Вскрытие покажет - Градова Ирина. Страница 33

Я не находила себе места до самого вечера. Работы было немного. В основном я занималась сержантом Строевым, который, узнав о происшествии, рвался в бой.

– Распустились! – шипел он, чуть ли не подпрыгивая во время перевязки, чем очень мне мешал. Глядя на парня, я подумала, что вижу перед собой точную копию Руденчика: лет через двадцать Строев станет таким же, как Изюбрь!

– Но Агеев… Не верю!

Вот за эти слова я испытала к сержанту прилив благодарности.

– Агеев не такой, – продолжал он. – Он – правильный!

– Вот и скажи об этом Изю… Руденчику то есть, – посоветовала я, преследуя собственные цели. Если у Дениса найдутся заступники, может статься, делу хода не дадут, и то, что Строев на нашей стороне, очень даже хорошо. Но вот Руденчик… Этот мужик упертый, как танк! Видимо, придется мне самой с ним пообщаться на эту тему, хоть и очень не хочется.

Однако наша встреча произошло раньше, чем я рассчитывала. Выйдя вечером проветриться, я столкнулась с Изюбрем нос к носу. Занятая невеселыми мыслями, я слишком поздно его заметила. Видимо, капитан вышел выгулять Одина, уже полностью оправившегося от змеиного укуса. Честно говоря, не знаю, зачем он устраивает эти прогулки, ведь пес и так с утра до вечера бегает на свободе. Может, Руденчик пользуется этим предлогом, чтобы, как и я, поразмыслить над тем, что произошло за день, считая, что прогулки в одиночестве вызовут ненужные разговоры, а присутствие собаки создаст своего рода алиби?

– Поздновато гуляете, доктор, – заметил он тихим голосом, встав так, что я никоим образом не могла его обойти. – Я же вас предупреждал!

– Я не выходила за территорию, – попробовала я защититься от обвинений в непослушании. – Здесь спокойно…

– В последнее время нигде не спокойно, доктор.

«Интересно, – подумалось мне, – за все время знакомства Руденчик ни разу не обратился ко мне по имени-отчеству, называя только должность – что бы это значило?» Но мне не пришлось долго размышлять над этим вопросом, потому что тут произошло то, чего я никак не могла ожидать. Шагнув вперед, капитан схватил меня и прижал к себе с такой силой, что я едва не задохнулась от внезапного недостатка кислорода. Его жесткие, сухие губы впились мне в рот с неистовостью, какой можно было бы ожидать от совсем юного человека, но вовсе не такого, как Руденчик, черствого, битого жизнью солдафона, каким я его считала. Но мое замешательство было вызвано не столько странностью его поступка, сколько собственной реакцией на него. Как врачу, мне известно, что беременность часто способствует усилению сексуальных желаний, но мне казалось, что для этого необходимо, чтобы партнер как минимум вызывал симпатию. Теперь же я с ужасом почувствовала, как мое тело, вопреки моему желанию, отвечает на действия капитана!

– Я беременна…

Не знаю, как мне удалось освободить свои губы, но, едва я смогла это сделать, как выпалила эту фразу, не надеясь на спасение: оголодавший без женщин мужчина едва ли смог бы услышать мою мольбу. Тем не менее Руденчик услышал. Чертыхнувшись, он выпустил меня и отступил. Его горящий взгляд говорил о том, что это действие стоило ему неимоверных усилий, и я понимала, что опасность еще не миновала.

– Я замужем, Михаил… Богданович, – пересохшими губами продолжала я, боясь, что передышка только временная и сейчас капитан вновь на меня набросится. – И у меня будет ребенок!

Находясь в его объятиях, я не испытывала страха, но теперь, стоя с ним лицом к лицу, я вдруг припомнила все слухи в отношении Руденчика, то и дело доходившие до меня. О том, что он бил жену, о том, как практически с голыми руками попер на изюбря… Нет, моя поздняя прогулка, несомненно, была очень плохой идеей!

Не знаю, сколько мы так стояли, словно два борца, готовые к схватке, но потом вдруг Руденчик резко развернулся и почти побежал в сторону заставы. Громкий хруст веток за спиной заставил меня выйти из оцепенения и подскочить, но это оказался всего лишь Один, сделавший свои дела и выбравшийся на тропинку в поисках хозяина. Он посмотрел на меня с выражением непонимания на умной морде.

– Все хорошо, Один, – пробормотала я. – Иди за ним…

Словно поняв, что я сказала, пес затрусил вперед. Ноги не держали меня, и я прислонилась спиной к дереву, дрожа то ли от возбуждения, то ли от страха. Значит, Люда права, и Руденчик в самом деле испытывает ко мне какие-то чувства? Как же я могла быть настолько слепа?! Я сама не понимала своей странной реакции. Может, я чувствую собственную незащищенность, а последние события лишь усилили это ощущение, и мне потребовалось почувствовать себя желанной? Что ж, я могу сколько угодно искать себе оправданий, но тоненький голосок совести в моей голове шептал: «Ты хочешь его, не отрицай! Он только руку протянул, и ты кинулась навстречу!»

Сама себе отвратительная, я оторвалась от сосны и медленно побрела в сторону горящих огней. Едва войдя в комнату, набрала номер Шилова и, услышав его голос, тут же выпалила в трубку:

– Олег, у нас… будет ребенок!

Эти слова дались мне легко, как будто и не было всех тех сомнений, что преследовали меня долгое время.

Губанов отправил анализы Дениса в хабаровскую лабораторию. Как пояснила Оля, все анализы с заставы шли туда, а результаты обычно приходили в течение недели.

– Не думаю, что Агеев – наркоман, – заметила медсестра. – Мы обнаружили пару следов от инъекций, но они старые.

Некоторое время назад Денис и в самом деле лежал в больнице.

– Тогда зачем майору понадобилось делать исследование? – спросила я.

– Наверное, решил перестраховаться, – пожала плечами девушка. – Жаль Агеева, да? Он казался мне нормальным.

«Да уж, и не говори!» – подумала я с горечью.

– А кровь Брагина тоже отправляли в Хабаровск? – поинтересовалась я.

– Нет, по-моему… Да и зачем – все же и так ясно: на парне живого места нет, даже под коленками все исколото! А Агеев, похоже, сам не колется, зато других снабжает. Он ведь вроде в медицине разбирается – вон, глядите, Одина вылечил, Строева спас…

– Чтобы торговать наркотой, вовсе не обязательно иметь диплом медика! – возразила я, почти жалея о том, что в Хабаровске в крови Дениса не смогут обнаружить следов наркотиков: если бы это произошло, осталось бы только обвинение в употреблении.

Мне было просто необходимо поговорить с Денисом, но как проникнуть в карцер, чтобы о моем визите никто не узнал? Ну, конечно, только с помощью Людмилы Акиньшиной!

– А ты говорила, что ничего между вами нет! – игриво толкнула меня локтем в бок Людмила, услышав мою просьбу. – Да ладно, не тушуйся: мы, бабы, с полуслова друг друга понимаем, так ведь? Не волнуйся, устрою я вам свиданку!

Людмила не обманула. Когда я пришла в корпус, где располагался штрафной изолятор, часовой не задал мне ни одного вопроса, а просто посторонился, пропуская. При виде меня Дениска вскочил с койки.

– Тетя Агния, я не виноват! – воскликнул он, едва я открыла рот. – Не представляю, откуда взялось зелье – мне его подки…

– Да успокойся ты, – прервала я парня, похлопав его по руке. – Знаю, что ты ни при чем – неужели я стала бы в тебе сомневаться?! Только тон сбавь, пожалуйста, мы ведь не хотим, чтобы нас подслушали, да? Кто в соседних помещениях?

– Ребята, которых Изюбрь выпившими сцапал. Но их, я слышал, сегодня выпустят, а меня…

– Разберемся, – снова перебила я. – Не переживай, все образуется. У тебя есть предположения, кто мог так тебя подставить?

– Да я только об этом и думаю! Имеется одна идейка, но сразу предупреждаю – доказательств у меня нет.

– Рассказывай! – потребовала я.

– Понимаете, когда мы с Синицей ходили в увольнение в Хабаровск, там случилось кое-что удивительное.

– Не томи!

– Вы же знаете Ожегова?

– Сержанта контрактников? Разумеется, и что?

– Вы в курсе, как он относится к китайцам?

– Помилуй, Денис, мы не настолько близко общаемся!

– Он их ненавидит.