Это знал только Бог - Соболева Лариса Павловна. Страница 19

– Вам пошить? Исключительно дорого берут.

– А так, чтоб готовое? Деньги у меня есть… если, конечно, цена умеренная.

Парася колебалась, но искушение было велико.

– Попробую достать… А вы, Верочка… вы уж никому! Наши соседи – люди говнистые, обязательно за-явят в милицию.

– Будьте покойны, Парася Назаровна, я глубокая могила.

На следующий вечер Парася принесла три платья, мерила Вера в ее комнате, напичканной статуэтками, вазочками, коробочками, флакончиками, салфеточками с вышивкой ришелье. Все это создавало завидный уют, однако Вера строго сказала себе: мещанство.

В это же время Николай стоял у бильярдного стола, следя за игроками и игрой. Что такое бильярд, он, разумеется, знал, а тонкости познавал на месте. В общем-то, ничего сложного, надо в лузу попасть, ударив кием по шару. Необходимо лишь рассчитать силу удара, угол, под которым следует бить, расстояние до лузы и еще учесть некоторые нюансы. На кон ставились большие деньги – от пятисот до тысячи рублей, расплачивались игроки друг с другом после игры. У Николая таких денег не было, но он решился сыграть. Риск небольшой: в крайнем случае, побьют и выставят за неуплату. Когда один худосочный молодец со всеми признаками жулика выиграл три раза подряд и спросил, кто еще хочет, – желающих не нашлось. Еще бы, он одним ударом по два шара загонял в разные лузы! Николай снял куртку:

– Я побьюсь.

Украдкой следя, как партнер натирает мелом кий, он тщательно обрабатывал свой. Первым бил партнер, и весьма удачно. Настала очередь Николая, он выбрал позицию, согнулся над столом, уложив кий на пальцы, и уставился на шар. В это время партнер с самодовольной ухмылкой, поглядывая на зрителей, сделал замечание:

– Пардон, неправильно киек держишь.

– Мурик, закрой амбразуру, – вяло, с позиции бывалого человека бросил через плечо Николай.

Он сосредоточился только на шаре, по которому должен ударить. Шар – это деньги, а деньги – поход в ресторан, а ресторан – среда, куда ему надо попасть. В общем, на том столе лежала его жизнь. Он легонько толкнул кончиком кия по шару, тот попал по другому шару, шар покатился к лузе, задержался, будто раздумывая, падать ему или нет, и упал в лузу.

– Рахманно! – похвалил партнер.

Не расслабляясь от успеха, Николай нашел еще одну удобную позицию, ударил – шар упал в лузу! Со всех сторон слышались советы, видно, партнера Николая недолюбливали за искусство гонять шары. А Николай не торопился, потому что хорошо представлял себе конечную цель, не имел права на ошибку. Размеренно обходя стол, Николай забрасывал и забрасывал шары в лузу. Один раз на секунду задумался, что играет первый раз в жизни, и… промахнулся. Досада. Оказывается, нельзя думать, мысль спугнула руки. Но, увидев, как нервно забегал вокруг стола партнер, Николай усмехнулся: когда человек входит в раж, у него все идет наперекосяк. И точно, партнер проиграл, а тысячи рублей хватит…

– Может, еще партию? – предложил проигравший, отдавая деньги.

Забрав банкноты, Николай заглянул в сверкающие азартом глаза и понял: контроль потерян. Согласился. Выиграл. Партнер распалился, предложил сыграть третий раз, в зале все следили за ними, но Николай, пряча деньги, сказал:

– Тебе не светит сегодня.

Не откладывая, в ресторан пошли на следующий день, а именно в воскресенье. Тарас восхитился Майкой и Верой – действительно они выглядели неподражаемо. Он посоветовал накраситься более ярко, да Николай воспротивился. И – о ужас! – в «Гильдии» не было мест. Выручила Майка, переговорила со швейцаром, потом повела Николая и Веру к черному ходу:

– Дала червонец, по-другому никак не вышло б.

Зал ресторана был заполнен, однако свободный столик нашелся. В воздухе висел табачный дым, люди здесь поражали беззаботностью и веселостью, певец с черными и блестящими от бриолина волосами исполнял лирическую песню сладким тенорком, стоял гомон. Официант принес меню, но Николай задержал его за коротенький фартучек:

– Для начала шампанское, водку и все, что к этому полагается.

И сунул в карман фартука чаевые, которые, будучи буржуазным пережитком, с успехом воцарились в советском обществе.

– Что-то мне здесь не нравится, – произнесла Вера, исподтишка исследуя глазами зал.

– Брось, Верка, мы знали, куда идем, – сказала Майя. – Я раз в год бываю в ресторане, для меня это праздник.

Майка с Верой ели все подряд, что подносил официант. Еда и так вкусная, когда ее приготовит кто-то другой, а ресторанная кухня вдвойне вкусней, потому что такие блюда дома не сделаешь – не из чего. Николай присматривался к окружению. На первый взгляд люди как люди, правда, немного вульгарные, немного развязные, вместе с тем в этом гадюшнике они прижились, что было заметно по тому, как обслуживали официанты, знавшие клиентов по именам. Острый глаз Николая заметил, что его не обошли пристальным вниманием, исподволь за их столиком наблюдали. Не заставил себя ждать и приставала, который сидел за столом с двумя буйволами, явно откалиброванными в местах за Уралом. Он склонился к Майе, протянув руку, вежливо сказал:

– Разрешите?

Майя и Вера получили инструкции: молчать, будто глухонемые, что и было выполнено. За подругу ответил Николай:

– Сквози на салазках, мои прищепки по бацалкам не топчутся. (Уходи, мои дамы не танцуют.)

– Не понял. Я с тобой брякаю? (Я с тобой говорю?)

– Тебе клюкало начистить или в рюкзак бросить, чтоб по тебе Шопен спел? (Тебе в рожу дать или в гроб уложить, чтоб похоронный марш сыграли?) – протянул Николай.

– Шо, шо, шо? – сморщился приставала, словно не расслышал. Затем вразвалочку, как морячок на палубе при морской качке, подкатил к Николаю. – Не понтуйся, фраерок захарчеванный. (Не ври, выдаешь себя не за того.)

Николай положил салфетку на стол, развернулся к нему и небрежно ударил под дых. Вера с Майкой не заметили, как он это сделал, лишь обе вздрогнули, когда приставала упал мордой на стол, а Николай зашипел ему в ухо:

– Укроп, я с тобой баланду травить не буду. (Дурак, я попусту говорить не буду). Не поканала масть – закрой амбразуру и дуй на базу. (Не получилось – закрой рот и иди на место.) Это правило.

Зал затих в провокационном ожидании, приставале нельзя было снести обиду, он выпрямился, зарычав:

– Ну, ты, падло батистовое!..

Кулак Николай поймал, сжал со всей силы и вывернул кисть бандита к его плечу, приставала бухнулся на колени, заскрежетав от боли. Разумеется, бросить товарища два буйвола не имели права, ринулись на Николая. Женщины с визгом разбежались к стенам, Майка и Вера кинулись к черному ходу, через который вошли, но задержались, следя за дракой. Звякала посуда, летали стулья, отъезжали столы. На сторону Николая стали трое мужчин, но и противоположная сторона получила подкрепление из нескольких человек. Драка не продлилась долго, кто-то заорал во всю глотку:

– Теща! (Милиция!)

Потасовка прекратилась, как по волшебству. За считаные секунды столы и стулья очутились на местах, за ними расположились клиенты, будто ничего не произошло. Николай рванул к Вере и Майке, за ними увязался паренек, скрылись в коридоре, ведущем к черному ходу. Что бы ни было, а тех, кто бежит от «тещи», не сдадут – это тоже правило. Их выпустил швейцар, который перебежал к запасному выходу, зная, что кому-то неохота встречаться с милицией.

– Держи петуха, – протянул пятерню Николай парню, который стал на его сторону в драке. – Тебя как?

– Фургон, – пожал тот руку Николая. Фургон – это кепка с козырьком, значит, парню дали кличку за любовь к кепкам. – А тебя?

– Викинг. Ты-то чего деру дал?

– С тещей здороваться нет резона. У меня же поселуха (условное наказание), а намедни посол приходил, зовут на свиданку (приносили повестку, вызывают в милицию). Я тебя еще днем срисовал, здорово шары катаешь. А ты чего сбег?

– Привычка.

– Коль нужда будет, найдешь меня на байдане (на вокзале), спросишь любого спирьку (мальчишку), меня знают.