Бей первой, леди! - Казанцев Кирилл. Страница 14

– Никто не видел, как она выходила. Окно в ее комнате открыто, внутри порядок, следов нет.

– А записи с камер? – спросил Макс. Рогожский тяжело посмотрел на него и пояснил:

– Ночью гроза была, свет во всем доме вырубился, камеры отключились. Пока резервный генератор включился, пока разобрались – время прошло. А потом выяснилось, что у одной камеры провод перерезан, у той, что на калитку смотрит.

Интересное кино. Грозу-то он слышал, сам пару раз подрывался от грохота и всполохов, и пока спал, выходит, все и произошло. Но как удачно карты легли: и электричество отключилось, и провод. Хорошей подготовкой пахнет, длительной и тщательной – надо ж было так и место и время выбрать, что пропажи девчонки никто не заметил, общий шухер по другому поводу объявили, а ее выкрали под шумок. И тут же шелохнулось неприятное, скользкое чувство – не страха, а неуверенности какой-то и собственного бессилия: за Юльку-то он отвечал, именно со вчерашнего дня. И так все складно: новый телохранитель – и тут же пропажа, ну кто поверит, что это совпадение? С другой стороны, ему приказа на коврике около Юлькиной двери спать не было, он свое дело сделал.

– Снова? – тихим, мерзко шелестящим голосом спросила Левицкая. – Снова как в прошлый раз?

Ответ на свой вопрос она знала сама, посему Рогожский помалкивал и смотрел в стол. Пауза затянулась, Макс определенно чувствовал себя третьим лишним, но продолжал сидеть на одном месте, гадая, чего они – вдова и ее заместитель – ждут.

– Они снова позвонят? – настаивала Левицкая, и Макс припомнил рассказ Рогожского про разговоры по скайпу. Невольно глянул на монитор, что отбрасывал на бледное лицо вдовы синеватый оттенок, делая его и вовсе неживым, отвел взгляд. Вот тебе и пожалуйста, накаркал, называется: «Почему отпустили?..» По кочану, для второй серии берегли, и вот она, получите.

Сидели, молчали, и Максу все не давал покоя перерезанный провод камеры наблюдения. Гроза грозой, но тут не стихия, а человек постарался, и не посторонний, что первый раз в поместье попал, а свой, который знал, куда смотреть и что резать. Свой, но кто из них?

Предположения и догадки Макс решил пока придержать при себе, смотрел то на Рогожского, то на вдову, то за окно. Погодка там разгулялась на славу, грозу давно унесло, и между сосновыми стволами просматривалось голубое небо: денек обещал быть жарким во всех смыслах.

Рогожский с таким грохотом отодвинул стул, что тот едва не свалился на пол, а вдова снова вздрогнула. Макс поднялся на ноги и встретился с Рогожским взглядом – усталым и жестким, вдова смотрела на обоих снизу вверх, пыталась что-то сказать, но голос подвел ее.

– Пошли, – сказал Рогожский, – надо поселок обыскать, может, кто-нибудь что видел. Машину чужую или людей. В прошлый раз мы так и делали.

Как будто это в прошлый раз сильно помогло… с похитителями им повезло, вот и весь сказ. Как именно тогда дело закончилось, было бы интересно узнать, но ситуация не та, чтобы с расспросами лезть.

Вдова тоже встала с кресла и стояла, придерживаясь за стол. Ее только что ветром не мотало, Максу даже показалось, что она похудела килограмма на два за одно утро. Стояла и смотрела в окно, и кажется, не заметила, как они вышли из кабинета.

В коридоре Рогожский, как предполагал Макс, событиями вчерашнего вечера не интересовался, в курс дела не вводил, дополнительными подробностями не делился. Или не было их, как и сил у заместителя хозяйки, но Рогожский молча сбежал по ступенькам и остановился в холле. Посреди построилось его войско числом десять человек – все настороженные, невыспавшиеся и хмурые. Люлей они, понятное дело, уже получили, поэтому Рогожский, время зря не тратя, начал распоряжаться. Поделил охранников на тройки, одного, самого здоровенного, с простецкой рожей, оставил при себе и приказал прочесать поселок и опросить всех, кто откроет им двери, не важно, в какой части поселка расположен дом. Охранники немедленно отправились исполнять распоряжение, Рогожский с подручным двинули следом, Макс шел последним, не понимая, что ему делать.

Заместитель Левицкой его точно и не замечал, вел себя так, точно Макса тут и не было, переговаривался с подручным и постоянно хватался за телефон: то ему звонили, то он сам кого-то набирал. И все без толку, через четверть часа побледнел он еще больше, глаза стали темнее, щеки запали так, что обтянули скулы. Макс бестолково слонялся по холлу, не выпуская из виду начальство, а то поговорило с кем-то, грохнуло кулаком по кованым перилам и заявило подручному:

– Пошли, еще раз запись посмотрим. Не нравится мне там одно место…

Оба двинули куда-то за лестницу, где, как только что заметил Макс, в дальней стене имелась небольшая дверь. Постоял и крикнул Рогожскому уже в спину:

– А мне что делать? Тоже по поселку…

Рогожский обернулся, глянул на Макса, шевельнул губами и не совладал с собой – лицо его перекосила гримаса злости и отвращения. Но ненадолго, исчезла вмиг, стоило Рогожскому прикусить губу, крепко прикусить, едва ли не до крови. Привел лицо в порядок и процедил сквозь зубы, точно одолжение делал:

– Валяй, займись чем-нибудь, только на глаза мне не попадайся. Толку от тебя ноль, навязался на мою голову…

И ушел в комнату с пультом, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Макса точно кипятком с ног до головы облили, стало жарко так, что аж дыхалку перехватило, как в парную с мороза влетел. Пару минут пришлось рассматривать оказавшийся поблизости красивый куст с мелкими бело-зелеными листьями, что рос в мозаичной кадке у лестницы, и созерцание ухоженного растения помогло. Сердце перестало стучать в горле, вернулось на место, кулаки разжались, и марево перед глазами малость рассеялось. «Займись чем-нибудь!» – вот сука этот Рогожский, отшил, точно несмышленыша, и с таким видом, точно от обузы надоевшей избавлялся. С другой стороны, его понять можно: Макса своему заместителю Левицкая навязала по одной только ей ведомой причине, вот Рогожский и бесится. Да тут еще ситуация такая, что все под подозрением, кроме нового человека – его, буквально на дороге подобранного, мало кто в причастности к исчезновению дочери Левицкой заподозрит, если только уж конченый параноик.

Наверху раздались звуки шагов, Макс поднял голову и увидел вдову. Та медленно, держась за перила, спускалась по мраморным ступеням и смотрела перед собой в одну точку. И кажется, ничего перед собой не замечала и плохо соображала, куда идет. Нога у нее подвернулась, Левицкая едва не упала и вцепилась в перила обеими руками. Макс дернулся сначала ей на помощь, но наткнулся на остановившийся взгляд вдовы, передумал и вышел из дома. Пересек лужайку, дошел без приключений до калитки и оказался на улице.

Вдохнул, посмотрел по сторонам – никого, как и в доме, но там понятно, прислуга попряталась до следственных действий, что ей еще предстоят, а здесь-то куда все подевались? Ровная чистая дорога вела на три стороны сразу, впереди был пруд с лодками и заборы других домов, сосны за ними и яркие крыши, что прятались в зелени.

Макс постоял, прикидывая, как развивались события. Похитители могли увезти Юльку куда угодно, но в поселке их передвижения ограничены забором и воротами, вроде бы единственными. Теми самыми, через которые он вчера проехал, когда привез Юльку и Рогожского в усадьбу. Получается, что сама она ушла или ее увезли – ворот не миновать, вот и начинать надо с них, хотя там и без него уже побывали люди Рогожского. Не беда, придется опросить охранников второй раз.

Макс сначала быстро шел, а потом перешел на бег – подгоняло нетерпение. Обогнул пруд с лодками, миновал дом с колоннами и нарвался на велосипедиста: они едва разошлись на довольно широкой дороге – до того неожиданной была встреча. Недовольный жилистый мужик в лайкровых шортах и яркой майке обогнул Макса по длинной дуге и бодро закрутил педали дальше. Макс только и успел подумать, что надо бы спросить мужика, не видел ли тот чего подозрительного, как впереди показался выезд из поселка: автоматические ажурные ворота и будка охраны. Макс наддал еще, выложился как мог и в будку почти влетел, ухватился руками за дверные косяки и, запыхавшись, выложил одним духом: