Хроники Нарнии. Том 2 - Льюис Клайв Стейплз. Страница 66

"Последняя дверь слева", — сказала она себе.

И тут ей показалось, что главная трудность ее предприятия заключается именно в том, что дверь — последняя. Чтобы дойти до нее, надо будет пройти мимо всех комнат. И в любой из них может оказаться маг, спящий или бодрствующий, может быть, невидимый, а может быть, и мертвый. Но ей сейчас не следовало думать об этом. И Люси пошла вдоль коридора. Ковер был таким толстым, что она ступала совершенно бесшумно.

"Что бы ни случилось, я не должна бояться, — подбадривала себя Люси. — Да здесь и нет ничего страшного".

Действительно, это был тихий коридор, залитый ярким солнечным светом, вот только, может быть, слишком уж тихий. Он бы понравился ей еще больше, если бы не нарисованные на дверях непонятные знаки: ярко-красные, извилистые, замысловатые. Люси, конечно, не понимала их смысла, но чувствовала, что ничего хорошего они означать не могут. Но и это было бы вполне терпимо, если бы не висевшие на стенах уродливые маски с пустыми дырами вместо глаз, из-за чего у них было странное выражение. Люси не могла отделаться от чувства, что как только она поворачивается к ним спиной, маски оживают и принимаются корчить рожи.

Люси миновала уже шесть дверей и тут в первый раз по-настоящему испугалась. Целую секунду ей казалось, что из стены высунулось отвратительное бородатое личико и скорчило ей гнусную гримасу. Заставив себя остановиться и внимательно поглядеть на стену, она поняла, что никакое это не лицо. Это было всего лишь маленькое зеркальце того же размера и формы, что и ее собственное лицо, но только украшенное сверху взъерошенными волосами, а снизу — свисающей с рамы бородой.

"Я просто мельком увидела собственное отражение, когда проходила мимо, — успокаивала себя Люси. — Вот и все. Просто зеркало, совершенно безобидное зеркальце..."

Но собственное лицо, украшенное чужими волосами и бородой, ей совершенно не понравилось. Девочка ускорила шаги, стараясь побыстрей пройти дальше. ( Не знаю, зачем там висело Бородатое Зеркало, ведь сам-то я не маг...)

Она шла и шла, но никак не могла дойти до последней двери, так что начала сомневаться, не волшебный ли этот коридор и не удлиняется ли он все время? Наконец Люси дошла до нужной двери и увидела, что она открыта.

За дверью оказалась просторная комната с тремя большими окнами, а все ее стены от пола и до потолка были сплошь уставлены книгами. Книг тут было больше, чем успела повидать Люси за всю

свою жизнь: и крохотные тоненькие книжечки, и толстые унылые тома, и книги, больше любой церковной Библии, все в кожаных переплетах, пахнущие стариной, ученостью и волшебством. Из объяснений Старшого она знала, что не надо тратить времени на книжные полки. Нужная книга — Волшебная — должна лежать на письменном столе, стоящем в центре комнаты. Увидев этот стол и Книгу на нем, она поняла, что читать придется стоя: в комнате не нашлось ни одного стула. Люси решила закрыть дверь.

Но дверь не закрывалась.

Здесь кое-кто может не поверить девочке, но я считаю, что она говорит чистую правду. Она объяснила, что в любом другом месте ей бы и в голову не пришло закрываться, но в этой комнате она почувствовала, что не может спокойно читать книгу, стоя спиной к раскрытой двери. И я бы на ее месте почувствовал то же самое.

Особую тревогу внушали размеры самой Книги. Люси так и не смогла выяснить у Старшого, где именно в Книге искать заклинание, которое делает невидимок видимыми. Он даже несколько растерялся, когда девочка спросила об этом. Похоже, он считал, что Люси должна начать с первой страницы и читать все подряд, пока не дойдет до нужного места. Люси подозревала, что он даже не представляет, что нужное место в книге можно найти как-то иначе.

"Этак ее придется читать целый день, а то и неделю! А мне уже кажется, что я пробыла здесь много часов".

Подойдя к письменному столу, она коснулась рукой переплета — и ее пальчики сразу свело судорогой, как будто книга была наэлектризована. Люси попыталась открыть книгу, но поначалу из этого ничего не вышло. Девочка не сразу поняла, что книга застегнута на две свинцовые застежки, а когда расстегнула их, то раскрыть книгу оказалось так же легко, как и любую другую. И какой же удивительной оказалась эта книга!

Во-первых, она была не напечатана, а написана — четкими, ровными буквами, с толстыми линиями там, где перо шло вниз, и тоненькими, волосяными там, где перо шло снизу вверх, поэтому читать ее было легко, даже легче, чем печатную. Во-вторых, она была так красива, что Люси с минуту просто любовалась Книгой, забыв, что ее надо читать. Бумага была гладкой и похрустывающей, приятно пахнущей. И множество рисунков: на отдельных листах, посреди страниц и вокруг заглавных букв в начале каждого заклинания.

У Книги не было ни титульного листа, ни заглавия. С первой же страницы начинались заклинания, и поначалу они касались всяких пустяков. Первое заклинание, например, предназначалось для выведения бородавок (его надо было произносить, обмывая руки при лунном свете в серебряном тазу). Затем от зубной боли и судорог, а также заклинание, которое спасет от роя пчел. Картинка, изображающая человека с зубной болью, получилась такой живой, что от одного ее вида и у вас могли бы заболеть зубы, если, конечно, рассматривать эту картинку достаточно долго. Лист, на котором было написано четвертое заклинание, усеивали золотые пчелы, такие живые на вид, что на миг нашей исследовательнице показалось, будто насекомые на самом деле летают.

С большим трудом Люси заставила себя оторваться от этой страницы, когда же наконец перевернула — следующая оказалась не менее интересной.

"Но мне надо дальше", — торопила себя Люси.

Она бегло просмотрела еще около тридцати страниц, которые могли научить ее искать клады; припоминать то, что забылось, или забывать то, что хотелось бы забыть; узнавать, говорят ли вам правду или ложь; вызывать (или разгонять) ветер, туман, дождь со снегом или просто дождь; наводить волшебный сон или превращать человеческую голову в ослиную (правда, для этого требовалось, чтобы человек от природы был с придурью). Чем дальше она читала, тем красивее и ярче становились картинки.

Потом она дошла до страницы с такими ослепительно яркими картинками, что поначалу и не обратила внимание на текст. Но заглавие все-таки заметила: “Безотказное заклинание, которое сделает ту, что его произнесет, прекрасней, чем это дозволено простым смертным...”

Люси разглядывала рисунки, низко нагнувшись над страницей. Если сначала ей казалось, что картинки какие-то запутанные и тесно заполнены всякими фигурками, то понемногу они становились все яснее и отчетливее. На одной из них изображалась девушка, стоящая возле стола и читающая огромную книгу. И она была одета точно так же, как Люси. На следующей картинке Люси (теперь было видно, что девочка на картинке и есть сама Люси) стояла с усталым лицом, чуть приоткрыв рот, как будто читала что-то наизусть или пела. На третьей картинке неземная красота уже снизошла на нее. И как это ни странно — картинка-то была совсем маленькой, по крайней мере казалась такой вначале — но девочка на ней выглядела точь-в-точь, как Люси: ну, совсем живая!

Несколько секунд они глядели в глаза друг дружке, а потом настоящая Люси потупила глаза. У нее голова закружилась от невероятной красоты, которой блистала девочка на картинке, хотя сразу было понятно, что это лицо самой Люси.

Затем картинки побежали одна за другой, стремительно сменяя друг друга. Она увидела себя на престоле, во время грандиозного турнира в Калормене, где все короли мира сражались во славу ее красоты. Но этот турнир сразу же превратился в настоящую войну. И вот уже все страны: и Нарния, и Арченланд, и Тельмар, и Гальма, и Калориен, и Теребинты — лежали в развалинах, опустошенные обезумевшими от любви королями, герцогами и могучими рыцарями, добивавшимися ее благосклонности...

Потом все переменилось, и Люси, все еще прекрасная сверх всякой меры, оказалась снова в Англии. Сьюзен (которая всегда считалась самой красивой у них в семье) уже вернулась из Америки. Сьюзен на картинке была точь-в-точь как настоящая, только теперь она выглядела какой-то простоватой и грубоватой, с неприятным выражением лица. Было видно, что Сьюзен завидует ослепительной красоте Люси, но это не имело значения — Сьюзен теперь никого не интересовала.