Дело «Пестрых». Черная моль - Адамов Аркадий Григорьевич. Страница 51

Почти одновременно и тоже на ходу открылись остальные дверцы обеих машин.

Ни Митя, ни сидевший рядом с ним Федька ничего еще не успели сообразить, как с треском распахнулись дверцы машины и чьи-то руки схватили их. Все произошло так быстро, что подбежавший милиционер только с досадой поглядел вслед удаляющимся машинам и сердито сказал Чуркину:

— Из-за вас еще двух нарушителей упустил. Это ж черт знает что! Предъявляйте права.

Успевший уже прийти в себя Чуркин с готовностью вытащил свою книжечку. Милиционер удивленно посмотрел на его раскрасневшееся, довольное лицо и пожал плечами.

— В первый раз вижу, чтобы водитель радовался в такой момент. Платите штраф.

— Нет, зачем же? — беспечно возразил Чуркин. — Лучше забирайте права.

Он был в полном восторге от возможности хоть раз в жизни говорить в таком тоне со строгим старшиной.

— Ну, знаешь… — возмутился тот. — Хорошо же, давайте ваши права, товарищ водитель.

Тем временем машины свернули с кольца, промчались по узкому длинному переулку и, посигналив около высоких, узорчатых ворот, одна за другой въехали во двор управления милиции.

Через несколько минут Сергей уже входил в просторный кабинет полковника Силантьева. Несмотря на поздний час, там были Сандлер и Зотов.

— Докладывайте, Коршунов, — приказал Силантьев.

Сергей подробно рассказал о всех событиях этого вечера с момента приезда его на площадь Свердлова.

Прежде чем зайти в магазин, Папаша остановился у зеркальной, освещенной неоном витрины. Она прекрасно отражала все, что происходило на улице за его спиной. Папаша отдышался и стал внимательно разглядывать людей вокруг. Ничего подозрительного: люди спешат мимо, занятые своими делами, никто даже не взглянул на человека, остановившегося у витрины. Так. Теперь надо через витрину осмотреть магазин. Вон прилавок, к которому должен подойти Папаша, вон и знакомый продавец, сообщивший о новом поступлении — очень дорогом медальоне. Папаша еще раз огляделся и решительно толкнул зеркальную дверь магазина. Он не заметил, как в этот же момент из подъезда противоположного дома появился мужчина и, перейдя мостовую, вошел следом за ним в магазин. Это был Саша Лобанов. Папаша, оплатив в кассе стоимость своей покупки, приблизился к прилавку. Продавец подал ему футляр с медальоном.

И в ту же минуту Папаша вдруг почувствовал, что за ним наблюдают. Он ощутил это кожей, ощутил тем особым чутьем, которое еще ни разу его не подводило.

Спокойно, неторопливо нагнулся Папаша над прилавком и вдруг резко оглянулся. И тут произошла та самая встреча глаз, которой так опасался Саша Лобанов.

Папаше все стало ясно. Сомнений не было: его «повели». Теперь надо было отрываться и уходить во что бы то ни стало.

Сумерки сгустились, начало подмораживать. Папаша повернул в сторону Петровки.

Его разбирала злость. Все началось с проклятого медальона. Это была ловушка, теперь понятно. Ее мог подстроить только один человек, враг старый и опытный, с мертвой хваткой. Ложкин говорил, что он еще работал в МУРе. Неужели под конец жизни привелось снова схлестнуться с ним? Однажды Папаша ему проиграл, давно это было. Но теперь нет, шалишь.

Папаша, не оглядываясь, шагал по переулку. Он знал, что за ним идут. Но его не берут, а могли бы. Значит, хотят, чтобы он привел на квартиру, указал связи. Связи?.. Он им сейчас покажет связи. Интересно, сколько человек его «ведут»? Двое, трое?..

Первым делом, надо отвлечь, разбросать их по мнимым связям, остаться один на один с кем-нибудь из них. Вот тогда удастся уйти наверняка.

На Петровке, около входа в Пассаж, он задержался, как бы разыскивая кого-то. Потом решительно подошел к незнакомому молодому человеку с папиросой и, вытащив из кармана шубы помятую сигарету, попросил прикурить. Прикуривая, Папаша успел тихо спросить, не нужны ли билеты в Большой театр — их, мол, только сейчас начали продавать в Центральной театральной кассе. Парень обрадовался и торопливо поблагодарил. Папаша, не оглядываясь, пошел дальше. «Так, один отвалился за этим парнем, — подумал он. — Сейчас мы им выдадим еще одну связь».

Очутившись на площади Свердлова, он направился к кинотеатру. В толпе мелькнул юркий парень с вороватыми, настороженными глазами. Папаша поманил его к себе.

— Билетик есть? — тихо спросил он.

После короткого и таинственного разговора парень исчез, зажав в руке десятирублевую бумажку, а Папаша направился дальше, самодовольно подумав: «Теперь потопают за вторым. Значит, за мной остались один-два. Для верности выкинем еще один номер».

В это время за его спиной Саша Лобанов еле слышно шепнул товарищу:

— За тем парнем не ходить: спекулянт билетами. Понимаешь, что выделывает? Зря только Володька ушел за первым.

Между тем Папаша, поглубже засунув в карманы окоченевшие руки, торопливо шагал по улице Кирова. В голове проносились обрывки мыслей: «Ничего, ничего, уже скоро… Оторвусь, почтеннейшие…» Папаша начинал задыхаться от злобы и усталости. «Еще одного бы отколоть, и тогда…»

И вдруг — вот патрафило! — к нему подходит просто одетая пожилая женщина и, наклонившись к уху, громко спрашивает:

— Гражданин, где здесь почтамт центральный, не скажете?

Папаша как бы с опаской оглядывается по сторонам и начинает тихо и подробно объяснять ей дорогу, потом многозначительно кивает на прощанье и идет дальше. Он уверен, если преследователей осталось двое, то один обязательно пойдет за этой женщиной. Вот теперь с оставшимся он посчитается по-своему: тихо, без шума, но так, что тот надолго запомнит.

За его спиной Лобанов тревожно переглядывается с товарищем. Что делать? Идти за женщиной или нет? Их ведь всего двое. Лицо Саши напряжено. Товарищ ждет решения старшего, следя глазами за удаляющейся женской фигурой.

Папаша увидел впереди площадь Кировских ворот. Он знает, что там слева вытянулась шеренга такси. План уже составлен. Папаша резко свернул за угол, в первый переулок. Одновременно он нащупал сигареты и начал лихорадочно рвать их окоченевшими, непослушными пальцами, высыпая табак прямо в карман.

Пройдя по переулку до поворота направо, к площади, Папаша незаметно оглянулся. Прохожих почти нет. Ближе всех человек в темном пальто. «Этот», — безошибочно решил Папаша и свернул за угол. Через минуту он оглянулся опять. Человек шел за ним. «Ну что ж, начнем». Папаша резко повернулся и пошел прямо навстречу своему преследователю.

Когда они поравнялись, Папаша неожиданно швырнул в лицо человеку горсть табаку. Тот вскрикнул от нестерпимой рези и пошатнулся. А Папаша, скользя и размахивая для равновесия руками, побежал к площади. Задыхаясь и чувствуя, что сейчас разорвется сердце, он выскочил на площадь, перебежал дорогу и влетел в самую крайнюю машину такси. Водитель удивленно обернулся.

— Вам куда, гражданин?

Папаша схватился за грудь не в силах произнести ни слова. Но и тут ему не изменила привычная смекалка. Он протянул водителю деньги и задыхающимся, отчаянным голосом произнес:

— Держи, братец, и вали на своей машине вон в тот переулок, там свернешь налево и на углу жди меня. Я жинку приведу. Помирает она, кажись. В больницу поедем. Понял?

— Понял, — растерянно ответил совершенно сбитый с толку водитель, включая мотор. — Буду ждать.

В тот же момент Папаша вывалился из машины, но уже через другую дверцу и, пока такси еще не тронулось и загораживало его, с ходу рванул замерзшую дверцу соседнего такси и юркнул туда.

Расчет у Папаши был простой. Если кто-нибудь и попытался его преследовать, то видел, как он вскочил в первое такси, но не мог видеть, как он оттуда вышел. Сейчас это такси поедет, и преследователь двинется за ним.

Снаружи взревела, удаляясь, соседняя машина. В ту же секунду дверь такси, где сидел Папаша, распахнулась и невидимый человек спокойно, с чуть заметной иронией сказал:

— Так, здесь уже есть пассажир. Простите.

Дверца снова захлопнулась.

Папаша без сил откинулся на спинку сиденья. Он понял, что его замысел сорван.