миссис Льюис на ходу потерла руки, как будто с успехом завершила важное дело.

Разговор, придуманный Марком, был не более чем шуткой, но, судя по выражениям лиц его участников — и по холодному безразличию миссис Фарли, — он вряд ли доставил ей удовольствие.

Женщины снова заняли свои места рядом с Марком, продолжая болтать, словно ничего особенного не произошло.

Нет, ну в самом деле. Неужели никто из них не читал его книгу? Может быть, они просто положили ее на алтарь, как драгоценную реликвию, которой нужно поклоняться?

Марк повернулся к миссис Льюис. Она поправляла чепец на голове своей дочери. Миссис Льюис представляла собой воплощенную супругу священника — добродетельную, степенную и уравновешенную. В данный момент она как раз читала дочери лекцию об отношениях леди и солнца и достойном поведении — юная особа осмелилась снять головной убор.

И он собирался попрать законы этого чистенького, аккуратного, благоустроенного общества.

— Миссис Льюис.

Она бросила возиться с завязками чепчика и с готовностью обернулась к Марку. Все немедленно стихли, прислушиваясь к тому, что он скажет.

— Почему миссис Фарли сидит с курами?

Двенадцать человек, как по команде, потрясенно уставились на Марка.

Юный Джеймс Толливер издал странный звук, как будто поперхнулся, и сделал отчаянный жест.

Миссис Льюис замялась:

— Она… э-э-э… разве вы не слышали, что говорят?

— До меня доходили некоторые намеки, — осторожно заметил он. — И я имел возможность видеть несколько нарядов, но в целом ничего, что выходило бы за рамки модных законов. — Миссис Фарли была одета прекрасно. Возможно, слишком вызывающе для провинции. Но если бы она прогуливалась в таком виде в лондонском парке, ее сочли бы чуточку экстравагантной, и только.

Все головы повернулись, чтобы взглянуть на миссис Фарли, а затем снова на Марка.

— Дело в том, что… сэр Марк… — Супруга священника покраснела. — Нет, ну в самом деле. Может быть, в Лондоне такое и допускается. Но здесь… мы знаем, что такое нравственность. И добродетель.

— Какие именно вещи вы имеете в виду?

Миссис Льюис снова вспыхнула. На помощь ей пришла мисс Льюис. Ее лица почти не было видно из-за чепца, наружу доносился лишь голос.

— Декольте, — просто пояснила она. — Если бы вырез был не здесь, а вот здесь… — Она провела линию у себя на груди.

— Дина!

— Что такое? Я заметила, все мужчины на нее смотрели. Если бы только мне было позволено убрать эти ужасные оборки…

— Пожалуйста, прекрати говорить такие вещи. — Миссис Льюис бросила панический взгляд на Марка и криво улыбнулась. — Боже правый. Люди могут решить, что ты на самом деле так думаешь.

— Значит, дело всего лишь в вырезе, — подытожил Марк. — Ну что же, я могу это уладить.

Не дожидаясь ответа, он встал и направился через поле. Разговоры постепенно затихли. Когда стало ясно, что сэр Марк Тёрнер, почетный гость, приближается к миссис Джессике Фарли, гостье незваной и вообще паршивой овце общества, воцарилось потрясенное молчание. Из-под ног Марка выпорхнула курица.

Он остановился у края пледа.

Она медленно подняла голову. Три дня назад он видел ее почти обнаженной, в корсете и нижней рубашке. Однако сейчас хотел ее гораздо больше.

Возможно, дело было в солнце, сиявшем у нее в волосах. Яркие лучи словно запутались в локонах, обрамлявших ее лицо. Может быть, во взгляде, который неторопливо прошелся снизу вверх по его брюкам. В том, как округлились ее глаза.

Когда их взгляды встретились, Марк вдруг четко осознал: его привело к ней не просто чувство справедливости. И не заурядное любопытство. И даже не обыкновенное вожделение. Он и сам не знал, как это назвать, но, судя по тому, как скрутило в узел внутренности, ясно было одно.

С ним что-то случилось.

И ему это нравилось.

— Сэр Марк, — произнесла она, — как мило, что вы решили ко мне присоединиться.