Короткие истории. Тексты (СИ) - Хлямин Леонид. Страница 9

Сейчас эти «суслики» взрослые тетки. И следа не осталось от их былого. Обе завели детей и мужей.

Зато когда я уединялся, то представлял одну из них. Ну, вы поняли, о чем я.

В журнале было сказано, что наши в городе… Да, так и написано в рубрике: «Наши в городе».

Хорошо, блядь, сказано. Оптимистично. Я поверил. Тоже давно это было. В прошлой жизни.

А в спортивном фото-журнале за 1989-й год было сказано: «Но нет нам финиша, есть новый старт». Советский журнал. Мне его тетя подарила, когда умер дядя. Журнал так и пахнет до сих пор его крепкими сигаретами.

А еще был когда-то колхоз «Красный Партизан»… Это я читал.

И был такой случай… Рассказывать не буду.

Святая душа на костылях.

Бледная немощь.

И всё, - сказал Генка, - тут нам и шабаш – поймают! Я улыбнулся.

Такое время было: время тушить свет и сливать воду, как говорится. И это самое «как говорится» - самое глупое выражение, какое есть.

Андрей выразился: «Юбилей смерти». Мы сидели у меня дома. И метили в музыканты.

Вовчик высказался: «Ханыга».

И вот, мы всего лишь запутавшиеся мальчишки.

Кто-то вспомнил мотоциклистов из мультфильма.

А кто-то закричал: «Остановитесь, христиане!»

- Ха, действительно, ему сам черт не брат!

- Бабка старая с мешком похуярила пешком, - сказал злой Лёшка.

- Ты, Петёк, на баяне херачишь? – спросил Кирилл.

- Херачу! – Петёк повеселел. Раздобрел.

- А гантели тягаешь?

- Тягаю! – Петёк расплылся совсем. Но нужно было готовиться к экзамену.

Влад сказал: «Да я все положил в талмуды и забыл».

Он ходил в синей теплой куртке. И любил спать на уроке. А когда учительница его будила - он хамил.

Мы сидели с ним рядом в те серые зимне-весенние дни, и я почему-то об этом приятно так вспоминаю. С теплотой.

А один говорил так: «Слово за словом, хуем по столу!»

Мы смеялись. Он был старше, и мудрее.

Вообще, живи так, как будто бы сегодняшний день последний…

Сережа тупо шутил. Да и Андрей шутит не лучше. У нас полстраны шутит однообразно. Шутят так, как шутят в юмористических передачах.

Влад просыпался, шарил рукой в темноте будто:

- О, сигареты! О, спички! – Живем!

За окнами был нескончаемый февраль. Время – около двенадцати ноль-ноль.

Все собирают деньги, и ты сам говоришь – и два рубля сверху.

- Ни хера, - сказал Херасов.

Саша придумал персонажей: Шнапс-Капитана и Хер-Майора.

Андрей снова придумал названье: «Мертвый марш».

Влад пошел бы в библиотеку воровать книги. А Андрей - технику.

Так, первый у нас приходит Лесбиянов, - шептались девочки.

- А затем Роллингстоунсов, - это я добавил, но уже позже. Я рядом стоял и все слышал. Одной из девочек я очень нравился.

На 8-ом этаже, где жил Костик, была надпись: «Костик – Лапусик».

Тайные вредители мы с Андреем.

Он гадкий подельник. Был им.

Что, опять подлоктями загорал, - спросил все тот же Андрей.

Займись же делом, наконец: хуй, гвозди - у кассы.

- Мы были начальниками задних парт. – Чего-чего? – Ничего…

- Мне не до девчонок, мне учиться надо, - говорил Кирилл, - я же гимназист.

Еще мы были шахматистами-затейниками с Андреем. Наш послужной список игры составляли: спектакль в школе, плотина ГЭС (на запретной зоне), ТЮЗ.

Максим не знал, желал ли он вечером легкого досуга, или нет.

Вот ты каналья, вот ты гангрена! - ругался Владислав известно на кого…

И все возрадовались, играя в карты.

- Молится, или больной, - подумал Иван. Он известный революционер.

- Дамы с вещами, на выход, - распорядился Андрей в троллейбусе.

Иринка собирает свои хулиганские цитаты.

- А что, мне с вами нельзя? - спросила девочка.

- Нет, конечно! – ответил пьяный вдребезги Лебедев.

- Так, Костик, бери себе! Сабе. Бери, – сказал дядя Сережа, его отец. Мы играли в карты на пляже. Сергея мы звали Сорогой.

Дядя Сережа до сих пор ходит в куртке, в той, что носил еще и в 1996-ом году.

Одного мужика мы обычно обзывали бородатым ослом, равно как и лысым чертом.

Психически нездоровый Саша кричал:

- А ничего не было! Не считается! Ца! А никто ничего не видел! А кто докажет!? А так немцы делали!

Тетя Таня искала первого августа две тысячи второго года сына:

- А где Костик?

- А вон, «четверка» белая стоит.

- А что он там делает?

Мы засмеялись.

Саша носил кличку «Би-Би». Его все знали. Абсолютно все. Его отец умер от водки. Саша и без того был неполноценным, а потом вообще обострилось.

- Милый мальчик мой! – называл он Димку, когда играли в футбол за церковью.

Баба Маша сказала:

- Книга интересная. А я красивая.

- О, какой голосок, слыхал?! А! Слыхал, как он крикнул-то? – торжествовала женщина в маршрутке.

- А у меня сумку спиздили недавно, - сказала бабка на весь салон авто.

- Как же вы живете? – спросил пассажир.

- Водку пью, анашу курю, с проститутками развлекаюсь! – приколол водитель незадачливого пассажира.

- Вы бы хоть до шести считать бы научились!

- Да мы и больше научились, да считать нечего, - сказал дед.

Сидим, сидим. Саша сказал: «Эх, ма!»

И опять сидим, сидим…

Два урока подряд мы с Владом убивали время. И не раз. Часто так бывало.

А потом весна началась. А еще зимой в меня влюбилась Анжела. Я ее поцеловал при всех на столе, уложив ее на стол. А она поцарапала мне шею когтями.

Андрей хотел написать некролог. Ему вернее даже только слово одно понравилось само: «некролог». Ничего писать он не собирался.

Слава Г. часто возражал:

- Я не пойму, когда кончится вся эта пидерсия!?

Мы играли в «менеджер». Саше не понравилось, что кто-то ворует.

Артем обратил на себя внимание воплем:

- Что на меня смотрим?! Танцевать буду!

Аня осторожно предположила: «Ну что, всё? Сейчас трахаться будем?»

Дело повисло в воздухе.

А я подумал, что каждый из присутствующих хотел бы.

Но я не помню уже: какая Аня именно это сказала. Я и саму Аню не помню.

Карточный зачинщик я в новогодней сказке. Как давно это было… Картежная банда. Ну, просто шайка заядлых картежников.