Роковой оберег Марины Цветаевой - Спасская Мария. Страница 26

– Да, именно так. Когда я покидала этот страшный дом с Юри на руках, все были в добром здравии, хотя и в изрядном подпитии. И Марьяна, и ее подруга, и мой муж Франсуа Лурье, спевшийся с русскими девицами. Спросите у него! Я никого не убивала!

– Мы знаем, что вы не убивали, мадам Лурье, – кивнул следователь. – Во время убийства вы проезжали на своем авто в районе Можайска, направляясь на запад. Имеются снимки с камер ГИБДД.

Сесиль приободрилась и с вызовом заявила:

– Я была уверена, что вы задержали меня противозаконно. Сейчас приедет консул и разъяснит вам мои права. Не сомневайтесь, комиссар, мои адвокаты вчинят вам иск на кругленькую сумму.

– Но Юрия Шаховского вы все таки похитили? – скучным голосом осведомился Чавчавадзе.

– Я не похитила Юри, я его спасла! – воскликнула француженка, собираясь зайти на новый виток дискуссии о взглядах европейского суда на вопросы безопасности детей. Но старший следователь это почувствовал и мягко предложил:

– Будьте так любезны, мадам Лурье, дождитесь приезда консула в камере.

Несмотря на бурные протесты француженки, ее все же препроводили в отдельное помещение с решетками на окнах, где и заперли.

Когда мы остались одни, Гия Соломонович промокнул вспотевшее лицо платком, посмотрел на меня совиными глазами и утомленно выдохнул:

– Ну, а теперь, гражданка Колесникова, расскажите о ваших отношениях с Василием Шаховским.

– Нормальные отношения, – пожала я плечами. – С трудом переносим друг друга. А что?

– А у меня имеются другие сведения, – многозначительно улыбнулся Чавчавадзе. – Свидетели показывают, что вы состоите с Василием Андреевичем в любовной связи.

Я не упала только потому, что сидела на стуле. От удивления у меня перехватило горло, и я натужно закашлялась, прикрывая ладонью рот.

– Ну что вы смущаетесь, Евгения Максимовна, мы же взрослые люди, – по своему истолковал мою реакцию следователь. – В ночь убийства свидетели видели, как Шаховской около часа ночи любезничал с вами у двери квартиры, где ранее проживала ваша бабушка, а теперь иногда ночуете вы. А потом вы с Василием уехали в неизвестном направлении. Нина Борисовна Саломатина дала показания, что видела вас с Шаховским около половины второго ночи выходящими из подъезда и усаживающимися в его машину. Куда вы отправились, не подскажете?

– Я никуда не уезжала, я всю ночь провела в квартире бабушки, – категорично запротестовала я, чтобы развеять заблуждения следователя. – И Василий со мной вовсе не любезничал, он напился и хулиганил, потом уснул на лестничной площадке, и я была вынуждена втащить его в квартиру. Как же я могла открыть тете Нине, когда она звонила в дверь, спрашивая, все ли у меня в порядке? Что бы она сказала, увидев на полу Шаховского младшего? Должно быть, соседка видела, как Василий уезжал, и, не получив от меня ответа, подумала, что я уезжаю вместе с ним. Заснула я в комнате, а Василий так и спал в прихожей. Проснулась – а его уже нет, поэтому я не знаю, когда он уехал.

– Значит, вот какова ваша история, – покивал головой сотрудник Следственного комитета. – Ну что же, тогда взгляните на это. Вам знакома эта вещь?

На стол передо мной лег небольшой прозрачный пакет с чем то пушистым сиреневым внутри. Я взяла пакет в руки и стала рассматривать, поворачивая в разные стороны. Это был помпон из меха. Вещь, которую он ранее украшал, судя по цвету, была женская, и я вопросительно посмотрела на Чавчавадзе.

– Нет, – ответила я, возвращая помпон на стол.

– Это вещдок по делу об убийстве Марьяны Колесниковой, – пояснил следователь. – Он был обнаружен в руке вашей матери. У вас, как у дочери покойной, имеются какие либо соображения на этот счет? Может быть, вспомните, у кого видели верхнюю одежду, от которой ваша мать перед самой своей смертью оторвала этот помпон?

– Нет, не вспомню, потому что не знаю, – покачала я головой.

– Я человек в вашем городе новый, – доверительно начал Гия Соломонович. – В ситуации ориентируюсь плохо. Пришлось людей поспрашивать, чтобы вникнуть в суть дела. Люди говорят, что вы, Евгения Максимовна, не ладили с покойной. Часто скандалили, злились на нее. Говорили при случае, что Марьяна Федоровна не дает вам и шагу самостоятельно ступить. Да и Василий вашу матушку, мягко говоря, недолюбливал. Вот я и подумал, что вы, будучи любовниками, могли договориться и убить гражданку Колесникову.

– Вы это серьезно? – не поверила я, холодея от того, что в словах следователя есть доля правды насчет свободы, которую я обрела вместе со смертью Марьяны. – По вашему, это я убила маму?

– Не сами, конечно, – махнул пухлой рукой Гия Соломонович. – Для этого есть Шаховской. Ваша задача – обеспечить ему алиби. Ну, посудите сами. Ваша мама – женщина состоятельная, написала множество хитов, за которые ей заплатили немалые деньги. Я встречался с солистом группы, он мне озвучил гонорары их текстовика. В случае смерти матери вы получаете треть состояния Марьяны Колесниковой и полную свободу. Ваш подельник и любовник Василий Шаховской в настоящий момент тоже находится в затруднительном положении. Поговаривают, что в своем автосервисе Василий Андреевич занимается неправедными делами, против которых серьезно возражает полковник. Андрей Сергеевич до такой степени недоволен Василием, что грозится прикрыть лавочку сына. Смерть мачехи может на некоторое время решить проблемы Шаховского младшего, особенно если он женится на вас, Евгения Максимовна. Я так полагаю, что экспрессивная француженка чуть было не сорвала ваши замыслы, пробравшись в дом и похитив Юру, но, обнаружив пропажу брата, вы решили не отступать от задуманного плана и довести дело до конца, слепив два преступления в одно и тем самым запутав следствие. Оружие Василий похитил у отца, и полковник об этом догадался. Сейчас он его усиленно покрывает, рискуя головой.

– Какая чушь! – вспыхнула я, потрясенная столь чудовищным обвинением и ощущая новый приступ вины. Меня вдруг пронзила ужасная мысль, что я своим желанием свободы могла накликать Марьяне смерть.

Чавчавадзе хищно улыбнулся, отчего его совиные глаза превратились в щелки и утонули в сизых щеках, и с видимым удовольствием проговорил высоким, дребезжащим голосом:

– Нет, гражданка Колесникова, не чушь. Свидетели показывают, что видели в ночь убийства Василия Шаховского с женщиной в дубленке именно такого оттенка, – следователь ткнул пальцем в пакет на столе. – И на дубленке, по описанию свидетелей, присутствовали такие вот помпоны. Случайно не припомните имя вашей сообщницы?

– Я не знаю, о ком идет речь, – чувствуя, как шевелятся волосы на голове, отчеканила я.

– Не буду говорить избитых истин про чистосердечное признание, облегчающее участь, – видя мое смятение, с довольным видом проговорил старший следователь, – но все таки подумайте, как вам лучше поступить.

– Хорошо, я подумаю, – чуть не плача, выдавила я из себя. – Можно идти?

– Идите, – разрешил Чавчавадзе. – Только никуда не уезжайте из города. И, Евгения Максимовна, имейте в виду – если Василий Шаховской расскажет мне первым, как вы убивали Марьяну Колесникову, явка с повинной будет оформлена ему, а не вам.

Я летела на всех парах в автосервис Василия, преследуемая единственным желанием – увидеть хозяина заведения и добиться от него правды. В последние дни сводный брат меня избегал, практически не появляясь дома. То ли стеснялся смотреть в глаза после своей дикой выходки у бабушкиной квартиры, то ли сочувствовал моему горю и не хотел тревожить понапрасну. А может, и в самом деле был причастен к смерти Марьяны. Автосервис Василия располагался в лесу на окраине города, в месте глухом и безлюдном. Он соседствовал с кладбищем, и горожане старались без крайней необходимости сюда не забредать. Рядом с сервисом в полуразрушенной часовне обитали бомжи, кроме того, ходили слухи, что Шах и его ребята закапывают в свежие могилы трупы автовладельцев из Москвы, позарившихся на низкие цены за ремонт авто, указанные в интернет объявлениях, а машины доверчивых простаков разбирают на запчасти. Пару раз у Василия и в самом деле обнаруживали детали от угнанных машин, но Шах оба раза ухитрялся доказать, что купил запчасти у посредников, ни сном ни духом не ведая об их криминальном происхождении.