Короткие истории. Тексты (СИ) - Хлямин Леонид. Страница 16

Сейчас она вернется из душа...

Он подумал, и решил сделать попытку проследовать за ней и подсмотреть.

Из душа доносилась песенка: «Мадам ла маркиза...»

- Туз ва трез бин, туз ва трез бин, - подпел зачем-то он, неумело и тихо. - Значит солодовый, говоришь, или какой там? - Я все равно ни хера не понимаю, - сказал он ей через дверь.

- А я понимаю, что ли? - жалобно заныла Вика, смывая вчерашнее убранство лица, - теперь больше похожее на синяки, какие бывают после прямого удара в нос.

- А если не понимаешь, то выходи немедленно! Ну! Голая!

Она вспомнила пляжи Крыма. О том, как мирно и счастливо лежат у берега абсолютно голые люди, говорят, играют друг с другом, ни мало не стесняясь и не разглядывая, только любуясь красотой подаренного, молодого гибкого как лоза тела. Потом посмотрела на себя: «даа уж... не Крым, не Крым».

Леонид Крыма никогда и близко не видел. Зато ему хотелось увидеть сейчас ее немедленно, голую, со вчерашними разводами косметики. Он затарабанил в дверь: «Выходи! Я тебя развлекал весь вечер и всю ночь своими басенками!» - нашел что сказать он.

Басенок Вика не помнила. Зато помнила, как устроила Лёне самую, что ни на есть обнаженную фотосессию. Он прыгал как безумный по двухкомнатной викиной квартире, полной бабушкиной рухляди, трехлитровых банок, сломанной мебели и прочей ерунды, прикрываясь то ли боа, то ли меховой горжеткой, дико орал и извивался. А какая-то присутствовавшая невнятная дама, не знала, куда себя деть от этого…

Настойчивый стук в дверь ванной был подобен отбойному молоту, в висках стучало, тело покрывалось липким холодным потом, руки и ноги не слушались, впрочем, голова тоже.

- Выходь уже! Хватит!

Он схватился за ручку двери. Ручка держалась прочно. – Когда ты там накупаешься? Вика! – ответа не следовало, а слышался только шум воды.

Теплые струи расслабляли, вводили в дрему, пели о чем-то неведомом и очень интересном. В памяти проносились лица вчерашних мужчин, которые танцевали, угощали, соблазняли, обещали что-то, клянчили номер, и, последний, который проводил на такси и долго восторженно говорил про глаза: «Ты такая необычная, таких в клубе не встретишь. Смотришь так по-детски, широко распахнув глаза... как Лилу в "Пятом элементе", помнишь?»

Тут Вике стало необычайно приятно, она заулыбалась и запела: «Понимаешь, твои глаза двух земных полушарий карта. Ты когда закрываешь их, погружается на ночь экватор».

Но, по-настоящему, ее интересовал только один вопрос: Почему она оказалась в квартире не с тем брюнетом из клуба, а с тем, который сейчас настойчиво стучал в дверь?

Время дискретно. А действительность вполне может оказаться сном, из которого ты просыпаешься в еще один сон. Это Вика знала по собственному опыту. Однако же, ситуация и впрямь была неоднозначная. Ну что ж. Если ничему не удивляться, незачем жить.

Она толкнула дверь, и увидела, что Леонид уже не требует ее выхода, а стоя на четвереньках что-то упорно ищет на полу взглядом.

(Еще случай в кафе)

Они сидели прямо напротив нас. Три женщины лет сорока-сорока пяти. Сидели близко. Сначала вроде бы тихо. Пили то ли чай, то ли кофе. Мы с товарищем сидели в этом кафе после работы, - нам нужно было скоротать какое-то время, и мы зашли сожрать пиццу. Вернее мы подумали, - а почему бы не зайти, и не взять себе пиццу.

Женщины были разодеты для своего возраста, у всех были такие накидки на шею, - что-то из французской моды, может. Я видел подобного типа на знакомых американках, еще много лет назад.

Долгий заказ. Официантка какое-то время вообще не появлялась. Я не люблю, признаться, заведения такого типа, - это не для меня, но для тех, кто никуда не спешит, для тех, кто идет сегодня вечером в кино с девушкой. У кого размеренная, и скорее всего комфортная жизнь.

Я не хожу в кино практически никогда. Мне неинтересно.

Кафе располагалось на третьем этаже всем известного развлекательного и торгового комплекса, там еще такие черно-белые фотографии в оформлении использованы с всякими звездами Голливуда прошлого. Приглушенный свет, - напротив – еще кафе. Наверху – кинотеатр с непонятными и неинтересными мне фильмами. С глянцевыми афишами, где изображены смешные парни и девушки, успешные и бравые. В кино.

Из разговора трех женщин стало понятно, что они из middle-class. Мы переглянулись с товарищем, сказали что-то друг другу и стали дальше устало ждать заказ.

Тут к женщинам этим вышли трое мужчин. Один огромный лысый и дико жирный. Вторые – так себе поменьше, обычные. Один – в черных очках. Они похабно поздоровались, и сели нарочито громко с хохотом и ором обсуждать свои дела. Смеялись они так, как я пьяный со своими друзьями никогда не засмеюсь. У меня не получится так. Они стали коллективно курить. Мы с товарищем стали их слушать, перебрасываясь, впрочем, фразами в их адрес.

- В Монако, нахуй, отличные дороги, и во Франции, ебать его в рот, охуенные, - ржал тот жирный мужчина, неумело давивший из себя то ли приблатненного, то ли развязного; однако и то и это в нем надо отметить, присутствовало.

Женщины поддакивали, затягиваясь, и попивая из чашек.

Разговаривали они про машины, про то, кто куда съездил, кто что купил. Возможно, они были бывшими одноклассниками или однокурсниками.

- За границей, охуенно, скажу я вам, девочки! Ну просто за-е-бись! И дороги, главное, дороги – едешь, вообще ничего не чувствуешь, - продолжал огромный мужик.

«Сейчас бы вскочить, бросить в них бокал с пивом, опрокинуть их стол, кому-нибудь успеть заехать, как придется, - и сбежать, - говорю я Саше»

- «Да, вот бляди, хозяева жизни!» - «И ведь их дети наверняка учатся в университетах, тоже ездят на дорогих машинах, и жизнь их обеспечена на годы вперед». Мы оба сидели уже чуть ли не наготове поступить именно так. Были бы мы пьяные, мы непременно выкинули бы что-нибудь в их сторону; бухло бы нас подогрело нужным градусом самосознания и ненависти.

Мужчины эти вскоре ушли. Лишь три женщины еще сидели и продолжали обсуждать, что одна из них купит дочке на свадьбу, и где они ее будут отмечать, и какой у жениха автомобиль и личный бизнес.

Мы расплатились с неторопливой официанткой и ушли. Нужно было забрать фотографии из отдела печати.

(На остановке)

Федя с Нафаней шли по улице, на остановке к ним подошла пожилая женщина, и, протягивая книгу, спросила: «Верите ли вы в конец света?» Федя и Нафаня, будучи в подпитии, остановились. Федя, улыбаясь, незамедлительно сказал: «Нет, не верю», - и взял книжечку в руки. А Нафаня, со свойственным ему скептицизмом, сложил руки внизу живота, и мрачновато сказал, блеснув очками: «А я верю. Скоро всем нам придет…», - и тихо добавил, - «пиздец». – «Да ладно, тебе, Нафань», - Федя обнял отца, - и повторил, как он это обычно делает: «Нафанька». После чего они пошли в магазин за следующей.

(На церемонии)

Бракосочетание охватило три пары: Костян женился на худой бабе, Андрей на некрасивой, а Саша не помню на ком.

Они все вышли в центр свадебного ринга, по задумке ведущей это должен был быть спарринг; с перчатками, с судьей. Вокруг собралась толпа ебанутых родственников и работников этого заведения.

Мы с Андреем сидели возле ринга, я соврал, сказав, что для меня это большая честь в третий раз быть свидетелем. Я собирался поуродствовать.

Ждать долго не пришлось, - появился откуда-то приглашенный купленный священнослужитель, "товарищ поп", - как я сказал; вышел с фотографиями почему-то вместо икон, - я еще подумал: не сектанты ли какие-нибудь эти родственники. "Поп" залез на возвышение сцены, такие стоят в клубах танцевальных (или раньше стояли, сейчас - не знаю), и с ним рядом встали какие-то тетки, особо приближенные, которые его привели. Внизу расположилась "паства". Женщина, стоявшая рядом со мной, стала петь: "Вставай, страна огромная..." и отбивать поклоны. Я ехидно порадовался: ну точно сектанты. Это хорошо. Можно угореть с них, с ними же. Я сделал верующее-преверующее лицо, как они, и встал между мужчиной, который бил поклоны и этой бабой.