Самый дождливый октябрь - Комарова Ирина Михайловна. Страница 50

– Ритка, – возбужденно заговорил Гоша, не дожидаясь моего «алло», – у меня новости! Нашел я одну старуху, которая видела в подъезде девчонку, и у той из сумки торчала шкатулка, похожая на нашу! Ритка, ты в жизни не догадаешься, кто это!

– Почему не догадаюсь, – я старалась, чтобы голос звучал деловито-профессионально, но сама слышала прорывающиеся нотки торжества. – Катя Вересова.

– Черт! – Гоша был ошарашен. – Откуда ты… ты еще у Черниковой?

– Нет. Стою на крыльце местного почтового отделения.

– А как ты там… впрочем, не важно. Возвращайся к машине, я сейчас подойду. Там все обсудим.

К машине мы с Гошкой подошли одновременно. Не дав мне устроиться на сиденье, напарник потребовал:

– Докладывай!

– Меня осенила гениальная идея, – без лишней скромности, объяснила я. – Понимаешь, я в окно увидела, что здесь почта совсем рядом, в соседнем доме. И я подумала, что если бы я сейчас стояла со шкатулкой в руках и не знала, куда ее спрятать, то почта – это идеальный выход! Сбегала, отправила бандероль по собственному адресу и, плиз, господа, ищите!

– И ты рванула на почту, смотреть квитанции! – восхитился Гошка. – А как же тебе их показали?

– Повезло, – честно призналась я. – Там заведующая в отпуске, а заменяет ее девочка, совсем молоденькая. Наверное, недавно школу закончила. Я как вошла – смесь классной дамы и инспекции из районо – так она бегом за квитанциями побежала.

– Молодец, Ритка! – Гоша показал большой палец. – Красиво сделано!

– Твоя школа, – вернула я комплимент. – А ты, значит, свидетеля нашел, который Катю опознал? Как же эту старуху милиция пропустила?

– Они не пропустили. Но они спрашивали о чужих, которые в подъезд заходили, а Вересову соседка знает, та здесь часто бывает. Варвару эта бабка пропустила – перед телевизором сидела. Потом, когда один сериал закончился, а другой еще не начался, вместо телевизора в окно смотрела. Первый этаж, все, как на ладошке. Я, как ей фотографии разложил, она мне сразу в Вересову пальцем ткнула, – Гоша достал из кармана стопку фотографий, взял одну и показал мне. – Она?

– Она, Катя, – кивнула я. – Хороший снимок.

– А эта Катя, она правда, Черниковым родственница?

– Племянница Надежды Николаевны, – кивнула я. – приехала из Тамбова, некоторое время жила у них.

– Ага, значит, ключ от квартиры мог у барышни иметься на законных основаниях.

– Наверное. Хотя, могла дубликат и тайком от хозяев сделать. Потом родители ей квартиру купили, однокомнатную, а Петр Николаевич на работу взял, к себе, в бухгалтерию.

– Повезло девушке с родственниками, все удовольствия ей. Что еще можешь рассказать?

– На работе у Кати репутация неоднозначная. Она веселая, симпатичная, в некотором смысле, артистичная. Но при этом, вскользь упоминалось, что Катя – любительница посплетничать, не брезгует подслушивать и подглядывать. Я бы сказала, что отношение к ней – прямо пропорциональное. Кто ей нравится, те за нее горой, а кого Катя недолюбливает, те ее почти ненавидят.

– Понятно. А по нашему делу, как у нее с алиби?

– Абсолютное отсутствие по всем важным моментам. Во время ограбления она была, якобы, в банке, во время убийства Лобушевой, ездила за канцтоварами – у нее своя машина, поэтому главбух ее посылает по всем делам, связанных с разъездами.

– Машина тоже от родителей?

– Наверное. Не на свою же зарплату младшего бухгалтера она тачку прикупила. Кстати, наличие машины давало ей возможность, по дороге из того же банка, заехать к Черниковым, прихватить драгоценности Надежды Николаевны, отправить их бандеролью на свой адрес и вернуться на работу, не вызывая абсолютно никаких подозрений. Дескать, а что вы хотите? Очередь в банке была большая и двигалась медленно. Вот только не учла, что ее Валя может заметить.

– Да. А Валя, на свою беду, слишком шустрой оказалась. Наверное, она не была уверена, кто именно открыл сейф и звонила всем, кого видела – и Кате и Варваре. А как у Вересовой насчет алиби на вечер? Могла ты с ней в квартире Вали встретиться? Ты ее видела, как она, похожа на того человека?

– Алиби нет. Катя утверждает, что после работы вернулась домой, поужинала, посмотрела телевизор и легла спать. А поскольку она живет одна, свидетелей тому, сам понимаешь, нет. Что же до остального… Понимаешь, я еще вчера задумалась, могла ли это быть Катя. Вообще-то, мало похоже: она более хрупкая и роста, вроде бы, не хватает. С другой стороны, ты мне сам говорил, как это можно маскировать. Тем более, в темноте.

– Да, фигурка у нее неплохая, но не бойцовская, – Гошка хмурился, разглядывая Катину фотографию. – Эфирное создание. Не похоже, чтобы она тебя с одного удара вырубить сумела. А почему, ты говоришь, ты еще вчера на эту тему задумалась?

– Так я еще вчера говорила, Гоша, – ласково напомнила я, – у Кати болит левая рука. Сильный ушиб.

– Черт, забыл. Что же это я, старею, что ли? Даже с учетом того, что барышня очень правдоподобно объяснила… Ты говорила, что проверила ее слова?

– Да. Маша мне подтвердила, что так и было. Я сама от Маши еле увернулась, она, действительно, с дверью очень неаккуратно обращается.

– Угу. А то, что зная о такой привычке дизайнера подставиться под дверь и получить законное объяснение ушибу, тебе в голову не пришло?

– Нет, – виновато качнула головой я. – Я просто поверила.

– Но все равно, странно. Мелковата она, чтобы так легко с тобой справиться. Даже с учетом темноты и неожиданности, – Гошка достал мобильник. – У тебя телефон Черниковых далеко?

– Близко, – я выудила из сумочки незаменимый зеленый блокнот и открыла его на странице, с телефонами по делу.

Гошка набрал номер, подождал немного, потом, очень вежливо поздоровался.

– Добрый день, Надежда Николаевна, это Гоша. Извините, что беспокою, но у меня только один, маленький вопрос. Нет, к делу не относится. Это глубоко личное. У меня сестренка младшая есть и у девочки проблемы с осанкой. Мы вот, думаем, не отдать ли ее в художественную гимнастику. Ваша племянница, Катя, она спортом никогда не занималась? Мне, почему-то, кажется, что она именно художественной гимнастикой… ах, вот как? Да, не совсем то, что я ожидал. Но вы правы, стоит подумать. Спасибо большое, за совет. Что? Рита? – он покосился на меня и скорчил непонятную гримасу. – Думаю, она сейчас очень занята, ищет ваши драгоценности. Да, наверное, ей пришло в голову что-то важное. Не сомневайтесь, конечно, вернется. Возможно, мы вместе заедем. Всего хорошего, до встречи!

Закончив разговор, Гошка засмеялся:

– Ты совершенно ошеломила милейшую Надежду Николаевну. Посреди разговора, на полуслове выскочила за дверь и пропала. Теперь она не знает, обижаться ей на тебя или беспокоиться за твой рассудок.

– Чтобы у нее других забот никогда не было, – с чувством пожелала я. – Ты мне скажи, каким таким спортом наша подружка занималась?

– А сама не догадалась? Барышня несколько лет посещала занятия в школе восточных единоборств. Могла бы разобраться, по ее действиям.

– Извини, но набрасывание на противника одеяла, в систему восточных единоборств не входит. Хотя, если вспомнить, как она блокировала мой удар… возможно, ты прав.

– Что значит, возможно? Надежда Николаевна четко сказала, что у племянницы имеется комплект каких-то разноцветных поясов.

– Глупо получилось.

– Глупо было, что ты позволила себя какой-то поганой тряпкой накрыть и не скрутила эту девицу еще два дня назад. Ладно, что теперь говорить!

Гоша снова взялся за телефон. Номер, по которому он звонил на этот раз, подсказывать не пришлось. Напарник быстро и, как обычно, четко, доложил шефу результаты работы.

– Неплохо, – сдержанно похвалил Баринов. – Вы сейчас куда, на Главпочтамт?

– Да, только Стрешнева вызовем. Главпочтамт организация серьезная, там на одних разговорах не прокатит. Чтобы до бандерольки добраться, нужен Володя с ордером.

Поймать Володю нам удалось не сразу. Мы с Гошкой звонили с двух телефонов, по очереди. Повезло, в результате, мне. Ну, скажем так, относительно повезло.