Пятый квадрат - Гончар Анатолий Михайлович. Страница 40

Итак, к месту, где его должны были забрать, Ральф вышел на десять минут раньше, чем надлежало по договоренности. Документы и тщательно разработанная легенда были уже подготовлены. Покинуть территорию РФ трудности не составляло. Теперь ему следовало только продержаться эти десять минут, и всё.

«Продержаться? Даже не смешно. Один выстрел, всего один выстрел, а потом несколько минут спокойного ожидания. – Стивенсон чуть повернул ствол и почувствовал, как дрожат его руки. – Один выстрел… А если промах? А если русский – такой же снайпер? Нет, нет, нельзя так думать, это заставляет волноваться. Как я всё же устал! Нет, я бодр, бодр, я сосредоточен, я зорок и смел. Я смел! Только один выстрел! А русский, как назло, меняет направления – вправо-влево, ветви, стволы, светотень… Один выстрел, я ведь никогда не промахиваюсь, никогда. Пора…» – Палец потянул курок, в ветвях тренькнула птичка, отвлекая внимание.

Шлепок. Пуля ударила в дерево, заставив отпрянуть едва не напоровшегося на неё Димарика. Он упал на землю, откатился в сторону, прополз несколько метров вправо. Схватив всей пятернёй влажной, чуть желтоватой почвы, жирно размазал её по лицу. Сердце бешено колотилось, ни в какую не желая успокаиваться. Тяжелое дыхание разрывало осипшие от натуги лёгкие. Димарик сплюнул набравшуюся во рту вяжущую слюну и медленно, буквально по миллиметру, пополз под ветви растущего впереди куста. Теперь, после этого, едва не убившего его выстрела, старший сержант знал: Стивенсон не уйдёт. Островок зелени, в котором тот сейчас находился, не так велик, а за ним только узкая полоса асфальтовой дороги, противоположная обочина которой практически отвесно обрывалась в пятидесятиметровую пропасть. По счастью, туда без специального снаряжения не спуститься. Вправо-влево чистая полоса дороги, а между двумя противниками несколько сот метров открытого пространства. И никому не уйти. Стивенсону – потому что некуда, Маркитанову… он, конечно, мог бы… Но разве он может позволить себе отступить после стольких усилий, после…

Димарик качнул головой, отметая все посторонние мысли. Внутренний чёртик на этот раз даже не попытался и пикнуть.

«Ровная мушка, мягкий спуск. Ровная мушка, мягкий спуск», – словно заклинание, повторял он, осторожно проталкивая ствол сквозь переплетение листьев и физически ощущая, как вражеский снайпер буквально ощупывает в прицел каждую пядь открывающегося ему пространства лесного выступа. Димарик отвел от лица последний закрывающий обзор листик и прильнул к окуляру прицела. Бесконечно уставшее тело подрагивало, передавая свою дрожь державшим оружие рукам. В висках стучала никак не желающая успокаиваться кровь, щиколотка ныла противной болью. Димарик сжал зубы и перестал обращать на это внимание.

«Где ты, сволочь? Где ты, гад? – твердил он, скользя глазом по зелёным зарослям и не замечая ничего подозрительного. Секунды бежали, а где-то там сидел вражеский стрелок, который уже, возможно, вычислил местонахождение спецназовца. Вычислил, и вот теперь доли секунды отделяли от рокового выстрела. Хотелось повести стволом быстрее, раз за разом ощупывая местность, впиться взглядом вдаль, чтобы разглядеть, увидеть незамеченное; а ещё лучше стрелять, стрелять, стрелять, чтобы одна из пуль, чтобы… Но делать этого было нельзя. Кровь по-прежнему стучала в висках. Димарик подвел галочку к правой стороне кустов и хотел было начать движение ствола влево, как…

Он не смог бы дать себе отчёт, что именно в этом месте в зелени листьев показалось ему подозрительным, но уверенность в том, что Стивенсон притаился именно там, была полной.

«Вот ты где прячешься, вот ты где!» – прижался к наглазнику Димарик. В глазах рябило. Он постарался выровнять дыхание и осторожно положил палец на спуск. Спусковой крючок пополз, подвигаемый сжимающимся пальцем. Галочка в оптике, задержавшись на сотую долю секунды в неподвижности, вдруг заметно клюнула и уползла в сторону – руки дрожали. Димарик разжал палец.

«А если Стивенсона там нет? – мелькнула почти паническая мысль. – Если он где-то в стороне или, перебежав дорогу, упал в канаву за обочиной? Нет, он здесь, здесь! Целится, поди, гад! А может, не видит? Тогда шевельнись! Шевельнись же, сволочь! – Палец, вновь положенный на спусковой крючок, начал затекать. Внезапно в том месте, что держал под наблюдением Маркитанов, шевельнулась, дрогнула потревоженная выстрелом ветка. – Есть!» – обрадованно подумал Димарик, нажимая спусковой крючок.

Свист стивенсоновской пули и звук выстрела из «СВД» Димарика достигли его ушей одновременно. Он почувствовал, как болью обожгло плечо. А над позицией противника приподнялась какая-то бесформенная тень и тут же рухнула, укрываясь за зелёной стеной кустарников.

– Попал? – удивлённо и одновременно обрадованно воскликнул старший сержант и, не обращая внимания на жжение в плече, снова прильнул к прицелу. – Теперь не уйдёшь, теперь мой! – пробормотал он.

И в этот момент со стороны населённого пункта …той показались две серебристые легковушки. Резко замедлив ход, они свернули к левой обочине и встали. Димарику не было видно, но он отчётливо услышал, как хлопнули, закрываясь, двери и, завизжав покрышками, машины рванули в сторону …кого. Димарик поднял ствол. У него ещё была возможность расстрелять автомашины, остановив их ускользающее движение, но на заднем сиденье, за затенённым стеклом каждой наверняка женщина с ребенком… или двумя… и что потом кому докажешь? Старший сержант сглотнул подступивший к горлу ком, заскрежетал зубами от невыносимой обиды и уронил голову на обессиленно сложенные на прикладе «СВД» руки.

Ханкала

– Так каков наш окончательный результат? – Стремительно ворвавшийся в кабинет Сергей Игоревич выглядел значительно повеселевшим. – Как я понимаю, уйти удалось лишь Ральфу Стивенсону?

Сидевший за совещательным столом полковник Черных кивнул. Генерал Хлебников на этот раз отсутствовал, вызванный на срочный радиосеанс с Москвой.

– Разведчики, ведшие преследование, уверяют, что Стивенсон ранен. В том месте, где он был подобран машинами, обнаружена кровь. – Черных потянулся к стоящей на столе чашке с дымящимся кофе, взял её в руку и повернулся к неприметно сидевшему в уголке кабинета заму – подполковнику Остапенко: – Как думаешь, может, стоит при подготовке ориентировки на задержание отправить с ними составленный нами портрет-описание?

– Почему бы нет? – непроизвольно пожал плечами Остапенко. – Что мы теряем? Ничего. Вот только надо не забыть сакцентировать внимание на словосочетании «возможные приметы».

– Обязательно. Стивенсон ведь может быть совершенно другим человеком, и наши ребятишки, чего доброго, в своём педантизме его пропустят.

– Про глаза указать? – осведомился Остапенко.

– А разве я сказал «нет»? – улыбнулся полковник и свободной рукой подтянул к себе стопку каких-то бумаг.

– Тогда что, рассылаем? – спросил подполковник и, понимая, какой будет ответ, поднялся и шагнул в направлении коридора.

– Да, и немедленно! – Полковник поднёс чашку ко рту, отхлебнул кофе, обжёгся, качнул головой, досадуя на самого себя и, снова поставив чашку на стол, предался размышлениям.

Ничего толком не понявший из этого разговора Смоленцев застыл с открытым ртом, а подполковник Остапенко удовлетворенно кивнул и пошёл выполнять распоряжения своего шефа.

Ориентировка на Стивенсона была разослана по всей республике и всем прилегающим к ней регионам. Силовые структуры срочным порядком начали одновременную проверку всех лечебных заведений.

К вечеру этого же дня возле неприметного здания сельской больницы, выкатившись из просёлка, тормознула приземистая туша БТР-80. Спрыгнувшие с брони плотные коренастые парни в ладно подогнанных бронежилетах сразу же навели прицелы на выходящие на улицу окна и двери, а несколько бойцов, обежав здание, взяли под наблюдение противоположную, лишенную окон стену, но это уже так, на всякий случай. Из подкатившего следом «уазика» вышли ещё четверо. Они мельком взглянули на окружившее здание оцепление и прямиком направились к входной двери.