Я родом из СОБРа - Зверев Сергей Иванович. Страница 42

Опти понял, что ему грозит опасность окружения. Пришлось все бросать и бежать в лес, уходя от нависшей с фланга группы. Положение спас Рамазан, который заменил убитого пулеметчика и несколько задержал русских. «Жаль, убьют парня, а смелый был, сам остался, понял, что надо оставаться, не трус», – отстраненно подумал о нем Джангуразов, как будто он уже похоронил Рамазана, оглядываясь назад и прикидывая, успеют ли они проскочить в лес и не перережут ли им русские путь. Рамазан грамотно стрелял и постоянно передвигался, не задерживаясь долго на одном месте. Его короткие очереди прижали к земле солдат, двигавшихся снизу вверх по травяному склону. «Успеем, – облегченно вздохнул Опти, добегая до первых деревьев. – В лес они за нами не пойдут. Вернемся, голову сниму Лече, разведчик хренов, так всех нас подставить...»

Можно было бы согласиться и на ничью, но появившаяся пара «крокодилов» показала, кто в сегодняшнем бою хозяин. Раньше Опти, не знакомый с авиационной техникой, думал, что «Ми-двадцать четвертые» давно устарели – и морально, и технически. Однако у пилотов было свое мнение на этот счет. Быстро разобравшись в обстановке (а скорее всего, наводимые с земли по радио – полевой командир успел заметить пару белых ракет, выпущенных вслед уходящей группе боевиков), вертолеты перевалили через небольшой безлесый хребет и оказались прямо в тылу у запыхавшихся людей Джангуразова. Удар штурмовых боевых машин был страшен. Грохот и свист выпускаемых ракет, взрывы на земле с огромным поражающим эффектом и ужасающий огонь крупнокалиберных авиационных пушек, когда пилот стреляет практически на выбор, совершенно деморализовали боевиков. Они начали разбегаться во все стороны и падать на землю. Сам Опти залег под большим валуном, заросшим мокрым ржавым мхом, и в бессильной ярости смотрел вверх.

«Вертушки» сделали еще пару заходов и скрылись из глаз. Запахи леса перекрыла вонь сгоревшего тротила. Джангуразов подождал еще немного и покинул свое укрытие. Он бродил по разбитому участку леса до вечера, собирая тех, кто выжил. Вскоре к нему присоединились еще восемь человек. Угрюмые и раздраженные, они собирали своих погибших. За мертвыми обязательно приедут из их родных сел, и боевики, отложив оружие в сторону, перетаскивали тела в одно место.

К своему немалому удивлению, среди живых Опти заметил и Рамазана. Тот сидел на стволе поваленного дерева и устало курил. Пулемет стоял стволом вверх, прислоненный к его колену. Опти подошел и присел рядом. Теперь надо было думать о перевозке погибших. Джангуразов тоже молча закурил и стал смотреть, как Абу, который еще до войны успел совершить хадж, обмывает мертвых.

– Попало нам сегодня, – медленно проговорил Опти, бездумно глядя в одну точку. – Научились они воевать, что ли?.. Обычно так себя не ведут.

Полевой командир был прав. Попавшая в засаду необстрелянная воинская часть так активно не реагирует на нападение. Максимум, что от них можно ожидать, – это беспорядочный огонь во все стороны и оборона.

– Это была морская пехота, я рассмотрел эмблему в прицел, – ответил хрипло Рамазан и провел рукой по поясу, нащупывая фляжку с водой. Пить хотелось невероятно. Он отстегнул ремешок и протянул алюминиевый сосуд командиру. Тот помотал головой:

– Сначала младшим.

Это знал и Рамазан. Он сделал пару глотков и протянул фляжку кряжистому, несмотря на молодость, густо заросшему бородой чеченцу, который стоял рядом. Тот был, видимо, контужен и не услышал его голоса. Тогда Рамазан коснулся его руки и отдал воду.

– Слушай, Рамазан. Надо набирать людей. Я привез деньги. Оружие и форма будут сразу. Мне тут сказали, что недалеко от Бамута болтаются какие-то пацаны, у них группа человек в двадцать. Ты пойдешь туда и поговоришь с ними. Пусть присоединяются ко мне. Я хорошо плачу, ты знаешь.

Джангуразов устало поднял голову и посмотрел на Рамазана. Он похудел, глаза запали, но фанатичный блеск в глазах не потух.

– Доберешься на попутках, рисковать не надо. Переоденься в гражданское, возьми паспорт. Какой-то Ахмедов там у них командует, с русскими не воюют, занимаются грабежом. Эти за идею вряд ли будут умирать, обычный сброд, но сейчас нам каждый человек дорог. Разберемся с ними потом. В общем, езжай.

Так сказал Джангуразов Рамазану через неделю после гибели двух третей отряда. Тот кивнул головой и отправился выполнять поручение.

Группа СОБРа выдвинулась в пять утра. Впереди по мокрой траве шла тройка разведчиков из батальона, сопровождая офицеров до передовых секретов. Как и любой обученный спецназ, все вышедшие этим ясным солнечным утром люди двигались быстро и осторожно, избегая открытых пространств, хотя они еще находились на территории, которую контролировал разведбат. Это только в кино разведка идет в полный рост по полю, чутко прислушиваясь, озираясь по сторонам и пугая своим внешним видом возможного противника. Боец спецназа выпрямляется в полный рост только там, где его не могут увидеть издалека. Привычка идти след в след очень удобна тем, что вероятность наступить на противопехотную мину снижается во много раз. Такие мины, выполненные очень миниатюрно по размерам обыкновенного листа дерева и имеющие защитную раскраску, в большом количестве разбрасывались по предгорным лесам Чечни российской авиацией. Заметить их в густой траве было практически невозможно. Конечно, такой разброс проводился возле возможных мест скоплений боевиков. Заряд в них был маленький, но его вполне хватало, чтобы оторвать ступню. Алексей воспринимал такие вещи философски, но у него всегда сжималось сердце, когда он видел чеченских женщин или детей с характерными травмами минного поражения. Но на этой войне у него мнения никто не спрашивал...

Войдя в лес и двинувшись на юго-восток (до этого группа шла по опушке, огибая огромное поле, полное росы), собровцы утроили осторожность. Вполне возможным было столкновение с группой боевиков, которые захотят прийти «посмотреть» на батальон. Спецназ рассредоточился на предельную видимость. В таком порядке движения каждый мог видеть только идущего впереди и сзади. Это создавало некоторые неудобства, но при попадании в засаду выживаемость группы возрастала многократно.

Возле поваленных деревьев перед естественным оврагом, на самом высоком месте перевала, откуда открывался прекрасный обзор на лесистые гребни, передовой сержант оглянулся, вскинул правую руку и сжал кулак. Постепенно к нему подтянулись все остальные.

– Здесь наш «секрет». Дальше Чечня. Туда мы не ходим.

– Перекур, – скомандовал Гордей и посмотрел на часы. Затем он вытащил карту, хотя уже наизусть знал район предстоящих действий.

Рамазан хмуро осмотрел людей, которые остановили его. Одетые в гражданскую одежду, с разнообразным вооружением, они были похожи на партизан, хотя партизан Рамазан никогда не видел. «Вот и увидел», – мелькнула у него мысль, и он усмехнулся.

– Ты чего улыбаешься? – с угрозой спросил полноватый чеченец с золотыми зубами во рту. На его спортивных штанах налипла подсохшая грязь, да и белые кроссовки были заляпаны. Автомат висел у него на груди.

Рамазан оглянулся на пожилого водителя, который подобрал его на перекрестке дорог, одна из которых вела в нужное Рамазану село. Тот пожал плечами, присел на корточки и стал внимательно разглядывать переднее колесо.

– Ты кого нам привез, Ваха? – спросил другой боевик, держа в руках паспорт Рамазана и не глядя в него. Паспорт его не интересовал.

– Я не знаю, – ответил водитель, откручивая колпачок ниппеля. – Он попросил довезти, я и довез.

– Ведите меня к Ахмедову. Я от Джангуразова, – сказал Рамазан.

Боевик с паспортом задумчиво почесал переносицу и улыбнулся:

– Все хотят видеть Ахмедова. Только Ахмедов мало кого хочет видеть... Зачем он понадобился Джангуразову? Мы слышали, недавно его отымели русские, а?

Рамазан вскипел. Он едва не погиб в том бою, а этот ахмедовский мародер, промышляющий убийством и разбоем, позволил себе так разговаривать с ним.